Bangkok Mode

Покиль с сомнением смотрит на этих двоих. На обоих солнечные очки. Один – в снепбеке. Другой – в маске, приспущенной так, чтобы свободно дышать носом. И в толстовке. В капюшоне. Покиль смотрит с сомнением. Вырядились. Хёны. - Эйрпорт mode, - призывает Минки. - Имел я… - говорит Покиль, улыбаясь своему отражению в зеркале, и накидывает клетчатую рубашку поверх чёрной футболки. * * * Соджун и Покиль расходятся во мнениях ещё с утра, а к Инчону уже оба путаются, как считать правильно – через пять дней они увидят родину или на шестой. Они несут задорную чушь, когда Минки перебивает: - Ну что, последняя селка на территории Кореи? - Не последняя, а крайняя! – в один голос. Нет в авиации ничего последнего. И, если Сонджуну нормально, то Покиль улыбается настолько самодовольно, что это почти хамство. Минки замечает, что капитана-то он послушается, а вот стюарды ведут себя неподобающе. В игре «мы – кэбин крю» роли они распределили уже давно: Сонджун – капитан, Минки – второй пилот, Покиль… - Purser, - говорит Покиль с хорошим английским произношением. И оба старших на него смотрят. - Purser, - повторяет Покиль, и добавляет в повисшей паузе: - Ну, так селка? Поинтересовался он на днях, как будет «старший бортпроводник» на английском. И вот щегольнул. Они фотографируются на фоне линии досмотра, и Покиль сияет. Он уверен, что сделал хёнов. * * * Ровно до момента, когда на борту выясняется, что его место – возле прохода. Они доходят до своего ряда, и возникает замешательство. Сонджун-то уже готов занять свою серединку, но Минки сначала забрасывает сумку в верхнюю полку, а потом пытается там её поправить – не очень успешно, не очень он высокий. - Я помогу, хён, - Покиль старается звучать не слишком уныло, но сейчас он больше всего похож на плачущий смайлик, весь такой «т_т». - Господи, Покири! – Минки закатывает глаза: - Сколько мне здесь ещё танцевать, лезь ты уже в своё окно! – он оборачивается на Покиля, и тот понимает, что хён не шутит. - Хён… - произносит Покиль, и Минки хочет сказать, что «ну, конечно же, я люблю тебя». И подгоняет лезущего к месту Покиля подзатыльником. * * * В салоне гаснет основной свет, и самолёт катится по территории аэропорта. Покиль что-то шутит и веселится, но замолкает, когда они выруливают и останавливаются на границе взлётно-посадочной полосы. Сонджун поворачивается к Минки – тот спокоен, дышит ровно, глаза закрыты. А потом, с лёгким толчком, они двигаются с места. И разгоняются, с нарастающим шумом двигателей. Сонджуна вжимает в спинку кресла, и он косится в иллюминатор, за которым проносится аэропорт. А потом он закрывает глаза – они отрываются от земли. Взлетают. И это как мечта. Они взлетают – и это мечта, которую можно почувствовать физически. * * * Они дожидаются обслуживания и азартно едят, приходя к общему выводу: самолётная еда – круто. Самолёт время от времени подрагивает, будто на невидимых кочках, и постепенно наступает полётная маета – когда салон пропитывается солнцем и общей сонливостью. Минки дремлет в наушниках. А Сонджун ворочается, стараясь устроиться и уложить на себе плед. Хочет он в пледе спать. И вообще хочет спать. Но не может, потому что солнце слишком пригревает, а Покиль и не думает о том, чтобы опустить шторку. Ему норм. Дремлет как ни в чём. Подлокотник между ними поднят, поэтому Сонджуну, в конце концов, не составляет труда потянуться через Покиля и опустить шторку. Покиль побеспокоен и мычит что-то о том, что хён, инстинктивно находя и подтягивая на себя плед. И Сонджун делится. Пледа более-менее