Я видела эти глаза в прошлой жизни...

Она уверяла меня, что я встречу еще таких удивительных людей, как она. А я только твердила - "вы единственная". Но начиная с той весны, я нашла еще одну девушку, а потом еще и еще, людей, от которых у меня идут мурашки по всему телу, сердце пропускает удары, и общение с которыми вызывает у меня такую химическую реакцию, не такую, как с Ней, но я была счастлива влюбляться в людей, в кого-то кроме себя. А потом Она стала отдаляться от меня. И все закончилось. Люди, которые, казалось, были дороги мне, оказались лишь Ее отражением, ее миражами. В поведении, в улыбке, во взгляде, в цвете волос везде прослеживалась одна Она. Моих привязанностей будто бы и никогда и не было, осталась лишь одна любовь. Я осознала насколько я жалкая, что люблю других людей, только потому что они это Она. И в этот момент я лишилась чувств, я разучилась любить. Странная тяга познакомиться с медсестрой в поликлинике, только потому что в профиль они похожи, даже цвет глаз и волос подходил. Тут же отбрасываю эту мысль. Как это мерзко заменять другими людьми Ее. В один из прекрасных дней сердце содрогается от родной улыбки на незнакомом лице, или от, мельком заметным в толпе, рыжего пламени волос. Убийственен и безмятежен аромат её духов, внезапно пойманный в людской суете, и как глупы и неосмысленны поиски его источника. Ведь какой бы души я не коснулась, это будет Она, рассеянная, разбросанная по частицам, добавленная по чайной ложке, по капельке в большинство из нас. И я почувствую это, оживу, буду любоваться этой деталью столько, сколько это будет возможно, а потом, совсем по-хозяйски, захочу конфисковать ту самую улыбку, тот самый взгляд, и вернуть это настоящему владельцу, вернуть все без остатка Ей. Нет, это уже настоящее наваждение. Мама недавно плакалась, что у ее непутевой дочери ни одной фотографии матери не сохранится, а вот фотографиями моей учительницы весь дом заставлен. Тут же на предложение устроить фотосессию в ближайшее время она отвечает отказом. Мама уходит на кухню, демонстративно шумит посудой и жалуется на то, что сейчас не слишком фотогенична. Этакая противоречивая натура. Но Ее фотографии на полках медленно задвигаются за другие менее важные отрядные фотографии и грамоты с соревнований, фоторамки, не без маминой помощи, скрываются за тюбиками косметики и кремов. На все вопросы мама лишь дежурно отчеканивает: "Я просто пыль протирала". При случайном упоминании в разговоре Ее имени, мама закатывает глаза и хватается за голову. Она склонна находить повод для ревности там, где его нет, потому что если бы я испытывала к маме хоть что-то похожее, что я испытываю к Василисе Николаевне - это было бы как минимум странно. А знайте, что каждое пробуждение напоминает мне о Ней, лучик солнца на голубом небе – о Ней, утренняя весенняя свежесть – о Ней. Воротники всех моих платьев, в какой-то из дней, были поправлены Ее руками. Запрятанные по углам, материалы для скрапбукинга шепчут мне Ее имя. Про учебные принадлежности я, конечно же, молчу, потому что чем ближе к школе, тем больше воспоминаний. Редкий запах кофе в нашем доме заставляет меня сначала сморщиться, а потом мельком подумать о Василисе Николаевне, которая обожает в моем присутствии упоминать о своей большой любви к этому напитку. Если у нас на гарнир макароны, то в голове сразу всплывает образ тарелки с макаронами и ветчиной, политой гранатовым соусом , и эти злосчастные консервированные помидоры. А также мед, кружка чая, женские руки, дилемма мандаринов, Фенечка… Я быстро отбрасываю эти мысли, как если бы я могла взять их в свои ладони и запустить в стену. Соскребая их осколки в дальний угол, я бы обязательно изрезала все свои руки в кровь. Но секунда, и я бы осознала, что это всего лишь томатный сок, а перед глазами снова тарелка с макаронами и ветчиной. На днях в школьном коридоре мы встретились глазами. Она направлялась за журналом в учительскую, а я делала вид, что читаю. Ее глаза, как ни странно, были теплыми и наполнены нежностью, как будто она была рада меня видеть. Я тут же взаимно отразила ее взгляд уголками губ и мысленно попыталась удержать момент. Я смаковала каждый ее жест, ее походку, игру теней на одежде, еле заметный полет волос, и, конечно же, исходящий свет, принадлежавший только ей одной. Вот сейчас она поздоровается со мной и разведет руки в стороны, предлагая пустить меня в свои объятья, пустить домой. Но этого не происходит. Василиса Николаевна сворачивает влево к лестнице и не оглядывается, напрочь забыв о моем существовании. А на уроке она вскользь перемещает свой взор поверх моей головы, что не так трудно, учитывая ее рост и местоположение моей парты. Иногда я выхожу к доске, проклинаю плохой мел, который не только паршиво пишет, но и сильно сушит кожу. Я поглядываю на ту деревянную указку, что лежит в крошках мела, что красиво вырезана и нелепо кривовата. На ту указку, что хранит на своей рукоятке инициалы учителя и еще одно девичье имя. «От: Тани» Я чувствую себя неловко, когда представляю, что каждый ее ученик видит эту надпись. И я представляю, как чувствует себя неловко Она, как искренно желает выкинуть все мои подарки, или хотя бы спрятать с чужих глаз долой. Но я же постоянно бдю, прихожу в ее класс и проверяю, не выкинула ли она что-нибудь их моих подарков. Какую же истерику я могу закатить, если захочу, когда прознаю обо всем этом. Думает она.. Или нет.. Проходят дни, недели, срок уже на исходе. Изредка ее взгляд меняется с отстраненно холодного на озабоченно удивленный. В эти моменты мне интересно узнать, о чем она думает. Какими вопросами задается. Почему я прогуливаю? Почему обманываю? Почему не учусь? Как я буду сдавать ЕГЭ? Или.. О чем думаю я? Как и сейчас, она столкнулась с моим настойчивым взглядом, но, весьма необычно, не разорвала контакт. Ее взгляд изучающий, пристальный, закрадывающийся в самую душу. Кто такая вы? А кто я?