Чего греха таить?..

- …Результат операции по поимке Макишимы Сёго оказался плачевным. - Хотите сказать, я вам больше не нужна? - Понижение оценки способностей Цунемори Акане после случившегося неизбежно. Однако, это не значит, что в сумме вы приносите больше вреда, чем пользы. Более того, вы по-прежнему интересны в плане управления «Сивиллой». - О чём вы? - Ваш психопаспорт стабилен, а помыслы чисты. Мы считаем, что вы близки к тому, чтобы служить примером идеального гражданина грядущей эпохи. Сохраняя свою неприязнь к «Сивилле», вы, однако, осознаёте её ценность. Если мы добьёмся вашей симпатии, это станет ценным прецедентом для достижения новых высот в управлении обществом. - Что вы задумали? - Сейчас истинная форма «Сивиллы» держится в секрете от общества. Однако такая стратегия рассчитана лишь на короткий срок. Её продолжительное использование нежелательно. Однажды нам придётся поведать обществу правду. Если мы сможем обеспечить гражданам условия, в которых они могут жить счастливо и принимать нашу власть, даже узнав об истинной форме системы, стабильность и благосостояние общества станут незыблемы. На основе анализа ваших будущих действий, мы сможем выстроить методологию, которая позволит нам добиться расположения граждан. - Думаете, всё пойдёт так гладко? - Пока вы воздерживаетесь от обнародования информации, мы гарантируем ваши жизнь и свободу. Надеемся на сотрудничество. Если собираетесь следовать инстинкту самосохранения, у вас нет выбора. - Точно. Я не желаю напрасной смерти. А нынешнее общество не может существовать без «Сивиллы». - Мы чувствуем, что ваше уважение к закону не подведёт в любой ситуации. - Знаете, что самое унизительное может произойти с законом, который мы должны уважать? Принятие закона, не стоящего защиты. Людей не стоит недооценивать. Мы всегда стремимся сделать общество лучше. И однажды кто-то придёт сюда, чтобы отключить питание. Мы найдём новый путь, вот увидите. В будущем нет места «Сивилле»! Смех… Это стало коренным переломом в жизни Инспектора. Точнее, перелом произошёл именно в тот момент, когда она впервые взяла в руки Доминатор, вступила в должность. С той минуты много воды утекло, однако истина одна – война, которую она вела, старалась вести, несмотря на смерть товарищей, явное преимущество на первых порах битвы, проиграна. Не таким она представляла себе конец этой истории. Конечно, никто даже и не мечтал о том, что всё может пройти гладко, но, по крайней мере, никто и не думал о том, что ставка на проигрыш в этом деле была поставлена ещё в самом начале и что цена за него так высока. «Цунемори Акане… Сражайтесь. Боритесь. Это поможет нашему развитию» Акане недоумевала. Когда она умудрилась допустить ошибку? Может быть, когда желание правосудия взыграло над ней верх, и, вместо того, чтобы убить преступника, она заковала его в наручники? Может быть, когда пошла на поводу у Доминатора и узнала всю правду о «Сивилле»? Может быть, когда позволила своим чувствам взять верх, когда подумала о том, что они с Когами находятся в одной лодке, преследуя одну цель? А может быть, когда вступила на должность Инспектора уголовных расследований Бюро Общественной Безопасности? Этот женский голос, ставший ей вмиг ненавистным, буквально связал девушку по рукам и ногам, не позволяя ей даже шелохнуться. Слёзы застилали глаза, а холод с каждым словом пробегал вдоль позвоночника, давая ясное понятие того, что всё это – не сон, а самая что ни на есть настоящая реальность. Но Акане не могла себе позволить заплакать. Не перед этим мозгом преступника, Карателя по призванию, одного из двух сотен таких же, скрытых в банках с формалином. Это даже смешно! Где это видели, чтобы преступники вершили правосудие в стране? Тем более, не они сами, а их… органические части. Смерть Макишимы буквально перевернула всё верх дном, и, если до этого у первой команды отдела уголовных расследований были хоть