хватает на двоих. Сонджун его поправляет, но вдруг переключается, находя под пледом руку Покиля. Он находит его ладонь и разворачивает, сплетая их пальцы. И улыбается, не открывая глаз. А потом слышит лёгкий смешок сбоку от себя. И Покиль сжимает его ладонь в ответ. * * * Сонджун не хочет просыпаться, хоть ему и тяжело. Кажется, навалившийся Минки всего его отлежал. Подлокотники-то подняты между всеми тремя. Сонджун почти решает, что ну и хрен с ним, спать можно и с занемевшим боком. Спать можно в любом состоянии, даже в том, которое грозит, как выражается Покиль, скорой смертью. Сонджун почти решает, что ну и хрен с ним, когда раздаётся несколько недлинных гудков, и приветливый голос первого пилота, разгоняя хрустящие помехи, сообщает, что через полчаса самолёт совершит посадку в международном аэропорту Суварнабхуми. Ни снижении остатки сна разгоняет протяжное «уо-он» Покиля, когда самолёт закладывает вираж, ложась на крыло с их стороны, и открывая окрестности Бангкока. Тайланд. Они почти в нём. Там. Здесь. Далеко за границей родины. * * * Бангкок начинается низкими обшарпанными домиками и островками пальм. Покиль щурится, вглядываясь в солнечную местность вокруг. В какую-то совсем непохожую местность за окнами такси. Водоёмы, витиеватые надписи на указателях вдоль дороги, Бангкок… столица разворачивается неожиданно: сначала высотки крутятся где-то в отдалении, а потом они сворачивают и небоскрёбы вырастают над головой. Блестящие и абсолютно лакшери, на улицах, где нет ни пылинки. Этот Бангкок. Минки задирает голову, раскрыв рот, и Покиль готов в любую секунду дёрнуть его обратно – чтобы хён не так сильно высовывался из машины на полном ходу. Сонджун сидит спереди и делает бесконечные фотографии. Они размещаются в апартаментах – «Ох, ебать! Ох, ебать, как тут!..» - и Сонджун говорит ребятам, что сейчас он присоединится, выйдет к ним, и они, наконец, поедят, сейчас, только что-то он тут… А когда закрывается дверь, он садится на стул в углу спальни и смотрит. Перед собой. Светло и аккуратно. Тихо. И в ушах больше не звенит от воплей фанаток, которые ждали их в аэропорту. Только шумит кондиционер, включенный на полную. И где-то он болтался 26 своих лет, чтобы в один день всё это стало реальностью. * * * Они едят и шарятся по территории отеля, а потом вспоминают, что читали в рекламных проспектах о бассейне на крыше, и ночью Сонджун тащит их туда. А там подсветка и плещется вода… Ночь. Они расходятся. Сонджун тушит свет в комнате и не ждёт чего-то, чтобы поцеловать Покиля. Ему очень хотелось, чтобы этот день завершился именно так. Ощущением горячей кожи и поцелуями. Ему очень хотелось, чтобы этот вечер завершился сексом с Покилем. Покиль запускает пальцы Сонджуну в волосы и наклоняет к себе, сбивчиво целуя. А потом обхватывает Сонджуна ногами, высоко поднимая колени… * * * Минки с сомнением смотрит на этих двоих. Лежат, растянувшись на покрывале. Не спят уже. Клипы смотрят. Нашли же родные, корейские каналы в телеке. И лежат, смотрят. Минки, вообще-то, пришёл попинать их на завтрак и на репетицию, потому что сегодня они все проснулись в Бангкоке, а значит им и правда здесь выступать… Но эти-то – лежат. Минки заваливается между ними, сладко потягиваясь. - Rehearsal? – спрашивает Покиль. - Имел я, - парирует Минки, и подпевает тому, что крутят по телевизору. Это английское слово он знает. А потом они затихают в ожидании следующего клипа, и на первых же кадрах синхронно выдают: «Ох, Ли Хай!!» - начиная смеяться над чёрт знает какой, только им троим понятной шуткой.