Воспитательный процесс

Предмет плакал. Упал на попу – и плакал, заливаясь слезами. Непонятно, откуда их столько бралось в этом тщедушном тельце. Локи поморщился. Весь день он старался не обращать внимания, как этот таскается за ним, неловко переставляя ноги. Интересно, кто все-таки научил отродье ходить – не Цирцея же. Локи хмурит лоб и вспоминает, что к нему заходила сестра Эрин, и долго ждала, пока Локи не вернулся с работы. Цирцея была занята, вот и не уследила. Эрин верила в Юзера, который, надо думать, и приказал ей возиться. Локи хмыкнул. Предмет, по его мнению, не заслуживал вообще ничего. Нелюдь. Даже не инопланетянин. Но назойливое отродье продолжало реветь на всю комнату. Локи отложил книгу на стол и поднялся с дивана. Неторопливо подойдя к этому, поднял его на руки. Посмотрел в белесые бессмысленные глаза. Предмет таращился на него без испуга или удивления, что дополнительно раздражало. Вызвать в Предмете хоть какие–то чувства или реакции было дохлым номером. Дополнительный стимул к эксперименту, как говорила Цирцея. * ...скальпель с равнодушной неотвратимостью вонзается в детскую руку, зафиксированную на столе. Там должна лежать медицинская кукла, во внутренности которой набита всякая требуха – но долго ли заменить одно на другое. Предмет не кричит, только распахивает рот, будто выброшенная на берег рыба. Тощая, ничуточки не питательная. Движение лезвия сопровождает влажный звук – оно проходит сквозь плоть с едва ощутимым сопротивлением, взрезает до кости. Предмет не закрывает рот, но его вопль беззвучен. Нелюдь. В разрез погружается другой инструмент. Щипцы разводят края, открывая участок кости. Предмета колотит мелкая дрожь, за которую он уже схлопотал бы пощечину – но в лаборатории на этот раз нет Цирцеи, а экспериментатор не должен отвлекаться. Без ассистента сложнее, но тоже можно работать. Пальцы берут пробирку, наклоняют – капли голубого вещества с легким шипением падают на кость. И вот теперь существо, выглядящее как сим-ребенок, наконец истошно ревет, срывая связки. * Локи отвесил Предмету полновесную оплеуху, чтобы тот перестал скулить, и вернулся к записям. Халат он уже сменил на повседневную одежду и собирался дождаться Цирцею с работы (их выходные были в разные дни, соответствуя разным ступеням карьерной лестницы), в это время перечитывая свои заметки после эксперимента. Предмет сидел на детском стульчике. Половина лица была красной, рука, тщательно забинтованная, висела бесполезным придатком. Локи не обращал на это внимания. Главное, что поставил отродью еду, за что Предмету уже следовало быть благодарным. Впрочем, Локи помнил, что Предмет не умеет говорить. Да и ходит в основном под себя – и вот это уже не дело. Локи подумал, что тренировки по поводу горшка могли бы оказаться не лишними, но заниматься этим должна точно не Цирцея, которая и так была вынуждена тратить драгоценное время на гигиену Предмета. Хорошо, что служба опеки им не интересовалась. Словно бы такого ребенка никогда не существовало в Стренджтауне. Да продлятся гипотетическим Юзером дни Оливии Спектер, хранительницы их общей тайны. * ...волосы на голове сгорели почти совсем, их заменяют ожоги. Глаза, кажется, целы, этот водянистый блеск не спутать ни с чем. Пижама обугленными кусками свисает с тельца. Предмет, нервно дергая головой, сидит на месте своей кроватки – пожар успел перекинуться и и на эту подвальную комнатушку. Прибор в лаборатории Викеров взорвался очень не вовремя – как раз пока Локи, оттащив доевшего пищу Предмета на место, отдыхал за шахматами. Локи резко поднимает этого, вглядывается, констатирует, что Предмет действительно жив. А потом тащит в ванную комнату. Предмет молчит, только обожженная голова продолжает подёргиваться. Отвратительное движение, как отвратительны шрамы, отвратительны безвольность и равнодушие, делающие его таким подходящим объектом – для всего, что творят с ним супруги Викер. "Кричи", – зло думает Локи Викер, – "кричи, отродье! Плачь, пытайся научиться хоть каким-то словам, хоть чему-то! Укуси, убеги, что угодно. Может быть, я тогда поверю, что ты – тоже сим".