***
Летя в вертолёте и поглядывая на фляжку с виски, Стейси размышлял, как бы передать другу выпивку и не получить по рукам от Хадсон. Клайд до усрачки боялся летать - смешно, конечно, но не для самого младшего помощника. - Думаешь, это разумно? - буркнул недовольно парень, как только они приземлились, Пратту, - Кажется, мы в полной жопе. - Не очкуй, салага, - ободрительно Стейси похлопал его по плечу, высунувшись из кабины, - если что, будешь прятаться за спиной Хадсон. С дробовиком она обращается, словно богиня. Такое ощущение, что отдачи вообще не чувствует. - Не вылакай всё, понял? - Клайд в ответ несильно отталкивает Пратта назад в кабину. Когда Стейси видит, как помощник ведёт перед собой Иосифа Сида, он дёргается в неприятном ознобе. Что-то не так. Его передёргивает, когда они взлетают, тело не хочет слушаться, страх овладевает разумом. Паника, он словно в первый раз после пьянки подростком очнулся в камере. Показывала ли практика, что после таких воспоминаний всё заканчивается хорошо? Категорически нет. - Блять! - Стейси ощущает, как они падают, как у него стучит в висках и руки сжимаются в дрожащие кулаки. Вернуться в старый-добрый участок, который он так ненавидел когда-то, сейчас казалось несбыточной мечтой.***
Когда его волочат по земле, он всем телом дёргается, пытаясь вырваться, но получает по голове прикладом. Мудак. Если боишься, почему так сопротивляешься? Веки слипаются при первой же попытке открыться, и парень удручённо и измученно стонет от тянущей боли в пояснице и спине. Пыльная земля под ногами нихуя не пуховая перина, о чём, блять, может вообще идти речь? Он переворачивается на бок, приподнимаясь на локтях. Прутья клетки режут взгляд. Вокруг всё идёт своим чередом, никто(вроде бы) даже не взглянул на него. Горят вечерние огни, холодно, ветер влагой проникает под форму. Фокусируя взгляд за железную преграду, Стейси видит, что по ту сторону прутьев стоит человек. Он по инерции понимает, что он в полной пизде. - Можешь встать? Пратт отчётливо видит рыжий оттенок волос и начищенные берцы. Тихо вздыхает, словно успокаивая себя. Да, он помнит и знает, кто это. И, нет, он, сука, совсем не рад такой компании. - Сид, - выплёвывает Стейс охрипшим голосом и закашливается. Хочет добавить "пошёл нахуй", но страх сковывает дыхательные пути и голос. Он дышит через нос, громко и нервно. - Что же, помощник шерифа Стейси Пратт, - парень дёргается. Терпеть, просто до усрачки терпеть не может, когда его зовут по имени, - как ты заметил, я тоже знаю, кто ты. Они долго смотрят друг на друга. Иаков ищет в чужих глазах что-то, а Пратт просто не может не отвечать. Да, конечно нахуй, так ему и впёрлось, блять, чтобы этот сектант искал в нём изъяны. - Ешь. Прямо перед Стейси стоит миска с мясом. Сырое, неясного происхождения, совсем свежее и с сочившейся ещё кровью. Сколько парень вообще так лежал? Судя по ощущениям - дня три, не меньше, потому что кашель так и рвался наружу. Застудил лёгкие? Просто прекрасно. Представится возможность - Пратт отобьёт этому ублюдку лёгкие так, что рёбра раздробятся и будут впиваться в сраные органы. Из тупого желания сдохнуть гордо и со всевозможными выебонами, Стейси берёт миску одной рукой и сквозь прутья кидает мясо на начищенные ботинки мужчины. Даже если ему страшно, хуй он просто так станет ему целовать руки. Иаков оскаливается, внимательно обводит Пратта недобрым взглядом и уходит. Жрать новоиспечённому грешнику не давали ещё неделю. Когда он уже собирался сдохнуть и больше никогда не видеть этой омерзительной для него рожи, его в бессознательном состоянии притащили в какое-то помещение без освещения, а на стене висела большая белая тряпка. Его долго били по лицу, приводя в сознание, и тогда началось это. - Мы забыли, что значит быть сильными, - спокойный выразительный голос Сида въедается в самую кожу, словно яд. - Мы позволили слабым управлять сильными... А теперь же удивляемся, что почему-то сбились с пути. Стейси в смущении перебирает каждое слово мужчины, почему-то думая, что он прав. Он позволял другим себя унижать, позволял шутить над собой, позволял распускать слухи и пренебрегать мнением. Почему? Видя чужой взгляд, Иаков подходит к нему и упирается в привязанные к подлокотникам руки. Как бы странно это не звучало, ему нравится, что он видит. Это сомнение, словно детское и такое наивное, когда бьёт себя в грудь, уверяя, что прав. На деле всему, чему он верил и чему его учили, просто нельзя быть справедливостью. Правдой. В следующий момент Пратт держит в руках оружие и стреляет