Тормоза

-Ну и как вам моя книга? - невинно спрашиваю я, закрывая рукопись. И тут началось. Возмущенные реплики сыпались со всех сторон, кто-то кричал про "нелепую выдумку", "даже у фантазии должен быть предел", "это противоречит вообще всем законам писательства", "не соблюдены основные правила написания", ну и все в таком духе. Один даже говорил, что "вот какое сейчас пошло искусство". Сказал это презрительно так. Он был аж на два года меня старше и курил Мальборо красные, постоянно делая каменное лицо, а потом отворачивался, закашливаясь. Причем делали они все это хором. Я имею в виду не курили и кашляли, а кричали. Кричали громко, противно. Как стая ворон. Нет, не ворон. Вороны - мудрые циничные птицы, которые живут и смеются над нами (а потом, если кому-то сильно повезет, и съедают) триста лет. Это какие-то шакалы. Даже не шакалы. Черт, у них нет имени. Но однажды про таких один писатель говорил "инакомыслящая толпа". Да, назовем по-научному. Так вот. Эта инакомыслящая толпа критиковала в пух и прах мою книгу в двадцать страниц. Всего лишь двадцать страниц, а они уже так всполошились. Если написать так же умело роман страниц в тысячу, то, как знать, может нам и не понадобится атомная война. Люди с радостью задушат друг друга своими репликами. И руками. И сигаретным дымом. И кашлем. И что им так не понравилось? Я всего лишь описала свой настоящий мир, кто в нем живет. Все истории совершенно правдивы. Конечно же, как и любой другой писатель, я немного приукрасила рассказ. Но совсем чуть-чуть, правда. Просто добавила мистических штук. А люди те же, те же истории. А им не понравилось. Ну и ладно. Мне зато нравится. Я в блаженстве закрываю глаза. Приятно думать, что ты хоть что-то пробудил в этих каменных сердцах. Говорю без шуток, сердца у них из камня. Они могут сколько угодно писать о любви, но остаются при этом бесчувственными тварями, извините меня. Бесчувственными и, что страшнее, жестокими. Они готовы разрушить все, что так отлично от них. На них не похожее. Всех инакомыслящих. Как мне нравится это слово. Я сижу с закрытыми глазами, улыбаюсь. Они все кричат и кричат и, похоже, им нравится это делать, судя по тому, как они постепенно входят в экстаз. Может, им не нравится, что я их не вижу? Да что же им все не нравится! С наигранным недовольством открываю глаза. Тут, наконец-то, преподаватель решается всех утихомирить. Классный он, все же, дяденька. Правда и ему мой рассказ не понравился. А жаль. -Ну хорошо. Ты можешь сказать нам, что побудило тебя написать такую... необычную историю? - именно так он и сказал, "необычную", а подумал "паршивую", или еще что похуже. -Да просто скучно было дома. Ну я, значит, сижу, играюсь в стратегию одну. Я не буду говорить вам название, она все равно покажется вам скучной. Так вот. Я так увлеклась, что не заметила сразу маму, что-то кричащую в моей комнате. Ну, как маму. Это женщина мне ни физической, ни даже духовной матерью не была. Иными словами, мачеха. У меня вообще нет родителей. Эти "ненастоящие" взяли меня из приюта, который находится здесь, в этом городе, в самом конце улицы, ну знаете, там еще свалка рядом, шучу, там нет свалки, - я специально растягивала слова,шепелявила, картавила, развалилась на стуле, скрестила руки на груди, словом, хотела всем своим видом показать, что я из детдома. - Забрали меня в двенадцать лет, когда уже было слишком поздно что-либо делать с моим скверным-прескверным характером. Но это неважно. Важно другое. Знаете, мы жили в частном доме. И у нас был гараж. А у папы, ну или как там его правильно назвать мне, была, естественно машина. И совершенно естественно, что я хотела научиться на ней ездить. Ездила, значит, когда никого не было дома. И вот однажды я врезалась в какую-то бабушку. То есть не в бабушку, а в столб, потому что не хотела врезаться в бабушку. Все выжили, тачка даже не сильно пострадала, ибо ехала я медленно. Но потом, когда я возвращалась домой, было слышно, как при торможении что-то стучит. Слабо так, но стучит. Заезжаю в гараж, разбираю машину, смотрю, в чем проблема. Действительно, беда с задними тормозами. Я их, значит, наладила. На самом деле, это был мой первый опыт по починке чего-либо, но мне всегда говорила воспитатель в детдоме, что я хороший техник, потому что быстрее всех собирала конструкторы, игрушечные машинки и прочее старье, что у нас гордо называли игрушками. Я немного остановилась. Большинство слушало с нескрываемым презрением, но видно было, что рассказ их мой очень увлек. А некоторые даже отвлеклись от созерцания своих рукописей и смотрели в упор на меня невидящими злыми глазами. Но больше всего меня поразил преподаватель, который с ребяческим интересом смотрел на меня сквозь толстые собирающие линзы своих очков. У него была дальнозоркость, или что-то типа того, потому что он был стариканом. Ну, ладно, миленьким