Картины

Он увидел их. Семь штук. Они стояли на его балконе и источали нежное неяркое сияние. Семь странных, светящихся картин на его балконе. Что это за розыгрыш? Чьи это проделки? Откуда они? И главный вопрос – что они такое? Роджер осмотрел их. Краска была вроде масляной и казалась не засохшей, но выдающиеся линии оказались густыми, но не липкими, не оставляли следов. Первая изображала зелёный пенистый океан во время шторма. Вторая – густой тенистый лес, полный светящихся растений и причудливых цветов, которым Роджер не находил земных аналогов. Третья бархатилась пустыней, с озёрами оазисов и тремя лунами на синем, сияющем небосводе. Четвёртая ввергала в ужас скалистыми пиками, над которыми кружили зеленокожие огромные люди на серых, покрытых острыми шипами ящерах. Пятая – вновь море – розовый песок, алый закат, и такое же розоватое, как песок, море. Алое солнце заходило за горизонт и казалось, словно кровь пролилась на лепестки розы. Шестая – шестигранные полупрозрачные дома, тонкие искусные фонтаны, бьющие в небо, а вокруг – изящные голубые люди в прозрачных одеждах. Седьмая – бесконечные травы, уходящие к самому звёздному горизонту, шелестящие и душистые. Их аромат Роджер мог чувствовать даже сквозь холст. Они все – каждая и по отдельности – были прекрасны. Но ещё, Роджер, переводя взгляд на звёздное небо, мог слышать музыку, такую же неземную, лучистую, пронизывающую. Она звала, она тосковала, она проникала в самое сердце и обволакивала его, окутывая нежностью и грустью. Она менялась в зависимости от картины, но завораживала каждая. Роджер застыл. Он забыл где был и о чём думал. Он смотрел на небо и плакал от радости. Утром он нашёл себя на балконе, толком помятым, замёрзшим и голодным. Картины всё ещё были здесь, но уже не издавали никакой музыки. С трудом поднявшись на ноги, Роджер заварил себе крепкого кофе. Оно отрезвляло мысли. Картины всё ещё были здесь, это факт. Что с ними делать? Оставить у себя? Отправить в музей? Продать? Каждый из вариантов казался привлекательным, но ожившее сердце не протестовало лишь против первого. Роджер помнил отголоски прежних мелодий и ощущал в себе что-то новое, вечное, не избытое. Это была жизнь. Он наконец-то проснулся. Мысли его прервал дверной звонок. Принести в такое время могло лишь одного человека – Ричарда. - Привет, бамбино, - в прихожую ввалилось высокое небритое тело, разящее духами и перегаром одновременно. - Здравствуй, - мысли Роджера всё ещё витали вокруг картин. - Неплохо вчера зажгли, а? – тело попыталось проникнуть в остальную часть квартиры. – А твоя рыженькая! Ну просто огонь! Кстати, где она? - Уже ушла, Ричард, - похмелье навалилось на Роджера разом и почти сшибло с ног. – Ох, ну ты и закатил тусовку, чувак! Решение пришло само. Если кто и мог помочь ему, так это аукционный представитель. - Слушай, Рич... иди-ка сюда. Ричард стоял перед картинами. В горле у него пересохло и он просто издавал нечленоподобные звуки. Наконец, прокашлявшись, он изрёк: - Что это? - Картины. - Да, но откуда они у тебя?! - Не поверишь, Рич. Сами появились. - Ты прав. Не поверил. Роджер опёрся о балконные перила и некоторое время они стояли молча. - Слушай, Родж... - Рич прочистил горло, - Я не эксперт, но, кажется, это шедевры. - Не кажется, Рич, - усмехнулся Роджер, - не кажется. А ещё если... Роджер прервал сам себя. Про музыку лучше не говорить. Не думать. Ещё лучше – не вспоминать. - Ну так? - Я загоню их на аукционе за лучшую цену, друг, - Ричард хлопнул Роджа по плечу, - представлю как неизвестного художника. Но всё же, по-честному, Родж... Откуда они у тебя? - Сами появились. В то утро больше не было издано ни звука. Роджер сидел и смотрел на картины. Вот она, его невыплаченная ипотека, непогашенные долги по кредиткам, может даже старенькое авто. Вот они, перед ним, сверкают красками, мерцают звёздами, шумят штормами. Но музыка... Наступал вечер. Роджер не ел. Почти не пил. Он ослаб, но так и не ушёл с балкона. Музыка уже начинала играть – слабая, пронизывающая, тонкая. Она забиралась под кожу и оставалась там. Роджер убежал с балкона, словно сбегал от чумы. - Завтра заберут картины, чел, - услышал он голос автоответчика, - ты в масле. - Я в дерьме! – крикнул Роджер в пустоту, - В дерьме, понял ты?! Музыка была повсюду. Она пронизывала время и пространство. Звёзды говорили множеством голосов: - Иди к нам, Роджер. - Ты способен на великое! - Ты слышишь этот шелест океана? Раздели его с нами, Роджер! - Иди к нам, раздели с нами наши миры... Роджер плакал. Музыка звучала и согревала тем неземным теплом, как мать согревает своего младенца. Роджер плакал, а музыка играла. Она играла для него. *** - Вот с этой аккуратнее, - сделал сухое замечание Роджер носильщику. На душе у него пел ветер пустынь. *** Роджер больше никогда не слышал музыку. Ту музыку. На вырученные деньги он выкупил квартиру, пополнил кредитки и купил старенькое шевроле. Был ли он счастлив? Роджер не знал. Знал он одно – душу его продали вместе с его картинами.