Судьба

Боги решили спалить этот город, а после развеять пепел над морем. Как иначе объяснить эту ужасающую жару, Агрон не знал. Солнце стояло в зените, и даже тень не спасала от удушающего пекла. Рейнарец выругался про себя – он бы с удовольствием провел бы это утро с Назиром в саду, сидя неподалеку от небольшого фонтана. Но это решал не он. После удачного пира Арника стала желанной гостьей во многих знатных домах, жены сильных мира сего хотели непременно знать, каких она заказывала музыкантов, танцовщиков, где покупала еду и вино. Так что с утра пораньше Арника упорхнула с визитом к своей доброй знакомой, чтобы помочь ей устроить празднество для ее первенца, и Клавдий велел Агрону сопровождать ее. Когда они вернулись – солнце уже начало клониться к горизонту, а тени ползли от окон к стенам, Агрон едва сумел дождаться, когда его официально отпустят, и тут же ринулся на поиски Назира. В доме его нигде не было – в его комнату рейнарец заглянул в первую очередь – как, впрочем, и на улице. Агрон недоумевал, куда он только запропастился. На очередном повороте коридора он столкнулся с Дуро. - Ну хоть кто-то, - вздохнул с облегчением Агрон, - ты Тиберия не видел? Никак не могу его найти. Дуро молчал, и почему-то отводил взгляд. - Брат? – сердце Агрона сжалось в предчувствии беды. - Тиберий… Его господин продал. *** Назир чувствовал себя как в дурном сне, навеянном этой чертовой жарой, когда осознаешь нереальность всего происходящего, но никак не можешь проснуться. Его везли в какой-то тесной повозке неизвестно куда, руки его были связанны – видимо, новый хозяин побоялся его своевольного нрава – а на шее красовался другой ошейник, гораздо тяжелее прежнего. Он натирал тонкую кожу у ключиц и тянул его к земле. Новый хозяин – сенатор Гаскус – сидел рядом и периодически улыбался так, что Назир вжимал голову в плечи. Когда к юноше в комнату вбежала Чадара и залепетала что-то насчет нового хозяина, он даже не понял, о чем она. Тут же в комнатку зашел слуга господина, и велел ему следовать за ним. В большом зале Клавдий беседовал о чем-то с другим мужчиной – на вид ему было лет сорок, и не было бы в его внешности ничего примечательного, если бы не залысины и маленькие блестящие глазки. - Как и договаривались, сенатор Гаскус, - меж тем Клавдий просто светился от счастья. Гаскус прошелся по сирийцу оценивающим взглядом, удовлетворенно хмыкнул и приблизился. Назир не успел толком понять, что произошло, а тот уже снял с него старый ошейник и надел новый, со своим клеймом. - Вы можете рассчитывать на мою безграничную поддержку в сенате, уважаемый Клавдий. С Вами чрезвычайно приятно иметь дело. Затем он сделал знак своим охранникам. Те быстро связали ничего непонимающему Назиру руки и, грубо толкнув его в спину, увели за собой. И теперь он ехал неизвестно куда в этой пыльной повозке. Назир не замечал ничего вокруг себя, он был как в тумане. Этого не может быть, просто не может быть! – вопил его внутренний голос. Назир внимательно смотрел на трещину в деревянной стенке повозки, два излома и причудливый изгиб. Он ничего не видел перед собой кроме этой трещины, и создавалась хрупкая иллюзия, что он по-прежнему в особняке Клавдия, Арника скоро должна вернуться, и Агрон вместе с ней. Его разум ухватился за знакомое имя – Агрон. Агрон, Агрон, Агрон. Он не оставит. Он обещал. Агрон. *** Дуро с трудом вытолкнул брата на улицу, подальше от лишних глаз. - Успокойся! – он грубо встряхнул Агрона. - Пусти меня! Он не мог его продать! Он не должен был! - Он его хозяин! – Дуро сорвался на крик. Затем сделал глубокий вдох и попытался взять себя в руки – Ты ничего не можешь сделать. Я предупреждал тебя, что ничем хорошим это не закончится. - Ты не понимаешь, - покачал головой Агрон, - я не могу его потерять. Он развернулся и направился в отведенную ему комнату. Там, в небольшой шкатулке хранилась все его сбережения – этих денег с лихвой хватит на целый гарем. - Что ты собираешься делать? – спросил Дуро, остановившись в дверях и облокотившись плечом о косяк. - Я его выкуплю, - пожал плечами брат. - А если сенатор не согласиться его продавать? - О, лучше ему согласиться, - Агрон недобро улыбнулся, - Для его же собственного блага.