***
От Кацуки никогда не пахнет природным запахом. Он, кажется, полностью обливает себя нейтрализаторами, с ног до головы, правда, не понятно, для чего. Мидория иногда позволяет себе принюхаться к нему, когда они дерутся в зале, или незаметно пройти так близко, чтобы можно было вновь почуять приевшийся запах мятной свежести. Этот обыкновенный аромат не может быть настоящим запахом такого удивительного Бакуго, и Изуку это не дает покоя. И, кажется, в один очередной день в Академии Мидория понимает, что все это время было не так. От Кацуки пахнет черемухой. Мидория застывает на месте и смотрит на блондина раскрытыми от шока глазами. Этот запах настолько потрясающий, настолько сильный, что у Изуку перехватывает дыхание. Он, сам не ведая, что творит, подходит прямо к сидящему Бакуго, который до того спокойно разговаривал с Киришимой, и сжимает в своих объятиях, утыкаясь носом в макушку. Изуку глубоко вдыхает дурманящий запах, не находя в себе сил отойти или прекратить обнимать эту очаровательную омегу. Подумать только, омегу! — Ты что творишь, Деку?! Совсем страх потерял?! Бакуго вскакивает со своего места и отталкивает Мидорию, заставляя того грохнуться на пол. — Ты… омега? — в полубредовом состоянии спрашивает Изуку, сталкиваясь взглядом с ошалевшими алыми глазами. — Пошли, переговорим, Де-ку, — Каччан хватает его за шиворот и волочит на выход под гробовую тишину в классе. Когда они оказываются в пустом коридоре, Изуку, наконец, отпускают. Бакуго держится от него на приличном расстоянии и даже не норовит подорвать, что странно. Он просто прожигает его взглядом, а после сжимает руки в кулаки. — Я не хочу, чтобы кто-то знал. Деку непонимающе мотает головой. — Я — омега. И ты никому об этом не расскажешь, иначе… — Но, Каччан!.. — Мидория подрывается с места, пытаясь подойти ближе к Бакуго, но тот выставляет вперед руку. Изуку знает, что Кацуки нападет, если потребуется, поэтому остается на месте. — И мне плевать — мы истинные или же нет. Мне никто не нужен, а ты тем более. Понимаешь? Деку не согласен, конечно же не согласен, но он понимает, а потому кивает. Только ему-то Бакуго нужен.***
Сначала Изуку оставляет под дверью комнаты Кацуки цветы. Ну, как цветы — веточки цветущей черемухи. Маленькие белые цветы вдохновляют Мидорию, а вот Бакуго не по себе. Это издевка над его запахом или что-то другое? И если что-то другое, то зачем? Он подлавливает Деку в очередной раз, зарядив дубовой дверью ему по лбу, и доходчиво объясняет — повторяет — все то, что было сказано в прошлый раз. — Мне никто не нужен. И в альфе я, как видишь, не нуждаюсь. И в цветочках твоих тоже. Изуку вновь кивает, как китайский болванчик, а после, когда дверь снова закрывается, позволяет себе тяжело вздохнуть. Следующая попытка ухаживать была определенно лучше. Если цветы не сработали, то шоколад тем более. А кофе по утрам? Мидория заскакивает в уютную кофейню рано утром и отстаивает очередь, в которой и решает взять кофе с карамелью. На его лице широкая улыбка, когда Бакуго, выйдя из своей комнаты с рюкзаком, все же берет из его рук стаканчик и тихо бросает через плечо: — Пахнет прямо как ты. Они начинают садиться рядом в столовой, и изредка Бакуго даже хватает его желе, впрочем, Деку совсем не против. Тодороки, который видит это, закатывает глаза. Он не привык лезть в чужие жизни, даже если это его ближайшие друзья. Изуку вправе самостоятельно решать, за кем… ухаживать? Тодороки кажется, что это именно ухаживания, пусть Кацуки и бета. — Тебе нравится Бакуго? — незаинтересованно спрашивает он в раздевалке, когда они остаются вдвоем. — Прости, что? — улыбка на лице Мидории медленно гаснет, и он замирает с рубашкой в руках. — Ну, Бакуго, — повторяет Тодороки, поворачиваясь к нему, — не трудно заметить, как ты на него смотришь. Да и вы стали вместе приходить в Академию, а по утрам вас можно встретить идущих со стаканчиками из кофейни. Он тебе нравится? — Ты же знаешь, как я к нему отношусь. Как я всегда к нему относился. Это же Бакуго. Он такой… — Деку мечтательно прикрыл глаза, улыбаясь снова. — Он же бета. Разве ты не хотел найти своего истинного? — как бы между делом спрашивает Шото, собирая попутно сумку. — Мне нравится Кацуки. И никакие истинные мне его не заменят, — слукавил Мидория, закидывая свою сумку на плечо. — Пошли? — Погнали. Может, мне тоже купишь кофе? Я, конечно, не твой несравнимый Каччан, но все же… Изуку смеется и кивает.***
Это случается неожиданно, но на одной из тренировок Бакуго ломает ногу. Точнее, Изуку не знает точно, ломает он ее или нет, но стоять на ней спокойно не может и ковыляет так, что жалко становится. Мидорию впервые не пугают перспективы быть подорванным, он садится перед Каччаном и сам помогает, направляет его руки к себе на плечи, а после резко дергает на себя и подхватывает под коленями. Кацуки цепляется руками за его костюм и шипит что-то нецензурное на ухо, но, тем не менее, не бьет и не норовит спрыгнуть. Позволяет позаботиться о себе. Бакуго — приятная ноша, от него все так же (уже привычно) пахнет черемухой и немного глицерином, а его волосы-колючки щекочут шею. Изуку улыбается. — Мне никто не нужен, — снова говорит Бакуго, утыкаясь носом ему в висок. Мидория напрягается, но, услышав следующие слова, выдыхает и расслабляется. — Кроме тебя.