С глаз долой...а остальное не могу

7 апреля 1924 года. В виски будто долго и настойчиво вкручивали тупые шурупы - ноют неимоверно. Хвала Мерлину, братцам Варгасам при поддержке Людвига и Антонио кое-как удалось скрутить эту истеричку-Фиуме... Тоже мне, страна... Территорий с гулькин нос, а туда же... Никогда бы не стал её признавать, даже чтобы досадить Миладину, зная, что она закатит такой скандал! Что за невезение... Весь этот недавно начавшийся год меня преследуют невезения. Сначала огонь унёс причал, затем воздух его доломал, а вода забрала L-34... Единственным успехом было то, что мне наконец-то удалось впихнуть Рамси в министры. Мои королевы, если бы вы знали, сколько я намучился с этим пацифистом! Зато разом решил все проблемы со своим "домашним" арестом - Джеймс тут же назначил меня своим помощником по иностранным делам, точнее всю его работу практически делал я, тем самым держа руку на пульсе и позволяя ему отводить больше сил на премьер-министерство. Меня подобное положение дел полностью устраивало. Вот и сейчас вместо того, чтобы спорить с пэрами, сижу, выслушиваю примерно равное по глупости собрание. Примерно, потому что Ивана дураком называть опасно... Да, он тоже здесь, хотя формально, его обновлённого, мир так и не принял. Только двое: Я сделал это первым, хоть как-то пытаясь ослабить кусающую меня совесть (и никак не загладить свою вину, нет!) и ... Италия. Удивительно, но факт - я, пять лет капавший своим правителям на мозги (и это притом, что народ меня полностью поддерживал!), опередил его только на неделю. Значит, не такой уж Венециано и идиот, видимо, что-то да унаследовал от деда. А ведь проявлялось это не раз - в Европе всегда были войны, за множество столетий полностью перекраивалась карта мира, государства за мгновения восставали из пепла и исчезали в никуда. Но даже за всем этим, итальянцам как-то удалось, хоть и под чужим управлением, отстоять свои земли. Значит, есть нечто такое, от чего не стоит сбрасывать его со счетов... Нечто знакомое, пробирающееся холодком по телу... Кстати, о холоде. Весна в Италии тёплая, но сейчас из рта вырываются облачка пара. Многие, не скрываясь, греют руки дыханием и подальше отсаживаются от Брагинского. Находящегося, судя по расползающемуся во все стороны лиловому флёру, в отвратительном настроении. Каждый язычок аметистового тумана, прикасаясь к неосторожно обнажённой коже, причинят боль, сравнимую с ожогом. Ледяным ожогом. Ухмыляюсь, наблюдая за этим зрелищем. Мне холод почти не причиняет вреда, только успокаивает прохладой гудящую голову. Хорошая вещь, иммунитет... Главное - не вспоминать, как он был получен. Последние несколько минут зрелище было особенно занимательным. Иван сидел, равнодушно улыбаясь в лицо скачущего вокруг его стула Альфреда. Последнего не смущал ни холод, ни откровенное игнорирование в глазах оппонента, ни осуждающе-недоумевающе-развлекающиеся взгляды остальных присутствующих. Какой вопрос вызвал такую его реакцию, понять мне так и не удалось, но, видимо, Америка снова говорил Брагинскому, что никогда не признает его страной. Союз, в смысле. Хах, будто ему нужно твоё согласие... Россия существовал задолго до тебя, наверняка ещё переживёт твою гибель. Ведь ничто так верно не сохраняет, как холод. Особенно вечный. Пронаблюдав эту шумную пантомиму ещё пять минут, я начал замечать то, что вводило меня, мягко говоря, в ступор. Безразличие на лице русского медленно, но верно переходит в яростную брезгливость, а Альфред... Как бы выразится и точно и культурно? Нет, последнее сводит всю точность на нет, тем более, разве я собираюсь говорить это в слух? Выглядит и ведёт себя Америка по-блядски. Ну, точь в точь обкурившаяся гашишем шлюха, пытающаяся развести кого-то на полчаса не совсем приятного и чистого секса в одной из подворотен. Фу, мистер Кёркленд, какие же нелицеприятные и откровенно неприличные метафоры порождает ваша богатая на гадости фантазия! Впрочем, это другим я могу сколько угодно