какие-то шансы на победу, пока они волочили хвосты, подбирая лазейки к самому опасному человеку в мире с девственно белым психопаспортом, то с «тем самым днём» всё изменилось. Акане должна была нести неподъёмную для девушки ношу, лгать своим товарищам и собственноручно давать им заведомо ложные наводки. И всё это, как сказала Сивилла, «во благо мирного общества». Цунемори понимала, что сама «Сивилла» - всего лишь механизм, робот, перетаскивающий мозги преступников в разные ячейки, управляющие городом, в частности, и Бюро Общественной Безопасности. Инспектор понимала, что робот не способен досконально просчитать все варианты того, что может произойти, и чувства людей ему чужды. Однако кто знает, какие всё-таки эмоции испытывали люди, что стали теперь производственным материалом, несущим, как система думает, справедливость. Материал, в который хотели превратить и Макишиму. Акане не знала, у кого просить помощи, потому что справляться со всем навалившимся в одиночку – слишком тяжело для девушки, недавно вступившей в должность. Каратель Кагари – мёртв. Каратель Масаока – мёртв. Нобучика Гиноза, ранее бывший Инспектором, теперь же – Каратель, чей Коэффициент Преступности подскочил намного выше нормы после смерти отца, уже сломлен. Лишь когда её коллега стал одним из «гончих псов», Цунемори поняла всю ничтожность такой вещи, как психопаспорт. Верно, «Сивилла» же – глупое сборище металлолома, присоединённого к единственным, оставшимся от её жертв живым органам, мозгам. «Сивилла» не умеет чувствовать, а потому ей не ведомо каково это – терпеть боль потери близкого человека. И Инспектор решилась на крайние меры – обратиться за психологической помощью к Исполнителю в бегах. Найти его девушке не составило особого труда – ввиду последних событий, она часто стала замечать, что становится больше похожа на Шинью. Или на Макишиму. О последнем варианте она старалась не думать, ибо заинтересованность системы ею в таком случае принимала слишком резкий поворот. Странно только, что Сивилла, зная о создавшейся некоей связи между сбежавшим преступником и инспектором, не воспользовалась ей, чтобы найти беглеца. И каждый раз, когда Акане отправлялась в путь, чтобы повидаться с Когами, система словно бы закрывала на это глаза. Или действительно не замечала, что происходит, или просто дразнила, подбирая к Цунемори более стойкий компромат, нежели есть сейчас. Ведь, как только придет время, «Сивилле» будет только в радость либо размозжить девушке мозги, либо разжаловать её до Карателя. Впоследствии, каждый раз, когда ей хотелось увидеть Шинью, она брала, как она выражалась, на небольшую прогулку, автомобиль друзей, и ехала. Причем на выезде из города до неузнаваемости повышала скорость, а такая яркая импульсивность никогда не была присуща девушке – этот феномен выработался у неё по прошествии «того дня». Обычно во время поездки она старалась ни о чём не думать, но сегодня почему-то в голову так и лезли воспоминания их первой встречи после побега Когами. *** Тогда, помнится девушке, был пасмурный день, впрочем, в тот месяц солнце так и не проглядывало из-за туч, словно ожидая чего-то плохого. Именно тогда Акане вычислила местонахождение своего бывшего подчинённого и тут же бросилась к нему. Проехать три часа на машине оказалось не в момент тяжелее, чем ждать столько месяцев, когда Исполнитель где-то да проколется. И прокололся. Попался на старом детском фокусе, а всему виной телефон. Точнее, запись разговора, благо, «Сивилла» управляла не только Бюро Общественной Безопасности, но и была напрямую подключена к спутнику. И, уже стоя у порога обычной, ничем не примечательной квартирки в одном из-за заброшенных пригородов Токио, девушка, не колеблясь, нажала на звонок. - Эй, старик, чего так долго? – Каратель даже не догадывался, кто стоит за дверью, а потому, уже щёлкая замками и скрипя ключом в скважине, недовольно и громко бурчал. Видимо, под