старичком. Он с нетерпением ждал продолжения. Отчасти из-за него, а отчасти из-за того, что хотелось поскорее уйти отсюда, я продолжила говорить своим обычным голосом, немного быстро, потому что мне надоели эти злые глаза. -Ну и отправилась спать, потому что было уже поздно.. Благо, папка не заметил, что я весь вечер проторчала, в смысле, провела, в гараже. На следующий день, то есть вчера, папа уехал на работу. И не вернулся в обычное время. Когда пришла мама, повторю, я играла в стратегию. Повторю, что я играла в стратегию! А мама пришла и захлопнула мой ноутбук. Интересно, а если бы был компьютер, она бы его тоже закрыла? Смешно, - засмеялась я, но все удивленно на меня посмотрели. Прокашлявшись и сделав серьезное лицо, я продолжила. - Она, значит, кричит и кричит, не замечая, что у меня в ушах наушники. Маленькие такие, от плеера. Короче, мне это надоело, и я ее спрашиваю: "Что случилось-то?" И она заплакала. Я серьезно. Стояла и ревела. Из обрывков фраз, которые вырывались из нее одновременно с безудержными рыданиями, я поняла, что папа погиб в автокатастрофе, потому что у него отказали тормоза. И тут я, по дурости своей, заявляю: "Я же все правильно там починила!" Все, у мамы случился нервный срыв. Она в детстве попала в психушку, потому что хотела выброситься из окна из-за несчастной любви. Вроде все прошло, но мы-то с вами знаем, что психические болезни, они же навсегда, - подмигиваю я аудитории. Несколько девушек выбежали, громко хлопнув дверью. - Короче говоря, у меня было ощущение, что выбросится она сейчас. Только дом у нас двухэтажный. Печаль. Но, вопреки всему, выбросили меня. Правда-правда. Мама схватила меня за футболку, на которой изображен какой-то исполнитель гранжа. Не помню его имени, у меня очень плохая память на такие вещи. Ну и козырно перекинули меня через стол, и вылетела я, как супермен, в открытое по случаю лета окошко. Правду говорят, что сумасшедшие - самые сильные воины. Ударилась я неслабо. Соседка вызвала "Скорую помощь". Ха-ха. Я так ударилась головой, что потеряла сознание. А когда очнулась, мне бинтовали голову. Все это было довольно быстро, на самом деле. Врач что-то говорил про "возможные психические отклонения". Вот, такое я легко запоминаю, а имя того чувака вспомнить ну никак не получается. А я, тем временем, прошу у них тетрадку листов в тридцать и ручку. Они на меня удивленно смотрят, но выдают все, что надо. Понятие не имею, почему. Возможно, им было просто все равно. Честное слово, все, что у меня написано, это правда. Я знаю. Я же сама была в этом аду, - и я громко начинаю смеяться. Не знаю, отчего мне сделалось так весело. Просто захотелось отвести душу. Но надо было закончить повествование. Шоу должно продолжаться. - Короче, записала я все это почти сразу. Потом убежала через открытое окно, ведь была я на втором всего лишь этаже. Преследуют меня они, что ли, окна эти? И пришла к вам. Вы же меня все так любите, мы же с вами так долго знакомы, я не могла не попрощаться со старыми друзьями, - улыбаюсь широченной улыбкой я. Мне вдруг захотелось их всех обнять, прижать к себе. Поцеловать. Хотя бы в щечку. Мы с ними знакомы всего месяц, но они мне уже стали, как родные. Родные. Родных у меня не было. Значит, они стали родными. -Курт Кобейн! - радостно кричу я. - Вспомнила! Это он был изображен на моей футболке. Он еще курил и играл на гитаре! - все стали как-то странно озираться по сторонам и уходить. - Куда же вы? Я же сейчас умру, а вы бросаете меня! - слезы сами полились у меня из глаз. Меня предают мои родные. Как же так! Я села на пол, обхватила свою забинтованную голову руками, своими руками, на которых мне мерещились пятна машинного масла. Все вдруг выбежали из зала. - Постойте! Пожалуйста! Я же умру! - кричу я, резко срываясь с места. Выбегаю за ними на улицу. Они прячутся от меня! Они разбежались по разным углам! Точно! Я знаю! Мне нужно найти преподавателя! У него добрый взгляд! Ему понравился мой рассказ! Я бегу по улице. Чертовы прохожие удивленно смотрят на меня и мешают бежать. Где же он? Вдруг на другой стороне вижу! Вижу его! Да, это он! Просто он почему-то стал моложе и волосы у него потемнели. Я радостно вскрикиваю и перебегаю дорогу на пешеходном переходе. Но вместо того, чтобы достигнуть своей цели, я ощущаю удар. Сильный. Сильнее даже, чем когда меня выбросили из окна. Я недовольно оборачиваюсь. Кто посмел?! Какая-то большая машина остановилась чуть дальше положенного. Я упала. Чувствую, как развязываются мои бинты. Я в ужасе ощупываю свою голову. Как же мне без них?! Но голова моя какая-то мягкая. Вязкая. Или не вязкая? Я упала после столкновения или до? Мне нужно срочно узнать ответ на этот вопрос! Где я? Я вижу... Я не вижу! Я ничего не вижу! Темнота. И почему машина затормозила не там, где надо?! Надо и у нее проверить тормоза.