притворяться, что изжил своё прошлое, и старые привычки дают о себе знать только в порывах гнева (тоже не слишком управляемого и частого). Волки, что наземные, что морские, меняют шкуру только вместе с кожей, когда её с них снимают. С болью, через кровь и липнущие толстыми нитками багровой паутины к костям волокна мышц. Ну, уж нет... Губы подрагивают, хотят показать другим оскаленные клыки. Это вы научили меня выживать! Так что, не стоит ждать, что волк долго будет носить поводок, пусть даже и искусно украшенный. Попадая в капкан, он отгрызает себе лапу, чтобы освободиться, а с меня теперь станется сначала разорвать всех, кто захотел посадить меня на цепь, и уже потом, если не пристрелят, перегрызть себе глотку! С этими озвереешь - странами, едва-едва вышедшими из мировой войны, едва прикрывшимися лицемерными улыбочками окроплёные в крови губы. И чую, далеко не первой... И ведь только-только начали подживать раны, только-только мы перестали напоминать ожившие скелеты, как снова достаём из сундуков дорогие одежды и начинаем строить из себя гуманистов... Я вас умоляю, какое дело нам до ЧУЖИХ людей? Своих, конечно, мы будем оберегать и заботиться, кто же хочет умереть? В общем, сборище стран ничем не отличается от другого любого политического сборища: переговоры, интриги, тайные пакты, актёрские игры... А самое смешное то, что все, единогласно все, в этом очеловеченном серпентарии планеты признали меня королевской коброй! То есть, самой зловредной, пакостливой и ядовитой гадиной. И все они, смотря на эту напоказ выставляющую свои ядовитые клыки зверюшке (а что делать, если всяк норовит обидеть? Только бить первой!), как-то забывают о внешне миролюбивом, но гораздо более ядовитом тайпане ползущим неподалёку... Из меня сделали чучело. Наглядный экспонат того, каким может вырасти маленькая страна, если будет себя плохо вести. Стою на одной полочке с Германией, как образец для неподражания. Ой, точно, Россия тоже здесь! Вернее - в ящике напротив, снова скалится, тыкая пальцем на свою табличку: «Невооружён, но очень опасен, дальнейшему существованию не подлежит». Ну, и как тебе это, Россия? Весело, наверно, знать, что почти весь мир, хоть и не признаёт твоего существования как такового, продолжает тебя бояться и желает твоей смерти? Ах, да, забыл добавить, что один из этих ничтожеств - я. Всё просто - да, я не хочу, чтобы кто-то или что-то навредило тебе, но только потому, что сам хочу тебя победить. Сам, без чьей-либо помощи, своими силами. А потому, пока я буду на одной стороне баррикад с тобой. Чтобы быть как можно ближе, дабы нанести удар, от которого ты уже не сможешь оправиться. А на самом деле, я не знаю, чего во мне больше - желания уничтожить тебя или... Нечто иное, о чём я мыслить не могу без содрогания? Осознание чего приходит ко мне в самых глубоких снах, перед рассветом, когда уже не сможешь выбраться из кошмара, в который превращается эта потаённая сладость, этот трепет, эта колкая нежность и морозное желание... Может быть, я и знаю имя этого чувства, но... Не хочу его произносить. Не могу. Не способен. Оторвавшись от размышлений, возвращаюсь в реальность. Так, стоп, мне кажется, или... Догадка заставляет щёки покраснеть от гнева, а глаза широко распахнуться от негодования. - Он что, с ним флиртует? - Оуууу... Арти, ты только сейчас заметил? - сочувственно покачал головой Франциск. - Альфред к Ивану ещё со времён войны за Независимость липнет! Всё, уносите, пациент готов... ................. ...