Вышивание, одеяла и звуки сердца

Харука Инаба лежал под несколькими одеялами и страшно кашлял, разлагаясь и постепенно сливаясь с футоном. Для него подобное состояние было практически обычным, - за необыкновенный дар слышать сердца людей ему еще в момент рождения пришлось поплатиться здоровьем, так что никто уже не удивлялся. Паниковали только Нацуки и Ятаро. Они всегда паниковали таким образом: бегали на кухню и обратно, поднося своему начальнику то теплое питье, то дольки яблок, то холодные полотенца, то еще что, и обменивались короткими выкриками по типу «Ятаро, воды!» или «Ятаро, принеси еще одеяла!». Семья Валентино в это время расслаблялась. Нападки со стороны детективного агентства на какое-то время прекратились, благодаря чему Лоренцо наконец нашел время на свое новое увлечение, совершенно не сочетающееся с его самурайским стилем и холеной мужественностью: вышивание. Когда Нацуки, в очередной раз пробегая по коридору, заметила Лоренцо, в наслаждении греющего ноги по котацу и стежок за стежком создающего портрет Дона Валентино на белой ткани, она решила обратиться к нему. - Слушай, Лоренцо, - начала Нацуки с неловкостью: помощник Дона ее пугал, - Не мог бы ты помочь Харуке-сан? Можешь посидеть с ним рядом, а? И, если он что-нибудь попросит, передать нам. Я и Ятаро сегодня заняты ужином, а Харуке-сан очень нужна… сиделка, или вроде того… а тебе не особо важно, где вышивать, верно? Она была права. Поэтому Лоренцо взял свои пяльца, нитки, подушечку с запасными иглами и переехал к Харуке-сан. Альбинос не мешал Лоренцо. Наоборот, итальянцу даже было спокойнее в его комнате: в гостиной через деревянные стены были прекрасно слышны крики Габриэллы, по какой-то причине спорящей с Ноа, а здесь царили тишина и покой. Поэтому Лоренцо молча вышивал Дона, а Харука молча дремал под пятью одеялами. Тишина прервалась, когда Харука захрипел, а потом и заговорил шуршащим шепотом: - Восхищаюсь тобой, Лоренцо. - Спасибо, - бесстрастно ответил Лоренцо, протыкая ткань иглой. Харука посмотрел на него, внимательно изучая взглядом складки мешка, будто пытаясь угадать, как может выглядеть лицо Лоренцо, по их изгибам, после чего снова зашептал: - Никогда не видел столь любящих, столь преданных своему начальству подчиненных. Звуки твоего сердца просто невероятны. С каким теплым чувством ты сейчас вышиваешь портрет Дона! По правде говоря, эти звуки даже больше напоминают романтическую любовь, чем простую преданность работника боссу. И рассмеялся, видя, что Лоренцо покраснел как рак. А это было отлично видно. Хотя его лицо было закрыто от глаз окружающих, почему-то смущение было хорошо заметно через ткань мешка. - Не уверен, что это романтическая любовь, Харука-сан, - пробормотал Лоренцо, - Я не… - А я уверен, - перебил Харука и прикрыл глаза. «Может быть, он просто нашел мой личный дневник и…» - подумал было итальянец, но тут же был прерван: - Нет. За кого ты меня принимаешь, Лоренцо? Это подло, читать чужие личные записи. Лоренцо замолчал, слегка дрожа от смущения и волнения. В его голове лихорадочно метались мысли, и даже Харука не мог разобрать в их беспорядочном звоне и треске, что именно он собирается сделать или сказать. Это была особенность звуков Лоренцо, которую Харука вычислил, пока жил с мафиози (он неосознанно анализировал звуки каждого из них): когда личный помощник Дона принимал какое-то достаточно сложное решение, звуки всех мыслей в его мозгу сливались в единый шум и образовывали огромный поток, в котором ни слова, ни чувства невозможно было разобрать. Удивительно, как сам Лоренцо в нем что-то понимал. Итальянец затрясся сильнее, после чего вдруг бросился к футону, отбрасывая в сторону пяльцы и иглу с ниткой: - А он? Любит ли меня Дон, Харука-сан? Харука рассмеялся, - не потому что было смешно, а от нервов, ибо Лоренцо был теперь на опасно близком расстоянии, - и спокойно ответил: - Так будет неинтересно. Вы, люди, должны наслаждаться этой прекрасной возможностью испытать чувство удивления и неожиданности, которое обычно возникает, когда узнаешь, как твой объект воздыхания относится к тебе. Особенно если твои чувства не взаимны. Сюрприз! Лоренцо загрустил. Он опустил голову и сложил руки на коленях, так, будто только что закончил молиться. Звуки отчаяния, страха разочароваться и любви смешались в один поток, насквозь пронизывающий все тело Лоренцо и сильно фонящий в ушах Харуки. Вообще-то, альбиносу было как-то безразличны переживания людей и никакого сострадания к Лоренцо он не испытывал, но играться с чувствами влюбленного как девчонка подручного мафиози было как минимум забавно. Поэтому он поманил итальянца пальцем и, когда тот наклонился ниже, прошептал: - Он любит тебя практически так же сильно, только неправильно растолковывает свои чувства. Постарайся быть с ним пооткровеннее. Думаю, вы сойдетесь в нужном направлении. И Лоренцо, заколдованный этими заветными словами, чуть не подпрыгнул от радости. Он прижал ладони к лицу – точнее, к мешку, который скрывал его, - и закрутился на месте, будто не зная, куда ему деться – сразу побежать к боссу или остаться и еще посоветоваться с Харукой, знатоком человеческих чувств. На мгновение Харуке показалось, что он запустил какую-то необратимую реакцию между доном семьи и его напарником, но буквально через секунду подумал «ай, черт с ним» и закрыл глаза, снова впадая в дрему под пятью одеялами. Потом он закашлялся снова и Нацуки принесла ему чай с медом. Будущее обещало быть интересным.