ИНТЕРЛЮДИЯ

— Иди за мной, — говорит Ральф. Слепой давно знает его прохладный и острый запах (так пахнет сталь). Знает его твердую походку и слегка простуженный голос. Особенно надтреснутый, если от Ральфа вдобавок несет сивухой. Присутствие Р Первого в Доме заметно давно, но раньше оно было не так важно. В Доме был Лось, перекрывавший собой обыденность. Лось исчез. И теперь Ральф — тот, кого очень много. Он в спальнях, в классных комнатах, в коридорах (всегда слишком медленно идет вдоль стен). Ральф читает стены, читает стаи, далеко не всегда понимает прочитанное, как ребенок, впервые складывающий по слогам. Он — первый среди всех из учительской, кто смог увидеть скрытый мир. Не Лось, нет. Р Первый — их новый воспитатель. О Ральфе знают немногие, но Слепой — знает. И лишь поэтому Слепой следует за ним. Пока они идут, за их спинами нарастает шум, хлопают двери, слышится топот и перемешанные в неудобоваримую кашу разговоры. Стаи возвращаются с обеда. Кое — кто замечает Ральфа и Слепого, это понятно по смене тональности на удивленную и радостную или по раздражению в голосах. Волк, видимо, отошел с прохода — его не упоминают. Но Слепой не может ответить на голоса стай, они с Ральфом отдаляются от них, как от набегающего прибоя. Дальше, по лестницам на первый этаж и еще дальше на самую границу перед ничто. — Быстрее — торопит Ральф. Но Слепой останавливается у вестибюля, вслушиваясь в рокот Наружности за порогом. Тут всегда шатает, как перед бездной. Он ставит ноги шире, хватается за дверной косяк. Ральф открывает входную дверь. Наружность с нарастающей силой бьется Слепому в грудь, перекрывая кислород. — Я. Не могу. Идти. Туда, — слова даются через силу, под онемевшими пальцами Слепой почти не чувствует Дом. — Послушай, — судя по скрипу, Ральф прислоняется к открытой двери, — Я привез Кузнечика. Слепой вскидывает голову. Сердце колотится, как будто только что прыгнул с высоты. Он принюхивается, не ощущая ни одного привычного запаха. Непонятно, что Ральф теперь ожидает услышать. Слова благодарности? Мольбы? — Я знаю, что ты не хочешь выходить, — говорит Ральф размеренно, как ребенку, — Я даю тебе еще один шанс. Прямо сейчас. Решай, — он делает многозначительную паузу, — Ты принимаешь, что Волк — Вожак. Я возвращаю твоего друга. И ты не перешагиваешь этот порог. Тебе все ясно? Сейчас. Твое слово — гарантия. Слепой медленно втягивает воздух. Вот значит как это, когда протыкают еще незажившую рану. Быть готовым к этому невозможно. Он приваливается к стене. Гарантировать Ральфу то, что он просит невозможно. Под матрасом в спальне лежит нож с костяной ручкой, найденный в хижине Старика. Такие подарки не возвращают. Как и обещания, данные дорогим людям. Чтобы вернуть Тутмоса, нужно соврать Ральфу что-то, быть убедительным. Нужно поверить в свои слова самому. Но единственное, что звучит в мыслях: «Не позволяй разделить Дом». — Я могу ненадолго вернуться на второй? — Слепой говорит ровно и четко. — Что? — переспрашивает Ральф, он конечно, расслышал. Слепой старается игнорировать Наружность. Отстраняется от стены, убирает даже руку. Это как встать без опоры на самый край, в висках слишком громко стучит кровь. Каждое его слово, словно камень, летящий в пропасть: — Десять минут на втором. И я дам свой ответ. — Я слишком устал, чтобы пытаться понять вас всех, — шумно вздыхает Ральф. *** Коридор второго похож на кипящий бульон. Все, кто был способен, выбрались из спален, до уроков еще несколько минут, но галдеж стоит такой, что первому занятию точно не суждено начаться в срок. «Ральф увел Слепого», — это так или иначе слышится из каждого рта. Слепой замирает на мгновение, кажется, стаи объединились в большой оркестр, играющий исход. «Он вернулся!» — первым истошно орет Шакал. И музыка коридора снова