этим «кем-то» он подразумевал кого угодно, но только не свою бывшую начальницу. - Здравствуй, Когами. – Такими были первые слова Инспектора, когда массивная металлическая дверь, наконец, открылась. Девушка знала, что в этот момент глаза Шиньи были полны удивления и обескураженности, без тени страха, но и без желаемой радости. Она прекрасно это знала, но почему-то в лицо бывшему подчинённому не смотрела. Старалась не смотреть. А тот буквально впился в неё глазами, пытаясь поверить в факт, что его, как он думал, безусловную скрытность и неподдельную аккуратность в маскировке собственных следов, растёрли в пух и прах. Прошло, казалось, несколько минут, прежде чем брюнет подал голос: - Вы… Ты что здесь делаешь? – Несложно было догадаться, что первыми мыслями Когами были о том, что Инспектор сдаст его обратно в Бюро. Однако о подобном она даже и не думала. Слова почему-то застряли где-то в промежутке между лёгкими и первой третью пищевода. Последний, как при астме, сжался настолько сильно, что не пропускал даже воздух, и именно поэтому Акане практически одними губами прошептала «Помоги мне», прежде чем, наконец, дать волю давно терзавшим её чувствам и, взглянув на Карателя, показать ему свои наполненные решимостью и растерянностью одновременно, глаза. Слёзы не шли, нет. Вот только когда Когами попросил рассказать, что случилось, женская натура девушки дала о себе знать. И, закончив свой длинный рассказ, историю, что она узнала прямо от Сивиллы, не от изнеможения, а от утомивших её слёз, Акане всё же уснула. И это была первая ночь, когда она, поделившись с кем-то впервые общечеловеческой проблемой, спала спокойно. Много воды с тех пор утекло , много событий произошло. По правде говоря, Акане одной поездкой не ограничилась и время от времени наведывалась к бывшему подчинённому. Теперь тайна, разделённая надвое, не столь беспокоила её и время, что они проводили вместе, зачастую было занято обычными житейскими делами – словно молодожёны они целыми ночами могли смотреть старые фильмы на не менее старых видео-проигрывателях, акцентируя свой протест «Сивилле» не только отказом от её законов, но и возвращаясь душой на добрые несколько десятков лет назад. Временами они ссорились: даже такие пустяки, как серые обои в гостиной вызывали неописуемую злость со стороны Цунемори, в последнее время она часто раздражалась из-за несущественных вещей, однако для Когами это смотрелось в какой-то степени даже комично – образ молодой невинной девчушки всё ещё витал у него в воспоминаниях, а потому он до сих пор не мог привыкнуть к осознанию того, что та Акане, которую он знал, умерла вместе с Макишимой. Иногда, кстати, Шинья ревновал девушку к работе, а бывало, когда речь опять заходила о Сёго, и к нему самому. Мужчина не знал, в честь чего его пробирали неудержимая ярость и желание разбить что-нибудь эдакое, дабы выместить злость, но факт остаётся фактом – его безумно бесило это неуместное молчание девушки, когда её мысли по поводу Макишимы обрывались на полуслове. Чаще всего, конечно же, они обсуждали работу: она – свою настоящую, он, поддерживая разговор – свою бывшую, вспоминая ту жизнь, пока в неё не вошла Инспектор, такая молодая и такая невинная в плане справедливости и правосудия, имеющая свои взгляды на честность и закон. Совершенно не похожая на себя сейчас, с синяками под глазами от недосыпа, временами просыпающуюся с криками от кошмаров посреди ночи, во время какой-либо кропотливой работы проявлялась ещё одна черта, выработанная временем, - трясущиеся руки… Но самое главное, это взгляд. Тех глаз только что сдавшей экзамены с высшими баллами девчонки – больше нет, словно она убила в себе ту часть, что была раньше, оставив только борющуюся свою половину, а ведь иногда ей так не хватало той себя, что была раньше. К отношениям, более близким, чем были сейчас, они перешли только спустя пару месяцев после первого неожиданного