Меня вообще-то нелегко удивить. Это возможно, но трудновыполнимо. Как скажите, удивить того, кто является почти бессмертным воплощением страны, магом и просто много повидавшей личностью? Оказалось, просто нужно показать, как его неугомонный воспитанник, пару раз попытавшийся его изнасиловать, начнёт стелиться как блудливая девка под его же главного врага! И всё равно, что эта самая личность порой хочет сделать то же самое! Это ничего не значит! Просто чисто физиологическое явление - просыпающийся от гормонов инстинкт к размножению! Да, почти на грани смерти, что тут такого? Богомолы вообще не могут кончить, пока самка не оторвёт самцу голову! Осталось разобраться в последнем - кто из нас троих больший извращенец - я, думающий такую чушь, Альфред, явно чокнувшийся на желании кого-нибудь затрахать до смерти (особенно меня или Брагинского. Стоит только Канаду вспомнить - неудивительно, что когда он ко мне пришёл, то был в почти невменяемом состоянии!), или Россия, отлично всё это понимающий? Порой, мне кажется, что он тоже помешан на сексе... Только интеллектуальном - мозги всем ебёт только так! Чёрт. Чёрт! Что только творится у меня в голове? На секунду внутри почти тихо, но эта тишина разрывается от медного рёва саксофона. Джаз, как насмешка подсознания, как мелодия прогрессирующего сумасшествия, такая же прекрасная и ужасающая, затапливает разум эмоциями. Мои ревущие двадцатые в самом разгаре. Это как оргазм, вызванный лёгкой асфиксией - великолепно, почти больно, неправильно... Но и оторваться от нового раунда борьбы, несущего мне наслаждение, я не могу. Я так и вижу, как эта разрывающаяся резкими, великолепными нотами темнота протягивает свои белые, знакомо холодные руки, обнимающие мою шею в ласковом, смертельном захвате, затягивающимся всё туже и туже, отдаваясь стуком в висках всё больше и больше, напряжением в мышцах всё сильнее и сильнее, а изгибом в позвоночнике всё выше и выше... Проклятье! Мои фантазии сведут меня с ума! Еле удерживаюсь от того, чтобы спустить одну руку под стол и... Плоть берёт своё, но если в тех предрассветных, бесстыдных снах мне не нужно сдерживаться, то здесь я потерять лицо не могу! Стону, не эстетично ударяясь головой об стол. Хорошо, что перерыв объявили, когда я был в ступоре и никто не видит. - Держи, - белая чашка, полная ароматного чая, оказывается прямо перед моим носом, заставляя отчаяние и рефлексии отступить. Поднимаю глаза и вижу дружески улыбающегося мне Антонио. - Не стоит хмуриться больше положенного, Англия. Хоть ты и империя, над которой никогда не заходит солнце, но оно слишком редко появляется в Лондоне, чтобы портить погоду и дальше собственным плохим настроением. Чашка обжигает пальцы, так что только сильнее суживаю глаза и делаю первый глоток. Язык тут же начинает болеть, но терплю, торопливо глотая, тем самым мщу своему телу за непредвиденное возбуждение. Чай хороший, но сладкий, слишком сладкий, чтобы быть вкусным. Это почти издевательство. Почти потому что Испания просто не поймёт сути подобного намёка - слишком давно живёт с тем ещё лакомкой, язык притерпелся к сладости. - Хмурюсь? О нет, Испания... Я не хмур. Пожалуй, просто несколько... Обескуражен, да, именно так. Фернандес улыбается ещё теплее и садится на соседний стул. Он один из немногих, перед кем мне просто не нужно притворяться. Хороший, давний противник, который знает меня, и которого знаю я. Не является угрозой, а, порой, даже полезен. - Ты действительно только сегодня узнал о Джонсе и Брагинском? Выразительно морщусь и делаю ещё глоток. Лучше бы я и сегодня этого не знал... А лучше ли? - Как сказал Франциск, всё началось после того, как Америка стал независимым. Даже чуть раньше, когда Российская Империя пытался вас помирить. Не получилось. Зато внимание к себе он привлёк, ещё как! С тех пор Альфред вон из кожи лезет, чтобы Союз его заметил. Россия сначала с улыбкой встречал его потуги, а потом, когда увидел, как это влияет на Альфреда... Удивился, почти как ты сейчас. И отнюдь не обрадовался, впрочем, я его понимаю... Джонс практически помешан на нём, удивительно, как ты не заметил этого раньше... Впрочем, любовь всегда ослепляет. Недоумённо смотрю на него, пытаясь понять. Любовь? О чём он говорит? - Что ты имеешь в виду, томатоман? Прикрыв глаза, Карьедо начал задумчиво говорить. - Знаешь, я тоже раньше не верил, что какое-то чувство способно так сильно изменить... Кого бы то ни было. Человека, страну - не важно. Просто сила, способная на