Другой путь

«Он видел перед собою два пути, одинаково прямых, но их было два; это ужасало его, так как всю жизнь он следовал только по одной прямой линии. И, что особенно мучительно, оба пути были противоположны.» «Больше некуда идти, и другой мне путь не дан!»* Слова вырывались из заледеневших губ Жавера, и ветер тут же уносил их, но они продолжали литься из его разбитого сердца. Сердца, которое дрогнуло впервые за всю его каменно холодную жизнь, и сразу же треснуло от чувств. Но, может быть, боль и лучше онемения, ведь она даёт понять, что мы живы. Жавер поёжился. Не от того, что воздух был холоден, он не ощущал этого. Его содрогание было внутренним, и происходило из самых глубин его души. Впервые в жизни Закон обернулся против него, его убеждения были вырваны с корнем. Всё в мире, что для Жавера всегда было чёрно-белым, теперь смешалось и расплылось серыми потёками. Каторжник, которого он преследовал всю свою жизнь, из простого грешника, преступившего всемогущий Закон и заслужившего тем самым смерть… стал человеком. Но гораздо важнее и сокрушительнее было то, что он стал человечным. У Жавера было два выхода. Он мог заковать его в цепи, этого 24601… Нет, этого Жана Вальжана, человека, которого Жавер знал слишком хорошо, чтобы уместить его в бездушный ряд цифр. Он мог послать Вальжана на галеры, что в конечном итоге было всего лишь заменой слову «смерть». Или… Жавер силился встретить эту мысль без страха. Он мог броситься в ледяную реку, в кошмарную неопределенность, что была хуже любой вины. Беззаконие для Жавера означало ад. Он был готов сделать это. Теперь он решился. Решился, несмотря на то, что был спасён своим невольным убийцей Жаном Вальжаном. Он бросил пистолет в воду, да, но только потому, что это было бы слишком простым способом. Или он просто пытался создавать видимость жизни так долго, как только это возможно. Жавер, который всегда жил в соответствии с правилами и уставом, умрет от падения — или прыжка — в реку. Нет ничего проще, ничего правильнее. Он мог представить газетную статью о том, что его одежда была найдена плывущей по течению, безжизненной и пустой. Глядя в бездну реки, он вдруг ощутил прикосновение к своему плечу. Он обернулся, но никак не мог всмотреться в видение перед ним, словно взгляд проходил насквозь. — Мсье. Мсье Жавер. Его взгляд наконец сфокусировался, и он уставился прямо перед собой. Девчушке напротив было не больше шестнадцати лет, но странным образом она казалась гораздо старше. На ней было простое, но безупречно чистое белое платье. Хорошенький ребенок. В её облике было что-то воздушное, чего Жавер поначалу не заметил. Будь он в здравом уме, он назвал бы её ангелом. Или нет, поскольку он не верил в ангелов. — Почему вы умираете? — спросила девочка робким мелодичным голосом. Жавер смотрел на неё в недоумении. — Я спросила, почему вы умираете. Вы близки к смерти, и я хотела бы знать, почему. Жавер отозвался машинально, будучи привычным к быстрым и чётким ответам. — Я предпочёл умереть, потому что Закон был низвергнут простым человеком, всё перевернулось с ног на голову, и осужденный стал святым. Девочка пожала плечами и взглянула на небо. — Всё так, как я и думала. Он не готов умереть, — сказала она, будто обращалась к кому-то на небесах. Затем она кивнула, видимо, получив ответ. Она повернулась к Жаверу, тихо вздохнув, но без малейшего раздражения. Скорее, с состраданием. — Мсье, ваше время ещё не пришло. Если бы вы сказали, что умираете ради любви, тогда другое дело. Умереть во имя любви — благородно. Посмотрите, мсье, я ангел на небесах, потому что я умерла за того, кого я люблю. Сейчас он счастлив, а я благословлена. Жавер безучастно наблюдал за ней. Он не был способен рассуждать разумно, или рассуждать вообще. Так или иначе, он не подавал никаких признаков того, что услышал слова девочки. Однако они запечатлелись глубоко в его сознании. Он верил этой девочке, скорее, верила его душа, потому что тело не могло ничего воспринимать сейчас. — Послушайте, мсье, самоубийство не может быть благородным, ведь оно никогда не бывает исполнено любви. Убивать себя — самолюбиво, истинная же любовь жертвенна. Эти слова, и то, как они были сказаны, пронзили его душу, и тело стало оживать. Он медленно кивнул. — Кто ты? — Я — ангел, — просто ответила та. — А вы — человек. Перед вами два пути. Вы можете сделать малодушный выбор, и оборвать свою жизнь, или поступить доблестно, возродив её. Обещаю вам, если вы отступите сейчас и станете другим человеком, вы познаете любовь, и однажды тоже станете ангелом. И она исчезла. Жавер обнаружил себя стоящим на мосту Нотр-Дам и всматривающимся в бурлящую под ним реку. Только сейчас он почувствовал холод и поспешил поднять воротник. Он отвёл взгляд от реки и увидел ярко мерцающие звёзды, напомнившие ему о тех, которыми он любовался так давно, и которые стали свидетелями его клятвы небу и самому себе. Но этой ночью звёзды сияли не огнём мести или обетом расправы. Они мерцали любовью, напоминая Жаверу о таинственных и мудрых словах девочки. И Жавер вернулся домой.

***

Жавер ушел в отставку, покинул страну. Он начал новую жизнь и обрёл любовь. Он простил Жана Вальжана. И навсегда сохранил необыкновенную привязанность к звёздному небу. Всё, что осталось от той ночи, это статья, которую он вырезал из местной газеты, но речь в ней шла не о его смерти. Нет, в этой статье говорилось о девочке в белом, что была замечена на мосту Нотр-Дам в первом часу ночи 7 июня 1832 года. * из перевода «Javert's Suicide»