визита Акане, до этого они только общались и проводили совместно время. Сама же первая близость произошла настолько… спонтанно, что никто из них обоих даже не успел понять, что, собственно говоря, произошло. Просто Инспектор мыла посуду после ужина. Просто Когами эта девушка почему-то показалась настолько особенной, что не хотелось даже отпускать её обратно на работу, а тут появился такой слабый, но весомый для мужчины повод – белая пушинка пены в коротких волосах Цунемори, видимо, она провела рукой по лбу и задела причёску. Просто хотелось стереть этот маленький изъян, портящий всё великолепие его Инспектора. Просто Акане повернулась совсем не вовремя и задела носом его губы. Просто для него она всегда была слишком маленькой, настолько, что он понял, насколько тяжело было нести такую ношу в столь маленьком теле. Просто во время размышлений его тело действовало само по себе – схватив девушку за плечи, он наклонился к ней и впился поцелуем, глубоким и одновременно нежным. Просто шатенка даже и не думала сопротивляться, наоборот, обвив мокрыми мыльными руками шею бывшего Карателя, прижалась к нему ближе, с силой вцепившись в его волосы. Их первый поцелуй не длился долго, потому что Акане было явно некомфортно быть ниже своего любовника, и, одной ногой стоило ей обхватить Когами за талию, а второй привстать на носок, её тут же подхватили под ляжки, заставив повиснуть на его теле как коала. Благо на это неумелое желание быть максимально близко друг к другу ни он, ни она не обратили внимания, просто до кровати было рукой подать. Просто разница в возрасте стала такой незначительной, а напряжение внизу живота с каждой секундой страстных поцелуев нарастало у обоих. Просто одежда показалась вдруг лишней, и из-за учащённого сердцебиения и частого дыхания находиться в ней стало просто невозможно. Просто упаковка от презерватива как назло так легко не хотела разрываться. Просто первое проникновение в горячее податливое тело оказалось настолько болезненным для девушки, что она, не удержавшись, громко замычала, перекрестив руки у себя на оголённой груди и впившись себе в предплечья, безжалостно сдирала кожу до крови. Однако болезненность процесса чувствовалась не только в ощущениях Акане – Шинье, несмотря на то, что лишение девушки девственности доставляло ему эстетическое удовольствие, хоть и становилось неприятно от того, насколько туго она сжала его внутри, не позволяя двинуться дальше половины, ему было невыносимо обидно за то, что в самом начале он позволил ей страдать в одиночку, потешив своё эго, убив Макишиму, а теперь ещё и вновь доставляя боль Цунемори. Именно поэтому он попросил её отпустить себя и царапать ему спину столько, сколько ей понадобится. Её ранки от ногтей сильно кровоточили, однако это не мешало Инспектору оставлять свои метки на теле брюнета и одновременно с этим обнимать его. Лишь спустя какое-то время её тело перестало так сильно трясти не то от возбуждения, не то от боли, и шатенка позволила мужчине продвигаться дальше. И просто делал он это настолько аккуратно и нежно, что, привыкнув к боли, Инспектор даже стала отвечать на поцелуи своего бывшего подопечного. Просто, сдерживая себя, он не с первого раза услышал сбивчивый от тихих стонов голос Акане, просящий лишь одно – «Быстрей…». Слишком много оказалось этих «просто». После столь бурных часов боли и удовольствия, пара пришла в себя далеко не сразу. И по идее они должны были услышать тишину в квартире, но этому не суждено было случиться – шум давно перелившейся через край раковины с недомытой посудой воды явно нарушал всю идиллию. *** И сейчас ситуация примерно та же – выйдя из зала обитания системы, Акане нестерпимо сильно почувствовала, Как ей хотелось увидеть своего бывшего подопечного именно в этот момент. А всё потому, что Сивилла, кажется, начала догадываться, что к чему. И её двусмысленные фразы явно были неспроста. Признаться, пока