такое, не должна была, по-моему, существовать. Слишком опасно. А потом я влюбился. Сам. Как-то сразу понял, почему это мир, почему мы до сих пор существуем, а не уничтожили друг друга в войнах. Скажи, Англия, ты сам когда-нибудь влюблялся? Пожимаю плечами, потихоньку отъезжая на стуле от этого сумасшедшего. Любовь? Причём здесь она? Какое отношение она имеет к обычному телесному влечению? Нет, я знаю, конечно, что многие женщины придают большое значение этому вопросу, но нам-то это зачем? Конечно, тогда, после того, как Альфред ушёл, я думал, что я действительно любил его и был на него сильно обижен за то, что он со мной сделал. И на себя самого, что позволил ему так с собой поступить. Слишком слабым оказался. А ещё - на Россию, за то, что помог мне выжить. Поэтому я так его ненавижу. Трубчатые переливы в голове снова слышатся громче, обхватываю голову руками, пытаясь выгнать задорную мелодию. Против воли, начинаю подпевать в полголоса и только потом осознаю, что полностью согласен с женщиной, поющей это. О да, я добьюсь его... - Кажется, ты понял, что я имел в виду. Я снова было хотел пожать плечами, как... Щёки покраснели от залившего их внутреннего жара. Тепло, обычно нормально сосуществовавшее в моём теле наравне с холодом, воспротивилось, вырываясь наружу румянцем. Даже волосы приподнялись, повинуясь волне ужаса и понимании. Неужели он подумал, что я - влюблён? Застонав, обхватываю голову руками и кладу её на стол. Экскалибур и все его жертвы! Ну, почему, почему все, буквально все в последнее время, считают, что со мной что-то не так? То выставляют главным психом в этом дурдоме, то какую-то влюблённость приплетут... Делать что ли больше нечего? - Да с чего ты вообще это взял?!! - кричу я на него, кое-как взяв себя в руки. Испания только улыбается, усаживая меня обратно на место, и весело поясняет. - Твои глаза. Не зря их называют зеркалом души. Я до сих пор помню, какими они были у тебя, когда ты говорил о своём безумии. Сгоревшими. Будто некогда живую, колдовскую зелень присыпали пеплом и ничего живого не осталось. Тебя не осталось. А сейчас... - А сейчас что? - А сейчас они будто покрыты морозными узорами, как зимой, на стёклах. Изящный, тонкий-тонкий, чудесный - а попробуй что-нибудь разглядеть - не получится. А даже если удастся что-то увидеть, то только метель, споро танцующую вихрем, скрывающую всё своим белым шлейфом инея. Только чувствуешь, чем-то гораздо древнее и мудрее, чем разум, что там, под этой гневной, замершей силой, такой пугающей и смертоносной с виду, бережно таится жизнь. Нужно... Только немного подождать. Так и ты сейчас - будто цветок под снегом. В ожидании весны слушающий зимние сказки. Ты УЖЕ любишь, всё ждёшь любовь, так и не поняв, что она уже давно пришла и просто ждёт, когда ты откроешь глаза. Так ничего и не ответив, полный раздора, встаю, задевая чашку. Фарфор летит медленно, будто пёрышко, рассыпая вокруг золотисто-карие капли. Бездумно перешагнув лужу с осколками, иду к выходу, пытаясь отключиться от бушующей внутри меня музыки, не замечая сочувственно-понимающего взгляда Антонио в спину. Не желая ни замечать, ни понимать его глупости. Потом, всё потом... Сейчас мне нужна тишина. Да ну вас всех, со всем этим джазом! Молодой на вид парень заходит в тёмный коридор, оглядывается по сторонам и достаёт из кармана пачку с зажигалкой. Вытащив одну сигарету и зажав её зубами, щёлкает зажигалкой, пытаясь зажечь её. Чертыханья сыплются пополам с искрами. Наконец, появляется огонёк синего пламени, высвечивая серебряную зажигалку с гравировкой двуглавого орла, а так же очертания держащей его руки и парящей будто в воздухе улыбки. Юноша прищуривается, разглядывая неожиданного помощника, затем тянется кончиком сигареты к огню. Блаженно прикурив, выдыхает дым, откидываясь головой назад. Темнота низко хмыкает, шуршит, и кто-то оказывается рядом. - Спасибо, - парень переводит языком сигарету из одного угла губ в другой и ещё раз затягивается. - Скорее это мне