Безропотно

      Двери не самого дешёвого отеля в городе разъехались, и из здания вышел молодой, приятной наружности человек. Он прошёлся хулиганской походкой по вымощенной камнем тропке и остановился возле урны. Достал сигарету. Подкурил. Несмотря на то, что в его номере курить не возбранялось (на балконе по такому знаменательному случаю даже стояла стеклянная пепельница), парень, то ли следуя старой доброй привычке, то ли просто решивши развеяться, вышел получить желанную порцию дыма на улицу.       Проходила жаркая ночь предпоследних деньков лета, и непонятно было, что убивало парня больше: удушающий зной или вдыхаемый никотин. Но он почему-то продолжал стоять, обе руки заснув в карманы джинс, придерживая одними губами сигарету и отстранённо пялясь куда-то вдаль.       В то же время к главному входу отеля подъехало такси, и пассажирская дверь жёлтой машины в чёрную клетку отворилась. Парень скучающе перевёл взгляд на автомобиль и кратко подметил у себя в голове, что, судя по высоченной шпильке, ступившей на дорогу, в отель вернулась очередная фифа с какого-нибудь ночного клуба. Центр молодёжного района как-никак.       Юноша зевнул, нехотя вытащил руку из кармана, чтобы выбросить окурок, и хотел было вернуться в свой номер… Но что-то не задалось. Клацанье каблука по дорожке к отелю, казалось, отдавалось у него в мозгу, и голос, некогда очень знакомый и родной, быстро тараторил на английском языке недоступные для его французской крови предложения.       Он обернулся. У урны, в том же самом месте, где только что курил он, остановилась девушка. Алое платье обтягивало её фигурку, изгибами напоминающую парню любимую гитару, длинные каштановые волосы прикрывали открытую спину. Придерживая плечом и ухом телефон, она копалась в сумочке в поисках… зажигалки?       Парень лишь по доброте душевной вынул свою, поддал огоньку и, сложив руку домиком, подкурил несчастной девушке тонкую как её женская фигура сигаретку. Та, даже не глянув на своего спасителя, затянулась ментоловым дымом и бросила на всё том же иноземном «Спасибо». Но молодой человек и шагу назад не ступил, буквально заставив девушку поднять взгляд зелёных глаз на себя, своего назойливого героя.       — I'll call you back, — сказала она в трубку и убрала телефон.       Она мельком осмотрела его: из-под агрессивно-красной кожаной куртки виднелись татуировки на мускулистых руках, серая майка, штаны с ремешками не по назначению и массивные боты на ногах — всё это соответствовало его рокерскому стилю, по крайней мере, таким она помнила парня.       — Галстук? — спросила она, зацепившись за сей незатейливый предмет мужского костюма. — В последний раз ты надевал галстук на наш выпускной.       Ответом ей послужили угрюмое холодное молчание и строгий упрекающий взгляд.       — Рада тебя видеть, Кастиэль, — выдохнула она очень даже искренне, но он не поверил её словам ни на миллиметр. Дело было в её обретённом британском акценте, с приглушённой, более не гартанной «р», или в его сердце, нагло смятым этой «фифой»?       — Четыре года, — как бы невзначай вспомнил он, а девушку пробрал до дрожи его хриплый грубый голос.       — Ты изменился, — сказала она, всё ещё привыкая к его новому виду.       — За четыре-то года?       — Кастиэль, — повторила она как мантру его имя и оттого показалась ему жалобной, — мы ведь это обсуждали…       Кастиэль показательно цокнул языком и сложил руки на груди. Это была ещё одна его пагубная привычка после курения, но если для обычных людей в этом простом жесте не было ничего сверхстрашного, то для девушки, изучившей в университете психологию, жест означал катастрофу. Кастиэль от неё закрывался, и подбавило масло в огонь, когда он, не выдержав молчания, недовольно скрестил ещё и ноги.       — Зачем ты вернулась? — поинтересовался он. — Англия не приняла вторую королеву?       — Я уехала учиться, Кастиэль, — ответила она не менее язвенно. — Мне выдался шанс поучиться за границей, и я его урвала.       — Пожертвовав мной?       Он глянул в её глаза, не отражающие ровным счётом ничего, по крайней мере, ему так показалось, и глубоко вздохнул.       Осознав всю никчёмность сложившейся ситуации и свою беспомощность, девушка развернулась на шпильках и помельтешила в гостиницу. Кастиэль побрёл за ней, из-под тяжелых век поглядывая за качающимися впереди бёдрами. Он уже вынашивал гениальный план мести, если горячая месть вообще когда-нибудь бывает гениальной.       Они остановились у лифта. Девушка притопывала ногой, неотрывно следя за красными цифрами, уменьшающимися вместе с преодолёнными кабинкой этажами.       Железные двери открылись. Кастиэль пропустил перед собой девушку и вошёл внутрь. Повсюду были зеркала, и он, стараясь не смотреть на три заветных отражения, потянулся к кнопке с цифрой «8», она — к «7». Мимолётное, почти невесомое касание рук ударило обоих электричеством.       Железные двери закрылись. Молодых людей слегка качнуло, и лифт понёсся к назначенным этажам.       Кастиэль понимал, что нужно незамедлительно действовать, иначе рыбка сорвётся с крючка, но пока не знал как. Он не знал наверняка, что ему предпринять, но знал одно: он отомстит. Привяжет её к себе также, как и она когда-то привязала его к себе, а затем растопчет своим массивным башмаком её хрупкое сердечко.       Открытым оставался вопрос: как правильно расставить ловушки? Он уже пытался четыре года назад воззвать её к рассудительности и здравому смыслу, как и пытался давить на эмоции; но никогда не играл на чувствах, потому как считал, что чувства были односторонними. Иначе — она бы не уехала.       — Я так не могу, — сказал Кастиэль и вдавил с силой быка кнопку «стоп», кабинку снова качнуло, и лифт остановился. Девушка выразительно выгнула бровь и ожидала развязки.       Парень подошёл ближе, почти вплотную, но не касался даже краем куртки сжавшейся на месте девушки. Он прижал лоб к холодному зеркалу, и ощущал на груди даже через майку её участившиеся дыхание. Он поднял взгляд на своё отражение, и не узнал себя: лицо уж настолько перекосила злоба.       Как он её ненавидел! И с такой силой, какую он не мог вообразить даже к своему заклятому школьному врагу! Как он её презирал! За то, что зная его историю с бывшей девушкой, она всё равно посмела поступить с ним также! Предать его! Растоптать и даже попрыгать на могиле похороненных заживо чувств!       — Кастиэль? — пискнула она под его головой. — Посмотри на меня.       Но он не мог. Он не мог опустить взгляд, хотя очень хотел и даже желал. Ему нужно было время привыкнуть, что теперь ему придётся взять на себя ответственную роль разбивателя чужих сердец. Но вдруг он осознал, что уже вжился в эту роль, давно-давно, ещё со школьных лет, когда безжалостно отвергал всех фанатичных поклонниц его хулиганской персоны. И с тех пор, понял он, ничего не изменилось. Он по прежнему разбивал женские сердца, вступая в беспорядочные связи со своими уже настоящими фанатками его перспективной рок-группы, и этих связей насчитывалось много больше, чем было нот в его лучших соло.       — Кастиэль, — воззвала она к нему и подняла руку, неуверенным касанием дотронувшись до его небритой щеки.       Он отпрянул, словно крохотная, маленькая ручка с красным, как его волосы, маникюром обожгла его, точно раскалённый до бела утюг.       — Ты думала, я буду тебя безропотно ждать? — спросил он, возвратив привычную насмешливую сталь в своём голосе.       — Я не просила ждать меня, — ответила она, опустив застывшую по форме его щеки руку. — Напротив, я просила жить дальше…       Она говорила что-то ещё, но звук для него будто выключили. Он смотрел на её открывающиеся-закрывающиеся губы, и ему казалось, что он перенёсся на четыре года назад, в тот момент, когда она прощалась с ним, просила жить дальше и тому подобные сопливые вещи, которые говорят при прощании навсегда.       Кастиэль устало потёр переносицу, нажал на кнопку своего, восьмого, этажа, и лифт бесшумно поднял двоих в назначенное место.       Железные двери открылись. Кастиэль взял девушку за руку и повёл по длинному коридору, упиханному одинаковыми дверьми. Парень вставил ключ-карту и, дождавшись разблокировки, затащил девушку в свой номер.       Прижав её к только что закрытой двери, налягнув всем телом на хрупкое существо, Кастиэль прислонил свои потрескавшиеся губы к её нежным, накрашенным алой помадой. Но он не целовал — просто прижимался губами; и, возможно, ждал её позволения.       И она не отвечала.       — Кастиэль, — выдохнула она в который раз за вечер его имя. — Это ошибка.       — Разве? — спросил он, словив её руку в свою, и почти машинально начал водить большим пальцем по её ладони.       И хотя кровь его вскипала в жилах, возбуждая непреодолимое желание к девушке, Кастиэль сохранял светлость и ясность ума, понимая, что он хочет всем естеством отомстить. Он должен привязать её к себе путём плотской страсти, ибо на привязь её чувств к себе он даже и не надеялся. Ему было необходимо заявить на неё права таким образом, чтобы она не смогла ответить отказом. Бесполезно было убеждать её, давя на чувства, эмоции и разум, ведь девушка теперь уже вполне не плохо разбиралась в психологии человека, искусно владела и пользовалась своей речью, и могла со спокойностью выжидающего жертву охотника выкрутиться из любых словесных капканов; и куда там ему, простому рокеру из глубинки, было тягаться с её иностранным образованием. Но он всё же твёрдо решил вернуть её, и был лишь один, как он думал, способ совершить задуманное.       — Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя? — спросил он, вернув себе дар речи. — Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя так, как целовал все те годы до того, как ты меня бросила?       — Кастиэль, — прошептала она, распрямив спину, будто желая стать выше его по всем параметрам и вернуть себе контроль над ситуацией.       — «Кастиэль, нет» или «Кастиэль, да»? — передразнил он.       — Я… я не знаю, — растерялась она.       Он сделал ещё один шаг ей навстречу и обхватил её лицо руками. Напуганные зелёные глаза страшились чего-то, но Кастиэль слышал её учащённое дыхание и понимал, что она хотела того же, о чём он думал сейчас. Но и спугнуть её своей настойчивостью он тоже не мог — это бы порушило весь его гениальный план по отмщению.       Кастиэль наклонился и провёл носом по её ключице. Запах дорогого парфюма проник в лёгкие, и парень подумал, что это много лучше, чем сигаретный дым, пахнущий одиночеством. Затем он поцеловал её шею медленно, обстоятельно, переходил вереницей поцелуев к подбородку, скулам, мочке уха, и потом, резко вернувшись к ключицам, потянул лямку платья зубами. Тонкая атласная ленточка сползла с плеча, и девушка вздрогнула, но не сказала ни слова против. Парень от этой мысли в душе ухмыльнулся.       — Поцеловать? — спросил он, дразня её глазами.       Конечно, рискованно было ждать её ответа, как и задавать столь компроментирующие вопросы. Но ему почему-то нужно было её разрешение. Она-то не подозревала, что он спрашивал разрешение на месть, но и без её согласия он тоже почему-то не мог приступить.       — Пожалуйста, — попросила она, и он тут же, с готовностью бегуна на низком старте, выполнил «просьбу», изливая весь нерастраченный многолетний пыл на ни в чём неповинные губы.       