не был готов план замене системы на более гуманный Закон, Цунемори как огня боялась где-то да проколоться. И этот раз не исключение. Всегда, чтобы добраться до дома Когами, Инспектор пользовалась услугами и душевной добротой друзей, однако и дальше продолжать в том же духе было нельзя – кто знает, на что Сивилла может быть способна. Мышка свободна, пока не захлопнется за ней дверца клетки, а мышеловка не придавит маленькое беззащитное тельце к своему основанию. Поэтому Акане ничего не оставалось, кроме как… преступить закон. Вытащить ключи машины из плохо закрытой сумочки миловидной девицы, слишком увлёкшейся рассматриванием понравившейся кофточки в топ-магазине – для психопаспорта Инспектора это ничего не стоило, благо, коэффициент преступности быстро приходил в норму, не создавая никаких подозрительных ситуаций, из-за которых «Сивилла» заподозрила бы что-то неладное в поведении своей личной «девочки на побегушках»; а совесть – переживёт. И так, не дожидаясь, пока беспечная девица заметит, наконец, пропажу, Акане быстро находит автомобиль и делает то, что, как ей казалось, никогда в своей жизни делать не будет – угоняет её. Причём делает это настолько элегантно и с таким обычным выражением лица, словно угон тачек – её специализация. И вот, преодолев основную часть препятствий, девушка выехала на шоссе, единственную дорогу на данный момент, позволяющую выехать из города. Другие две были закрыты на ремонт, что должно было натолкнуть опытного детектива на определённые мысли. Однако, чего греха таить, Цунемори уже не надеялась ни на какую победу, а значит, и насчет поражения не беспокоилась. Пусть хоть сейчас её поймают на неоднократном нарушении закона, для уже потенциальной преступницы с чистым психопаспортом, самой важной вещью для определения виновности человека в данной эре, это не столь важно. Один клубок погрешностей Сивиллы распутан. Остановив машину за два квартала до дома Когами, Акане выбежала из неё, даже не удосужившись закрыть дверь, и со всех ног рванула по уже знакомому маршруту. И плевать, что в юбке бегать неудобно – она Инспектор уголовных расследований Бюро Общественной Безопасности, ей не привыкать. Кажется, Шинья топот ног услышал ещё задолго до того, как Цунемори поднялась на нужный этаж. И поэтому, раскрыв дверь, он ждал, пока девушка отдышится после своей пробежки по дворам и подъёму пешком на седьмой этаж и войдёт в квартиру. Однако её «войдёт в квартиру» началось с того, что она буквально налетела на мужчину, не приветствуя, целуя его, и вцепившись в старую, потрёпанную временем футболку, будто в последний раз, будто его у неё сейчас отнимут, или их обоих сейчас пристрелят на месте. Кажется, брюнет намёк понял и, подхватив Инспектора на руки, понёс её в их излюбленную комнату, уже по пути избавляя Свою Женщину от одежды. *** На достигнутом Шинья не остановился, и, даже спустя два захода за эту ночь, он оставался полным сил и всё ещё продолжал хотеть Акане. Однако на этот раз его планы были куда грандиознее, чем обычный секс. На этот раз он действительно хотел получить результат биологического значения телесного воссоединения мужчины и женщины. И, вновь подбираясь к улыбающейся шатенке, он целовал её шею. Кажется, Цунемори всё поняла быстрее, чем предполагалось и настроение её тут же сменилось. - Я не хочу иметь детей, Когами. – И, лишь взглянув в вопрошающий и одновременно испуганный взгляд своего бывшего подчинённого, решила пояснить. Странно, кстати, что она это сказала. Что ещё более странно, так это то, что по природе своей она на самом деле любила маленьких ребятишек, любила нянчиться с ними, проводить время… И такая реакция, конечно же, насторожила бывшего Карателя. – До тех пор, пока жива «Сивилла», Богом клянусь, рожать не буду. - Почему? – последовал почти беззвучный вопрос. - Я не могу себе даже позволить представить жизнь своих детей в этом мире. Хорошим примером