превращается в какофонию. Потому что те, кто услышал, тут же подхватывают эти ноты. Но те, кто еще не успел, продолжают песню на старый лад. Слепой ждет, пока волнение в бульоне немного уляжется и подзывает Шакала взмахом руки, судя по шороху шин, тот мчится быстро как может. Ральф не мешает. Слепой наклоняется к Шакалу и спрашивает: — Где Волк? — В двух метрах на четыре часа, — с готовностью рапортует Шакал, и добавляет уже тише: — Нитка на ручке калитки ведет себя очень странно. — Знаю, — Слепой кивает. Быстро похлопывает Шакала по плечу и бежит в указанном им направлении, грубо расталкивая тех, кто на пути. Есть всего несколько секунд, чтобы застать Волка врасплох. Волк уже понял, что он цель броска, уже подобрался и к нему уже идут те, кто готов его защитить. Есть несколько секунд, чтобы ударить, отбить удар и ударить снова. Секунд, которые решают всю следующую домовскую жизнь. И Слепому удается их использовать — бой объявлен. Волк вмазан в паркет. Так это можно назвать. Он пока не в состоянии подняться. У него слабая спина и здесь, на дневной стороне он слишком уязвим. Ральф орет что-то нечленораздельное. Но стаи знают, как быть во время решающей схватки. Все, кто стоял рядом, делают шаг назад. Слепой и Волк сейчас в центре круга. И вряд ли Р Первый быстро пробьется сквозь плотное кольцо сцепившихся рук и сомкнутых плеч. Проходит еще мгновение, Слепой получает удар под колени, в бок, по почкам, падает рядом с Волком. Все утренние побои с готовностью дают о себе знать. Напавший — Фокусник, крестник Кузнечика. Он не пахнет адреналином. Как и всегда — дерется с выдержкой. У него сильные кулаки. Слепой проворно уворачивается и, вскакивая, дает ему сдачи под дых. Первым бьет тот кто не боится последствий. Меж ребер стреляет, перелом, трещина? Чтобы собраться, Слепой прикусывает щеку. Еще удар. Волка рядом уже нет. Хоть по кодексу бой идет один на один, сам претендент может сделать вид, что сдался и подставить вместо себя более сильного бойца. Если Фокусник победит, Волк просто устроит с ним одну показательную драку и вернет свое место. Слепой знает это. Даже при победе Фокуснику не быть вожаком. Но и Волку тоже им не быть. Где-то на периферии растаскивают толпу ящики и воспитатели. Оба бойца в круге похожи на котлеты. Секунды вспыхивают, отсчитывая — удар, удар, удар. Противник крепче, и скорее всего не дрался сегодня утром. А ноздри Слепого заливает кровь. Он теряет способ ориентации — запах, но тело, испытавшее множество атак, все еще сохраняет пластичность. Рывок. Фокусник отлетает на кого-то из окружающих. Тот матерится и выталкивает его обратно, так, что кулак Фокусника с разбега вмазывает Слепому в челюсть. Он пятится. Кажется, во рту теперь шатается зуб. Голова гудит, добавляя проблемы со слухом. Слепой сплевывает. Кажется, больше не осталось сил. Кровь на полу коридора второго — это совсем не новость. Раскрашенные носы и сбитые костяшки пальцев. Это обычное дело. Они дрались всегда без рамок и всегда всерьез. Но детские драки всё же заканчивались, когда заканчивались силы их участников. Взрослые драки — нет. Фокусник наваливается всем весом и у Слепого подгибаются ноги. Со лба, смешиваясь с кровью, течет пот. Он почти не ощущает, того, что за пределами этой схватки. Ни слуха, ни обоняния, осязание тоже сбоит. Он ныряет Фокуснику под живот, уходя от удара в висок, почти инстинктивно. Но на его горле упрямо сжимаются две ладони. Уже теряя сознание, Слепой чувствует, как даже через дневную сторону сила течет к нему с кончика ножа. Того, который спрятан в спальне под матрасом. Это сродни испытанному на Изнанке утром. Шорох неохватного обода, застывающее мгновение. Словно горячий воск. «Надери им задницы!» — надрывается Шакал. Слепой отматывает движения, звуки, запахи. Отматывает