Как и обещал, Кастиэль целовал также, как и четыре года назад, с ропотом, лаской, любовью. Радость бурлила в его крови, и ему страшно нравилась мысль, что он заставит совсем скоро её кричать, стонать и вскрикивать от желания. Он сжимал с животной силой её бёдра, как будто хватался за единственный спасительный прутик. И мигом подхватив девушку на руки, понёс вглубь своей съёмной лачуги. Она задушено дышала в его руках, и он почувствовал, как жар её тела передался и ему, и думал, что это верх блаженства.       Хотя физических сил хватило бы донести девушку до постели, Кастиэль бережно, как любимую электрогитару, положил её на диван, ибо его тело уже изнывало и требовало разрядки. Он скинул свою кожаную куртку на пол, сбросил ботинки, сел перед девушкой на колени и осторожно снял с неё шпильки, сначала одну, потом другую, бросив обе за спину.       Взгляд хищника поскользил по её ногам и остановился на платье, так мешающем взирать на прекрасное тело без преград.       — Встань, пожалуйста, я сниму с тебя это сексуальное платье, — сказал он, подав ей руку в рыцарском поклоне.       Девушка повиновалась. Он развернул её спиной к себе, откинул длинные волосы со спины на плечи и безбожно медленно расстегнул молнию. Ткань свалилась на пол, растёкшись в кровавую лужицу, и Кастиэль откинул её ногой. Смакуя момент, он несколько раз провёл пальцем по оголившемуся позвоночнику, встретив на пути лишь одно препятствие — лиф.       — Не снимай галстук, — сказала девушка, когда он перестал ласкать её тело руками, чтобы освободиться от одежды, — когда ещё я увижу это зрелище?       Она провела по обнажившемуся торсу рукой, заставив его железный пресс выстроиться в кубики и взявшись за атласный чёрный галстук, притянула его лицо к своему.       — Всегда мечтала это сделать, — прокомментировала она и, поднявшись на цыпочки, поцеловала.       Ему не понравилось, что она посягнула на его командование над ситуацией, но возражать не стал, в конце концов заданная цель всё ещё стояла перед ним и никуда не исчезла. А девушка, неотрывно смотря ему в глаза, уже распускала пояс и расстёгивала ширинку.       — Иди ко мне, — приказал он, увлекая её к себе в объятья, и бухнулся вместе с ней на диван.       Она немного поёрзала, устраиваясь на нём поудобнее, глаза в глаза, и застонала, когда пытливые губы стали ласкать ключицы.       Одно лёгкое натренированное годами тренировок движение. И чёрное кружево слетело. Он улыбнулся ленивой улыбкой, стараясь запечатлеть момент в памяти и протомив её всю, дрожащую от предвкушения, ещё одну лишнюю секунду — что было не очень честно с его джентльменской стороны — склонился к ней, приникнув губами к её розовому налившемуся бутону.       Она ахнула и схватилась за спинку дивана, чтобы не упасть, но Кастиэль переложил к себе на шею её руки, сразу же начавшие исследовать его волосы. Он кусал, тянул, играл языком, целовал и посасывал. Он измучил её всю, что ей начало казаться, будто она вот-вот взорвётся. Он медленно продвигался к поставленной цели и почти выполнил. И вправду дыхание её становилось всё учащённее и прерывистее, а возгласы и стоны всё менее членораздельными.       В это же время руки его ласкали её ягодицы, терзали резинку трусов и всё норовили нырнуть в впадинку половинок. Она шевелила бёдрами, призывала своими округлыми движениями к завершающему пику, но он каким-то чудом сохранял контроль. В конце концов с ним была она, она, не какая-то там безымянная фанатка, которую он трахал — именно трахал — закрыв глаза и представляя в воображении любимое лицо. И потому при каждом её стоне наслаждения его сердце счастливо подпрыгивало.       Кастиэль оторвался от её груди и расслаблено откинул голову, дав девушке перевести дух. Она смотрела ему в глаза — и казались они ему опустошёнными и застывшими, а губы, припухлые от поцелуев, были слегка приоткрытыми.       — Сколько у тебя было после меня? — задал он вопрос, залёгший у него в голове с тех пор, как она уехала. Своих-то он и подавно не помнил и надеялся, что она…       — Всего два, — призналась она, и он уже пожалел, что вообще спросил. Ему противно было понимать, что кто-то, в особенности не он, трогал это безупречное тело. — А у тебя?       — Больше, чем две, — сказал он половину правды.       Девушка кивнула, как бы принимая его выбор, но укол ревности всё же ощутила.       — Ладно, наплевать, — высказался он и стянул с неё последний предмет одежды.       Она вздрогнула от вдруг появившейся грубости в его действиях и, желая хоть как-то сгладить его углы, иголки и шероховатости, принялась целовать его шею. Он невольно напрягал мускулы, увеличившиеся за те четыре года без неё, и понимал, что план его по отмщению идёт под откос. Привязывает в итоге не он её, как было задумано ранее, а она его.       — Зачем ты набил тату? — спросила она, водя ладошкой по бугристой от краски коже. — Мне, конечно, нравится, но твоё тело и без раскрасок было божественно.       — Зачем ты начала курить? — вопросом на вопрос ответил он. — Помнится, ты презирала сигареты.       — Стресс, — пожала плечами она.       — Ты нужна мне, — хрипло произнёс он, понимая, что больше не выдержит этих никому не нужных разговоров.       Он просто был не в силах более сдерживаться. Ему нужно было обладать ею сейчас и без промедления. Как лёгким нужен кислород, как гитаре нужны струны, как зажигалке — бензин, так и она нужна была ему. Он так давно хотел, так давно желал, чтобы она выкрикивала его имя, содрогаясь в его объятиях. И она уловила это в его потемневших от страсти серых глазах, поднялась на коленках и помогла стянуть оставшееся бельё.       Кастиэль придерживал её за бёдра, пока она опускалась, поглощая его всего в себя, и он хотел сделать это медленно, как в первый раз, который он у неё украл, но она была тоже готова, жаркая и распалённая, и он с лёгкостью проскользнул в неё.       Она издала тяжёлый стон, почувствовав нарастающее давление в себе, а затем дрожащим голосом попросила:       — Предупреждай, пожалуйста, в следующий раз, что будешь быстрым.       — Ох, ты планируешь уже следующий раз?       От этой мысли его сердце, запертое в клетке, выбравшись, заметалось в груди. Но о том, что означали эти её слова, Кастиэль уже не мог думать. У него в объятиях была девушка, которую он не мог — как бы не старался — забыть, и она двигалась в такт ему.       Они были настолько возбуждены и увлечены друг другом, что почти сразу же взорвались.       И Кастиэль, переспавший с сотней женщин, понял, что ему нужна была всего одна.       Но уже завтра Кастиэль проснётся, откроет глаза и поймёт, что снова одинок. Похлопает рукой по пустой постели, словно ища невидимку. Пройдётся по номеру, но ни алого платья, ни шпилек, ни даже кружевного нижнего белья не найдёт. Он выместит злобу на стене, напугав тем самым не проснувшихся соседей, и, возможно, удар будет грозить ему трещиной в руке.       И тогда он возьмёт любимую электрогитару в руки — пожалуй, единственную женщину, которая никогда его не покинет. И завоет. Наигрывая скулящую мелодию, превозмогая боль в запястье. Боль смятого вновь сердца будет острее, и он не сможет её заглушить ни сигаретным дымом, ни железными струнами.       И не услышит он сквозь жалобно кричащую, как кричит утопающий рыбак, запутавшийся в своих же собственных сетях, доносящуюся из колонки песню мартовского кота, лишившегося кошки, как пикнет замок, открываемый его ключ-картой, как скрипнет дверь и босые ноги, освободившиеся ещё на входе от шпилек, прошмыгнут внутрь.       Зато непременно почувствует, как тонкий пальчик потеребит его забранную в хвост чёлку, и непременно улыбнётся расслабленной улыбкой, когда не отошедшие от ночных поцелуев припухлые губы произнесут:       — Ты уже встал? А я нам завтрак принесла.