нужно говорить тебе спасибо, не так ли? При всех своих достоинствах Венециано вряд бы уговорил "Железного префекта" признать меня. - Это уж точно, - парень хмыкнул, качнув головой, от чего завитая прядь насмешливо блеснула в свете алого уголька сигареты. Муссолини его даже видеть не может: назвал моего дорогого братца "арийской подстилкой" и выгнал ко всем чертям. А всё равно ничего не изменилось - как он жил у этого картофельного придурка, так и живёт. - А всё-таки... Почему? - задаёт он интересующий его вопрос. Романо пожимает плечами, выпуская облако сизого, будто фосфорицирующего в темноте дыма и хрипло замечает. - Константинополь называли вторым Римом, а Москву - третьим. Люди зря болтать не будут, да и... Мало ли наших мастеров создавали твои палаты и церкви, мало ли голубоглазые славянки проникали в сердца наших людей и мало ли твоих дворян заманили в свои любовные сети черноокие танцовщицы мелькающими из-под своих ярких юбок тонкими загорелыми щиколотками и звоном медных браслетов? Мы далеко, но… Кровь-то у нас одна, хоть и не настолько близкая. Но, на трёх-четырёхюродного потянем... А я привык чтить и куда боле дальнее родство, брат... Конечно, если признаю его. - Брат значит... - Россия выдохнул, сползая по стене вниз и сел на пол. Романо, склонив голову, подумал и сделал тоже самое. - Признал, значит? - Тебя не признаешь, - южный хмыкнул, откидывая в темноту окурок. Мигнув на прощание пучком оранжевых искр, он скрылся во мраке помещения. - Так что у тебя с этим озабоченным америкосом? - А что у тебя с твоим? - улыбаясь спрашивает Иван. Итальянец краснеет, дуется, но отвечает. А самое удивительное - отвечает честно. - Я его люблю. Но только попробуй ему это сказать - отомщу, не посмотрю, что родня. - Делать мне больше нечего, - фыркает Союз. - Как будто мне своих бандитов с мародёрами мало, ещё твою мафию принимать! Южный улыбается одним уголком рта, доставая новую сигарету. Ещё одна вспышка синего пламени заставляет на мгновение закрыть глаза обоим, а когда они перестают слепнуть, тьма снова обхватывает таких непохожих братьев, лукаво подмигивая алым окончанием сигареты. - Твоя очередь. - Тебе как - официально или честно? - Своими бумажками другим голову морочь. Предпочитаю знать всё, как есть. - Значит, честно... - Россия почесал голову рукой и заявил. - Он хочет меня трахнуть. Не ожидавший настолько правдивого и прямого ответа, Романо заходится в кашле, сипя сквозь пары дыма, то ли пытаясь что-то сказать, то ли хохоча, пока скорая помощь в виде доброго удара ладонью по спине, заставившего согнуться в три погибели, не выталкивает из его лёгких летучий яд. - Он что, самоубийца? - По поводу его суицидальных наклонностей спрашивай у психиатра, но то, что он извращенец, сомнений нет. - Что так? - Романо с опаской косится на сигарету, но всё-таки снова зажимает её губами. - Определиться никак не может, чего он больше хочет: то стелиться под меня, как последняя шлюха, то наступает так, будто прямо сейчас, при всех оттрахать хочет. Идеальный БДСМ-набор - два в одном! Моральный садист и мазохист-маньяк в одном лице, - Иван вздохнул. - Иногда так и хочется набить ему морду, но подозреваю, что он и от этого кайф получит. Романо передёрнул плечами, затягиваясь сильнее. Утверждать обратное не имело смысла. Джонс в своей похоти почти догнал Бонфуа, и это с его-то многовековым опытом! Только в отличие от француза, никогда не забывавшего, что его партнёры личности, и всегда платившего сторицей за удовольствие, Альфред помнил всегда только о себе, получая извращённое удовольствие от унижения, как своего, так и своих "игрушек", и чем больше его было, с какой бы стороны, тем больший по силе откат наслаждения он получал. Америка дошёл до того, что даже подкатывал к самому Романо. Итальянец так опешил, что даже сказать ничего не успел, как внезапно появившийся между ними Испания выгнал Джонса взашей. - Может, согласишься? Так хотя бы роль ведущая будет, вряд ли Джонс сможет отобрать у