тишина

- Он покается, или врата Эдема закроются для тебя. Иосиф отпускает брата, оставляя их наедине. Джон смотрел ему в след, его взгляд был грустный, тихий и был полон апатии. Страх, видимо, инстинктивный, почти вживлённый в него, давил синеву глаз серой пылью. Младший из братьев не был трусом. Он просто не хотел умирать. А салага смеётся прямо ему в лицо. Хочет сказать, как же Иоанн жалок. Хочет грубо спросить, не остался ли он грешником, недостойным своей семьи, своего Отца. Но получается лишь смеяться, и из-за этого Сид поворачивает к нему голову, за шею притягивая к своему лицу. - Ты покаешься, - пауза, помощник издевательски улыбается, - покаешься в каждом своём грехе, как бы ни был он незначителен, слышишь меня? Парень не может сказать язвительных слов, не может унизить его. Но он слегка опускает голову, смотря исподлобья. Мало кто сейчас знает язык жестов, но язык тела - большинство. Когда он ухмыляется, когда не боится смотреть прямо, когда смеётся, когда склоняет голову на бок - Иоанн всё и так прекрасно понимает. Ему явно, блять, не нравится. Не нравится, что какой-то мудак может просто вот так судить его. У них обоих руки по локоть в крови, а он смеётся. В следующий раз он привязан к стулу, в следующий раз рот у него заклеен скотчем, в следующий раз ему совсем нечем дышать. Плач Хадсон везде. В этот самый момент Ник понимает, что Иоанн пытается задавить его этим нечленораздельным рыданием. А у Ника есть только глаза, стальные в мерзком заглушённом свете красного, и это, судя по ответному взгляду Сида, чертовски красиво. Рука мягко водит по груди влажным полотенцем, Джон говорит с ним, словно в попытке втереться в доверие. Кажется, это длится уже вечность, Джон специально изредка касается горячей кожи ледяными кончиками пальцев, чтобы услышать, как Ник вздыхает, как резко сокращаются мышцы; чтобы увидеть как тогда парень смотрит на него, потому что понимает, насколько постыдна его реакция. Унижение, такое кроткое, такое незаметное и личное, только в нескольких сантиметрах между этими двумя. Откидывая мокрое полотенце, Иоанн, явно забывшись, зачем-то в последний раз проводит по груди помощника ладонью, отчего Ник перестаёт дышать, понимая, что Сид действительно позволяет себе лишнее. Иоанн перестаёт дышать, фактически боясь, что реакция парня иллюзорна. А ещё он сомневается, кому эта осечка выходит на пользу. Когда Хадсон и Сид исчезают из поля зрения Ника, он, ещё в неком мандраже, пробирается к лестнице. Да он, блять, не может просто так поддаться этому бесхребетному мудозвону. Никогда.

***

Из-за частых наводок Датча и намёков на то, что в регионе Иакова полнейший пиздец, Нику и парочке наёмников приходится ехать в неизведанную ещё местность искать сопротивление, чтобы хоть кто-то прикрывал спину. Мягко говоря, им сильно не повезло. На границе между регионами стоял неотмеченный ранее блокпост, который скорее был спланированной засадой, чем организованным патрулём. Машину пару раз перевернуло, и Нику прищемило ногу. На заднем сидении, кажется, тоже кто-то выжил - слышались стоны и непрерывное "блять". В следующий момент у Ника глаза режет от темноты. Тупая боль в области затылка, тошнит и хочется сдохнуть. Похоже на первый секс в шестнадцать в сортире съёмной квартиры, пахнущей хмелью и отдающей преддверием столбняка. Идеально, Джон Сид, ты и вправду умеешь заставить ненавидеть тебя. Нога полностью перебинтована от колена до пальцев. Он её фактически не чувствует - только холод и отёк. Кожей ощущались синяки и порезы от стекла, руки, зафиксированные над головой, затекли. А ещё, кажется, у Ника сотрясение, слёзы в уголках глаз и желание заорать. - Будь ты кем-нибудь другим, Отец бы так за тебя не цеплялся, - шипит Иоанн, только войдя в комнату. Кто же я по-твоему, Джон? - И я желаю тебе смерти, ведь ты никогда не сможешь достичь искупления. О, я вижу как ты хочешь, Сид, но, боюсь, это категорически никак не связано с моим трупом. - И поэтому мне остаётся лишь вырвать из тебя все твои грехи вместе с душой. Превосходно. Только попробуй тронуть меня и, думаю, даже исчадие ада выплюнет тебя обратно. Снова касание кожи, такой же горячей, как и всегда. Ладонь лежит ровно на груди, измеряя каждое её движение. Пальцами ощупывая рёбра, Иоанн, видимо, ищет сердце, которое дьявол забрал вместе с голосом. Помощник дёргается, коленом здоровой ноги упираясь в чужие рёбра. В отместку Сид лишь сильно сдавливает гематому под бинтами, вслушиваясь в тихий стон. Больно. У Джона поцелуи выходят рваными, Ник пытается укусить, отстраниться, но покрасневшие от слёз веки выдают смятение. Пальцы Иоанна непростительно нежно касаются лица, шеи и плеч. Парень упрямо успокаивает себя - это просто чужое возбуждение, заразное, не его, просто Сид позволяет себе слишком много. Просто он не может сопротивляться, не в состоянии. - Тишина, знаешь, лечит от сомнений. Вслушайся, даже если ты недостоин и непригоден, она должна тебе помочь. А Ник может только улыбаться и думать о том, что ему довелось прожить в этой тишине всю ёбаную жизнь. Она лишь обнажает, и теперь он отчётливо и без сомнений видит, как Джон боится. Боится брата, смерти, желаний. Всё это смешивается, этому нет конца, а Сид снимает с него одежду, потому что этого требует то ли он сам, то ли его якобы греховность. - Отец поймёт меня. Это твой страх перед Джозефом или желание? Что из этого больше манипулирует твоим сознанием? - Ты не поймёшь, как всё это важно, - Сид не унимается, пальцы оглаживают бёдра, - у тебя нет цели, нет смысла жить. В твоих действиях нет ничего, кроме эгоизма. Я привнесу в них жизнь, и тогда в Иосифе не останется сомнений во мне, и ты не пострадаешь. Нашёл перед кем оправдываться, блять, боже, почему у тебя такие холодные руки? Иоанн затыкает каждую его рациональную мысль поцелуем, почти затронув что-то важное внутри. - От тебя ничего не требуется, ты безнадёжен, - голос тихий и охрипший, Ник почти теряет суть, потому что ему пиздецки жарко и головная боль превращается в головокружение, - но только подумай о том, что было бы, если... Парень внимательно смотрит в его глаза, осознавая, что Джон пытается с ним торговаться. И ему смешно, что из религиозного фанатика Сид превращается в самого простого человека, который так же, как и сам Ник, чувствует и ощущает. Иоанн почти прямо говорит ему, что и не думает его спасти. Он говорит: "можешь и дальше оставаться последней сволочью и грешником. Я хочу спасти себя". Помощник резко поддаётся вперёд, почти соприкасаясь с сектантом кончиком носа. Ник очень хочет его заткнуть, потому что без тишины не слышно, как на самом деле Джону сейчас хорошо и спокойно.