только потому, что чувствует, как он этого пиздецки хочет. Просто стрелять в тех, кого можно убить - в тех, кто слабее. Но почему-то страх внутри него так и клокочет - провалишься, и сам станешь мясом. Мясом для такого же, как и он, новичка, порубленным на куски в тарелке. Вновь очнувшись в клетке, Пратт с жадностью принимает сырое мясо за самую свою сытную и вкусную трапезу за всю жизнь. Сид довольным взглядом смотрит на чужие окровавленные руки, жадно толкающие в рот пищу. - Ты убил их всех, Стейси Пратт, - парень пропускает всё это мимо ушей, - всех, до единого. Да, он сделал это. Нет, он этого не стыдится. Быть лучше других и достойней - это нормально. Это первый и самый главный урок, что дал ему Иаков. И он прекрасно его усвоил.***
Он сидит с ровной спиной в его комнате, внимательно разглядывая деревянный пол под ногами. Сид расхаживает по комнате, судя по всему, совершенно бесцельно, разглядывая чужую спину. Они оба не знают, что делают, но продолжают так уже около получаса. - Что мне нужно сделать? - неловко, как-то сконфуженно произносит Пратт, наконец, повернувшись к Сиду лицом. - Твою любимую клетку вечером займёт другой человек. Стейси передёргивает. Снова он чувствует, как его переполняет тревога. Он слышал о том, кто возглавляет сопротивление во всех регионах. Клайд, сукин сын, просто умничка. Как и всегда, впрочем. Тут начали появляться рациональные, до боли в груди правильные сомнения. Если Клайд сильнее, то должен ли он убить Пратта? Или наоборот? Нужна ли вообще чья-то смерть? Они ведь друзья. Стейси снова отвернулся и начал судорожно оглаживать пальцы, тихо бормоча все свои сомнения и страхи. Иаков тяжело положил руки на его плечи, изредка сжимая. Дыхание прямо у уха и эта тупая блядская дрожь снова сбивали Пратта, он снова втягивал живот и напрягался всем телом. - Как разумно с твоей стороны бояться. Сид впивался взглядом в кадык помощника, когда тот сглатывал. Тихое дыхание, почти на грани тишины, успокаивало Иакова. Он нарочно глубоко выдохнул, чтобы уши и скулы Пратта от смущения и страха покраснели. - Чувствуешь, что слабее него, верно? Так и есть, именно поэтому ты здесь, а он - там, свободно разгуливает по чужой земле с оружием наперевес. Ты даже во сне дёргаешься от каждого шороха, но не просыпаешься. И это просто отвратительно. У Пратта в голове только один, мать его, вопрос. Он следит за ним, когда тот спит? Почему он так видит его? Словно сквозная пуля, пропитавшаяся кровью и запахом плоти. Словно клыки, раздирающие шею. Взгляд по вывернутому наизнанку телу. Насквозь видит.***
Люди Иакова с недобрым знаком называют Пратта любимчиком. Слабый, вечно дёргающийся, молчаливый и пугливый до ужаса, Стейси всем своим видом выдавал щенка. Этот щенок стал любимчиком Иакова, что уж точно никому не нравилось. Когда Сид подозвал Пратта впервые, давая в руки бритву и молча запрокидывая голову, парень не на шутку испугался. А если пойдёт раздражение? Если его блядские трясущиеся руки не смогут нормально удержать лезвие? Если он его поранит? Обделается он тогда, вот что. И он действительно, под самый конец почти ювелирной работы, неосторожно рассекает чужую кожу у подбородка. Иаков недовольно оглядывает его, но почему-то ничего не говорит. После этого, видимо, и приклеили к нему эту дебильную кличку. Хах, блять, да это даже не кличка. Милое прозвище, не меньше, сука.***
Ночью Пратт спит плохо, ворочается, ему снится какое-то сюрреалистическое хуеплётсво, волосы окончательно взъерошились. Сегодня Иаков снова пришёл к нему, сидит и наблюдает за его беспокойным сном. Отчего-то вспоминается его первая ночь после той заварушки в Ираке, когда вместо двух солдат на базу возвращается только один. Прядь чёрных волос выбивается из общего хаоса и ложится парню на щёку. И Сид зачем-то хочет её убрать. Поднося руку к чужому лицу, он несколько колеблется, боясь разбудить. Что он, собственно, скажет, если сам не совсем понимает, что здесь делает? Всё же указательный и средний палец почти невесомо касаются пряди, и он с отбрасывает её назад за ухо. Непростительно громко, блять, именно в этот момент скрипит под его ногой пол, и Пратт просыпается. Не просто открывает глаза, он рефлекторно хватает мужчину за руку, а когда его ладонь перехватывают, кусает участок кожи между большим и указательным пальцем. По губам мгновенно начинает течь и размазываться кровь, а Сид болезненно шипит и проглатывает всевозможные несдержанные оскорбления в адрес Стейси. - Пратт, - зло цедит мужчина, пытаясь привести его в чувство, - Стейси. Помощник