тебя это. Глядишь, ещё и политику наладишь... Иван скривился, разгоняя сигаретный дым рукою. Сам не курил, не любил, но других уговаривать бросить не пытался. Каждый травит себя по-своему и никотин ещё не самое худшее. - Что, неужели хочешь быть снизу? - усмехнулся Италия. - Нет. Брезгую. Мне даже с ним стоять рядом противно не то что... Эх... - славянин махнул рукой, не желая и дальше продолжать фразу. - Тем более, изменять не хочу. От последней фразы старший Варгас снова поперхнулся дымом. - У тебя кто-то есть? - сквозь кашель спросил он. Россия улыбнулся, поправив шарф, и ответил. - Скажем так, в процессе. - В смысле? - удивился итальянец. Вечно у этих русских всё так непонятно, особенно в отношениях. У них с Антонио гораздо проще: Тони любит Романо, Романо тоже его любит, но Тони порой его бесит. И всё! - В смысле я его люблю, а до него это ещё долго будет доходить. - А прямо сказать не пробовал? - Пробовал - он полтора века ходил как пришибленный, а потом будто забыл. - Так это у вас что, долго? - снова удивился итальянец. - Ну... Века четыре уж точно. Резко помотав головой и чуть не откусив сигарету, пытался вникнуть в эту ситуацию. А после честно признался. - Я б не выдержал. И будь на твоём месте, давно его завалил. Может, хоть бы так понял. - Скорей наоборот, ещё века три по всем закоулкам мира прятался. - Он что, дикий что ли? Намёков не понимает? - Он не дикий, - насупился Россия. - Просто... Строптивый. Укрощать его надо, что я и делаю. Только нужно, чтобы он сам подошёл, понимаешь? Гордый слишком. Романо чертыхнулся, кое-как вклиниваясь в эти заморочки. Потом начал что-то считать на пальцах. - Что ты делаешь? - Пытаюсь понять, кто же так с тобой попал. Таак, кто там из наших самый тормознутый? Пруссия - нет, он идиот, но не настолько, Германия - занят, чтоб ему в пиве утопиться, Австрия - да ему Лиз по старой памяти изменить просто не даст... Ого! - от догадки глаза Романо стали совсем круглыми и немного засветились в темноте, став совсем кошачьими. Вторя ему, рядом с его жёлто-зелёными появились звериные аметистовые. Однако шок был так силен, что Южный этого не заметил. - Неужели это... Этот... - Именно, - подтвердил Иван, кивая. - Но он же... - Скажешь против него хоть слово, и я тебя уничтожу, брат, - с вымораживающим душу холодом в голосе предупредил Россия. Италия вздрогнул, зябко поводя плечами, и прыснул от смеха. А потом и вовсе зашёлся в хохоте. Брагинский тоже улыбнулся, возвращая температуру к нормальной отметке. - Пха! Ну, вы, чёрт вас дери, даёте... Ох-хо-хооо... Мне уже смеяться больно! Ох, и намаешься с ним ты! Или он с тобой?!! А, оба хороши! Действительно, вам и кольца Альмансора не нужны... - Какие кольца? - заинтересовался блондин. - Кольца Альмансора. Что, не слышал о них? Ну, давай, расскажу. Южный строился поудобнее и начал рассказ. - Давным-давно, жил-был один великий волшебник. Звали его Альманзор. Множество чудесных вещей создал он на своём веку, но наиболее сильным оказались два заколдованных им медных колечка. Во-первых, каким бы не был размер пальца у их хозяина, они всегда ему подходили, во-вторых, кольца даровала своим владельцам то, чего им недоставало: мудрости, силы, здоровья, всё, о чем можно было только пожелать. Но было и ещё кое-что: кольца были обручальными и волшебство своё дарили только, если два открытых друг другу сердца ими обменивались, по любви, по дружбе. Иначе никак. Множество пар соединили эти кольца, но и множество бед принесли. Пока не попали к одной очень наивной, даже слишком, принцессе и одному умному, но не слишком красивому садовнику. Множество приключений с ними произошло, пока им не удалось обменяться кольцами. Но и тут снова приключилась беда: Зинзивер, так звали садовника, обвинили в нападении на одного из принцев, что сватались к принцессе и в том, что он обманом воспользовался магией кольца, чтобы стать красивее. Но тут вмешалась принцесса, и все удивились - какой же глупой она стала! - Италия рассмеялся ещё раз, но немного грустно. - А потом появился мудрец, который и передал кольца принцессе и сказал: " Когда человек хорошеет, это заметно всякому. А когда он умнеет, это видят далеко не все, а только те, кто сам умен". И чтобы не показаться глупыми всем остальным пришлось признать ум принцессы. А когда её спросили, зачем она поумнела, она сказала так: "Чтобы отличать поддельное от настоящего, простоту от глупости, ум от хитрости, гнев от злости. Чтобы не бояться страха, смеяться над тем, что смешно, черное называть черным, а белое - белым... Вот для чего я поумнела… "А вам с...