боль назад. Если бы не испытал на себе, то подумал бы — это просто. А теперь он снова и снова готовится получить уже ненавистный до нетерпимости удар. Серию из ударов. Потому что иначе — никак. Первым бьет тот, кто считает, что нет другого выхода. Какая же это по счету гребаная вероятность? Сраженного Фокусника оттаскивают из круга. Слепой еще на ногах. Дышит сипло со свистом. Теперь он бережет обоняние и слух. Поэтому слышит, как пока не дождавшийся в этой реальности ящиков Ральф орет благим матом. Там что-то про Тутмоса и про Наружность, но думать некогда. Мгновение и на смену Фокуснику подскакивает очкастый Лавр. С Лавром проще, нужно всего-то целиться в лицо. Конечно, Лавр снял стекла, но глаза — его больное место, а Слепой сегодня должен бить только на результат. Хвост, Крючок, Генофонд. Волк умеет хорошо договариваться. Сколько еще их будет? Можно ли застрять навечно, как в аду, в этой схватке? Выбирая из бесконечного количества вариаций, ту, где он не должен проиграть. Генофонд подходит медленнее, отчетливо пахнет страхом. Слепой скалится, подпитывая этот страх. Он знает, что выглядит жутко. Здесь многие говорили ему об этом не один раз. Генофонда тоже удается уложить довольно быстро. А вот с Викингом они надолго влетают в петлю. Где Слепой снова и снова наскакивает на него со спины, пытаясь зажать мощную шею или добраться до ноздрей и глаз. В прямой схватке Викинг неизменно ломает ему руку и это жутко больно. Иногда это открытый перелом. Наконец Слепому удается, изматывая Викинга на время, дождаться, когда ящики проберутся сквозь толпу и воспользоваться брошенной ими в Слепого мокрой тряпкой. Он снова прыгает Викингу на спину и душит того этой самой тряпкой. Викинг в отключке валится на колени, с грохотом, словно мастодонт. Подобравшиеся еще ближе ящики поливают народ из ведер. Так что некоторое время Слепой стоит один в центре круга. И ледяная вода стекает по его горящей от ссадин и кровоподтеков спине. Последним пробует драться Дикобраз. Разрывая кольцо, которое отчаянно держат стаи, между ним и Слепым яростно бросается Ральф. Дикобраз успевает разве что отхватить от Слепого удар под подбородок. Второй тумак ему задает сам Ральф. Потом он бьет и Слепого. Сильно. Не щадя его расквашенного лица. — Не разнимайте нас, — хрипит Слепой опухшими губами, — иначе придется делать все по новой. Дайте закончить мой ответ. — Ты жизнь свою решил закончить? — ревет Ральф, — гребучий гладиатор! Одной рукой он держит Слепого за ворот свитера. Свитер пахнет мокрой шерстью, впитавшей пот и кровь. — Мы соблюдаем Закон, — спокойно говорит подошедший Волк, и уже громче, — Есть тут еще кандидаты? Он спрашивает стаи. И если кто-то захочет выйти, но не сможет, потому что воспитатели их прервали — это будет проблема Слепого, начавшего бой в коридоре посреди белого дня. Вокруг все молчат. Даже Ральф замолкает, немного ослабляя хватку на вороте свитера. Слепой вслушивается тщательно, словно где-то под плинтусом о желании биться может пропищать мышь. Но в коридоре тихо. — Дикобраз? — Волк спрашивает внятно, чтобы тот точно не отвертелся. — Я не пойду. Ты вообще видел, что он творит? — ноет Дикобраз. — Желающих нет! — Шакал кричит торжественно, как глашатай, — Слепой объявляется Вожаком Дома! Троекратное гип-гип ура! — и орет свое «ура» при поддержке нестройного, но массового хора. Кажется, Слепой выдыхает. И с воздухом из него вытекает холодная страшная сила, а сам он отключается так и повиснув у Ральфа на руке. Кажется, его тащат для осмотра в Могильник, и там он проваливается на гнилушное болото, где долго, очень долго спит в прохладных сырых мхах. Кажется, ему снится кремовый запах шиповника, плавающий в светлой комнате. И кто-то ласково говорит ему: «Я счастлив, что ты выбрал меня, что ты пришел».