тут же расслабляет челюсть, позволяя отдёрнуть руку. Он просто, блять, ненавидит, когда его зовут Стейси. Парень растерянно ещё сильней растирает по лицу и запястью чужую кровь. - П-простите... Иаков снова смотрит на него тем же самым взглядом, когда Пратт порезал его бритвой. Молчаливая, белая злость, словно хочется разбить о стену лицо, подошвой раздробить все кости и задушить в собственной постели. Но он просто сидит и давит Стейса взглядом, сжимая ладонью прокушенную руку. Отец действительно дал ему почти невыполнимое задание. Даже будучи покорившимся, Пратт остаётся пубертатным подростком и мудаком. - Я совсем не хотел... простите, правда не хотел, - Пратт боится даже голос повысить, он жалобно шепчет и хрипит, - пожалуйста, простите... - Останови кровь, - это всё, на что хватает Иакова. Стейси в панике, он трясётся, словно его облили ледяной водой. Он разжимает чужие пальцы и просто касается укуса губами, сглатывая обильно идущую кровь. Металл и соль пропитали потрескавшиеся губы. Иаков первые несколько секунд не знает, как реагировать, но затем расслабляет руку, обхватывая длинными пальцами чужое лицо. Желание пристрелить эту пародию на человека не остаётся. Теперь парень просто до глупого боится остановиться, поэтому продолжает прижиматься губами к чужой коже, чувствуя неровность собственных укусов. Но хватает храбрости руками придержать чужую ладонь, язык лишь единожды быстро проходит по следам зубов. Спустя несколько минут, когда Иаков совсем потерял счёт времени и даже немного расслабился, Пратт почувствовал, что кровь почти не идёт, и отстранился. Сид слегка сощурился от ощущения влажности и холода. Стейси снова делает какую-то глупость, то ли чтобы доказать своё раскаянье, то ли просто из тревожного состояния - снимает футболку и рвёт её с краю, образуя полоску белой ткани. Перевязывая рану, парень аккуратно интересуется: - Что... что вы делаете в моей комнате? - То же, что и всегда, - голос спокойный, как, впрочем, и всегда, - слежу, чтобы у тебя не возникло желания сбежать от меня, - лёгкий смешок, какой-то циничный и грубый, - ты теперь у меня, знаешь, любимчик. Значит, он тоже все эти разговоры слышит. А казалось, это мало его волнует. - Знаешь, невежливо было с твоей стороны так поступать, - Сид снова раздражает его спокойствие, вызывая дрожь где-то ниже рёбер, - мне вовсе не показалось, что я относился к тебе как к дичи. Ну да, конечно блять. Так он его и оставит. - Это было... я очень испугался, - говорит правду Пратт, опуская взгляд и смотря на свои руки. Он выглядел странно - взъерошенные волосы, синяки под глазами, губы и левая щека в крови, на подбородке засохла тёмно-красная струйка, точно чёрная. Руки тоже измазаны и были пробиты мягкой, почти плавной дрожью. Пратт выглядел точно так же, как и Миллер той ночью, пытаясь остановить кровь из своего горла. Иаков сильно сомневается, нужно ли обо всей этой ситуации знать Иосифу. - Ближе. Помощник почти не двигается с прежнего места, делая какое-то иллюзорное движение к мужчине. - Пратт, ты слышал меня? Парень кивает и всё же садится ближе. Иаков отдёргивает его голову за волосы, Стейс хочет убрать чужую руку, но боится. Сид усмехается и думает, что этот человек действительно не тот, кого стоило бы уважать. Любой его Верный достоин большего уважения. Но хочется ему именно так. Иаков сначала медленно наклоняется к чужой шее, глубоко и медленно дыша. У Стейси неестественно холодная кожа, - что уж там говорить, он весь побелел от страха и чужого дыхания на коже. Касаясь губами изгиба шеи, Сид сначала сухо целует, а затем быстро впивается зубами в нежную кожу, вызывая дрожь в чужом теле и слыша резкий вдох. Кожа легко поддаётся болезненному укусу, Пратт рефлекторно хватается за плечи Иакова, пытаясь отстранить. Мужчина ждёт, когда по ключицам и грудной клетке потечёт кровь, сильнее впиваясь в горячую плоть. Затем, когда губ и подбородка касается тёплая жидкость, он расслабляет челюсть, аккуратно водя языком вокруг раны, проходя чуть выше и оставляя засосы. Всего однажды у Иакова был "любимчик". И тогда всё было так же иррационально, как и в эту самую секунду. - Бля-ять, - шумно выдыхает Стейси, уже не отталкивая, а крепко вцепившись в камуфляжную куртку Сида. Спустя ещё полминуты звука соприкосновения влажных губ с кожей, резких вздохов Пратта и шуршания ткани, Иаков медленно отстраняется. Стейс тут же убрал руки с его плеч и зажал кровоточащую рану на шее. - Ещё один резкий выпад, и шеей ты не отделаешься, - затем насмешливо добавляет, - любимчик