- Брюнет сжал губы, чтобы не сказать грубого слова про любимого своего троюродного брата. - С этим даже кольца не нужны. Вы и так друг друга полностью дополняете. - Ясно... Спасибо, хорошая сказка. А для чего же поумнел ты? - спросил Россия. Романо хмыкнул, прикрывая глаза. - Заметил? - Такое не заметишь... - А другие не заметили. Так и считают взбалмошным идиотом. Означает ли это, что из всех стран, включая моего братца, только ты умеешь думать? - Наверное, нет. Просто они знают тебя не настолько хорошо, как я. А Венециано... Любовь ослепила его так, что он не видит ничего вокруг. - Тебе не кажется это... Странным? Кого-то любовь делает лучше, а кого-то она оборот - заставляет быть слепцом. - Нет, всё правильно. Как ты и сказал - волшебные кольца Альманзора дают то, чего не хватает. Если глуп - любовь делает умнее, если уродлив - любовь тебя красит, если любишь весь мир - любовь ослепляет тебя, позволяя видеть только того, кого ты любишь. Так зачем же любовь дала тебе мудрость? - Чтобы защитить того, кого я люблю. Раньше это Антонио защищал меня, скрывая свои войны. Но тогда и сражаться было легче - всегда было понятно, кто враг, кто друг, а кто временный союзник. А сейчас все они нацепили на свои шакальные морды улыбочки и точат кинжалы, ожидая, когда можно ударить в спину. Нет. Не дам! Теперь моя очередь защищать его... Защищать нас. Россия закрыл глаза, соглашаясь с ним. - А что любовь дала тебе? - Моя любовь... - он вспомнил всё, все воспоминания, все письма, все уловки, буквально всё связанное с Ним и улыбнулся. - Моя любовь дала мне самое совершенное оружие, чтобы я уничтожил всякого, кто попытается ему навредить. - Он замолчал на секунду, поднимая руку. Темнота развеялась искрой фиолетового огня, постепенно разрастающимся на его ладони в небольшой костёр, охватывая всю руку аметистовым, но так и пышущим холодом пламени. Романо отшатнулся, но смотреть не перестал. Тонкая сигарета покрылась вязью инея и затухла, одеревенев, промёрзнув, даже одежда покрылась тонкой ледяной корочкой. - Я готов и могу весь мир разнести в клочки, только чтобы ему было хорошо, - Россия сжал кулак, будто раздробливая лежащий на его ладони земной шар в пыль. Сердце у Южного сжалось, будто, пожелай славянин действительно уничтожить планету, это было бы так же легко. Язычки пламени тут же собрались в сомкнутую ладонь, холод исчез, позволяя спокойно дышать. - Моя любовь дала мне самый совершенный инструмент нападения и защиты, - и уже чуть с угрозой, но ни к кому лично добавил. - Ведь только лёд способен защитить от огня. Зеленоглазый выплюнул размокшую сигарету и выкрикнул несколько ругательств на испанском. А потом истерически захохотал, и повернулся к дальнему родичу. Аметистовые глаза засияли ярче, делясь холодом и вот, яркие губы на смуглом лице сложились в морозную, пробирающую до костей ухмылку, так им не свойственную, но зеркально отображающую другую, ещё более пугающую, а золотисто-зелёные, как хризолит, глаза наполнялись ледяными искрами. Сейчас их родство не подвергалось никакому сомнению. Эта древняя, кровно-духовная связь будет с ними и дальше, и будет крепнуть с каждым годом, с каждым веком. Начавшись с общих предков, проходя через гибель их властителей, одна из которых произошла совсем недавно, едва тело погрузили в мавзолей, и просто дорогих людей, через искусство и войны, что по одну сторону, что по разные, через