можем послужить и мы с тобой. Правительство настолько загнало нас в угол, что мне, как бы этого не хотелось, приходится быть «примерным гражданином», Инспектором уголовных расследований в Бюро Общественной Безопасности, а тебе, бывшему Инспектору и бывшему Карателю, ныне – потенциальным преступником в розыске. И защищать наших детей мы сможем только до их совершеннолетия и полной дееспособности. Поверь, двадцать лет спокойствия, когда живёшь в семье – это очень мало по сравнению с тем, сколько могло бы быть, не будь у нас «Сивиллы». Из-за чёртовой системы мы потеряли многое, в том числе и дорогих нам людей – Сасаяма-сан, Юки-чан, Кагари-кун, Масаока-сан… И это не из-за Макишимы, а из-за некомпетентности «Сивиллы», её отвратительных понятиях о добре и зле, из-за её истинной сущности. Я не хочу, чтобы мои дети гибли у меня на глазах, но и сама умирать не хочу. - Я понимаю. – Выдохнул Когами, поняв, что исполнения своих планов в ближайшее время он не дождётся. До этого они ещё ни разу не поднимали тему семьи, узаконивания отношений, но, если подумать, Акане была права, хоть её низкий тихий голос полностью не соответствовал тому, каким он был несколько минут назад, что, впрочем, неудивительно – так было всегда, когда речь заходила о работе. И, в последний раз целуя нежную кожу на шее своей бывшей начальницы, ложась рядом с ней и кладя её голову себе на плечо, мужчина утыкнулся носом в короткие каштановые волосы. – Значит, чтобы жить по-человечески, сначала нужно свергнуть систему? - Другого выхода нет. – Ответный выдох поставил точку на том, что исполнять задуманное придётся именно этим двоим. Но никто в этом и не сомневался с самого начала, ведь цель прихода Акане к Когами заключалась именно в этом. – Как-то… Сивилла мне сказала, что невозможно долгое скрывание её истинной формы от общества, и для того, чтобы обеспечить ему процветание, рано или поздно ей придётся поведать собственную суть. Однако она не учла один весомый аргумент, противящийся её существованию. Это человеческий фактор – страх, ужас, который Сивилла принесёт людям. Не сомневаюсь, обязательно найдутся те, кто не сможет жить с мыслью о том, что за правосудие в этом мире отвечает пара сотен преступников. Думаю, это будет самый удобный момент, чтобы уничтожить систему. И, знаешь, иногда так и хочется войти в тот зал со старой моделью дробовика и расстрелять к чёрту эти органы, что ставят нам условия. – Цунемори ещё долго, кажется, могла говорить о невозможности существования Такого искусственного интеллекта среди общества. Конечно, она признавала, в оценочных действиях компьютерной системы было много плюсов, однако, даже в таком случае все они меркнут, когда в сравнение идёт её настоящая форма. - Инспектор, - тихонько позвал он её, когда девушка от столь бурного объяснения начала уже клевать носом, но это было Карателю как раз на руку, хоть он и говорил это вслух, всё-таки он не хотел, чтобы что-либо из его слов услышала Цунемори. – А ты не думаешь, что в таком случае мы ничем не будем отличаться от «Сивиллы»? Однако шатенка всё услышала. И исходя из этого всего, чуть позже Акане сделала вывод: преступники всегда будут вершить правосудие. Такова уж судьба этого бренного, Богом покинутого мира. *** - Так каково же ваше решение, Цунемори Акане? – уже в который раз спрашивает этот пресловутый мозг, представший перед ней во всей своей нагой красе. Кажется, «оно» уже догадывается, что Инспектор действует не одна, а потому задаёт такие каверзные вопросы, предполагающие, что действовать девушка может не одна, а сообща с кем-то. - Мы будем продолжать бороться. Чего бы нам это ни стоило, мы не отступим. Как я уже и сказала ранее, в будущем нет места «Сивилле»! Мы не позволим такому чудовищу блюсти порядок в нашей стране. Да и чего греха таить? У них просто нет выбора. А, впрочем, предложение с обстрелом этой чёртовой системы из дробовика было заманчивым.