признание нового имени и нового себя и принятия всего, целиком, какой он есть. Ведь у них не только одна кровь, но и одна цель. Им есть, кого защищать. Справка по главе: Фиуме - в 1919 году, пока все отвлекались на Россию, обычный город Риека оказался на границе между будущей страной Югославией (или КСХС) и Италией. Какое-то время Миладин (авторское имя Югославии) и Варгасы перетягивали его на себя, но с подачи одного итальянского поэта, Габриэле д’Аннунцио, город захватили и объявили его территорией республики Фиуме. Так появился очередной бунтующий город-государство. И многие стали использовать её ка рычаг давления на нервы. Англия, не особо ладивший с Югославией (Пресветлый Химаруи, есть ли хоть одна страна, с которой Артур не переругался?!!) одним из первых признал новое государство, о чём как видите успел пожалеть...7 апреля 1924 года состоялось собрание, на котором во первых, Лига Наций( тогдашняя межнациональная организация, под предводительством Артура, Франциска и Антонио) признала Фиуме, однако во вторых сама республика закатила через своё правительство скандал и продолжала жить изгнанницей, строя из себя оскорблённую невинность. 1924 год был годом високосным и косил он Англию по полной программе! Начался он пожара в порту (7 января), на следующий день была буря, а в конце месяца, в Ла-Манше затонул подводная лодка L =34 со 170 людьми на борту. Однако даже это не помешало ему 22 числа признать Джеймса Рамсей (Рамси) Макдональда своим 56 премьер-министром и 48 министром иностранных дел. Он действительно был пацифистом и первым премьером от лейбористов, и охотно поддерживал народное мнение. А народ, между прочим, был за наших! Об этом сообщает массовое движение великобританских рабочих, развёрнутое ещё в 1918 году под названием...*барабанная дробь* -«Руки прочь от России»( Артур-ревновашка такой милый, правда?), предупреждая английское правительство, что если оно не откажется от военной авантюры против Советского государства, будет объявлена всеобщая забастовка. И уже 1 февраля 1924 года, на двенадцатый день после смерти Владимира Ильича Ленина, Великобритания признала СССР как государство. А 7 февраля тоже самое сделало правительство Италии - дуче " Железного префекта" Бенито Муссолини. Что касается отношении России и Италии - то так и есть. По всей истории, они больше походят на родственные - почти без конфликтов, часто происходит обмен культур и т.д. Кто " Василия Блаженного" сделал, а? Вот то-то и оно... В общем, буйное было время и не удивительно - "ревущие двадцатые"! Переход к новым стандартам моды, культуры и социальных норм, после одной из самых разрушительных войн. И, конечно, джаз. Кстати, мелодия, которую слышит Англия и её перевод - http://zaycev.net/online/9143/914335.shtml и http://www.amalgama-lab.com/songs/c/caro_emerald/that_man.html знаю, она современная, но наиболее подходящая! По поводу того, как Испания называет Англию - эпизод создан по мотивам додзинси - "Нежность заката" http://readmanga.me/hetalia_dj___acustico_ocaso, упоминая это, я тем самым хочу выразить переводчикам, hew, большое спасибо за их труд! ... со всем этим джазом! - переделка пословицы "Весь этот джаз" - то есть " Суета сует и вся эта суета". Кольца Альманзора - такая сказка-рассказ действительно существует, авторства Тамары Габбе. Так, а теперь перейдём к тёмной стороне этой главы! Кое-кто мне участвовать в конкурсе обещался и где это? Ну? А ладно... Продлеваю время на неделю... А вам для спортивного интереса и чувства конкуренции вот: от Ленивого Меломана Роза и Подсолнух - http://s020.radikal.ru/i711/1309/48/3100e1bdb129.jpg Безумный Канада - http://s018.radikal.ru/i503/1309/ae/929372cad9ee.jpg И от меня: кошачий Иван - http://s017.radikal.ru/i429/1309/b6/497d84d27655.jpg Сходящий с ума Меттью - http://i021.radikal.ru/1310/01/b8fd2120d2e9.jpg и Артур с генералом Морозом, наблюдающие за боем - http://s006.radikal.ru/i213/1309/cb/cd2ee120cdc8.jpg ( знаю, с паинтом у меня гхырово)