Папина принцесса

Ты была пиздецки пугающим ребёнком ©.

Бет пять лет. Она смотрит на мир отцовскими глазами, слишком серьёзно и чертовски безумно, и скалится как те девочки из жутких фильмов ужасов. Соседские дети шарахаются, переходят на другую сторону улицы и просят мам/пап запереть «жуткую Бет» подальше. Только это не работает: все жалобы тонут в саркастической улыбке Рика и его «пошли нахуй». У Санчес дом под семью замками. У Санчес система защиты получше, чем у Центрального банка. Килл-боты, их первоначальная версия, стоят на страже не хуже Цербера у выхода из Ада. Семья — это семья. Без нее ты просто одиночка в чертовски огромной вселенной. Рик это понимает, но осознать до конца не может: слишком простая трактовка для удивительно умной головы. Ему бы что-то посложнее, чтобы мозг кипел, чтобы мысли, как в котле да по кругу. Больше информации! Рик получает свою дозу «невъебенных проблем» однажды и безумно жалеет о собственной просьбе. Кому-то высшему? Бред. Бога нет. Рик — ебаный бог, сученьки. Мир переворачивается с ног на голову одним чудесным летним днём. Мария собирает вещи в субботу утром, она говорит, что так больше продолжаться не может. Она говорит, что больше не хочет бояться. «Я хочу быть счастливой. Без вас, Рик и Бет, я могу быть счастливой». Мария уходит к адвокату и больше не возвращается. Её новая семья не пересекается со старой, и Санчес придумывает сказку, в которой его жена погибает. Бет так будет лучше. Бет не должна чувствовать себя… брошенной (еще один повод ненавидеть себя будущего). «Мама теперь на небесах, она больше не вернётся к нам». Рик — отец-одиночка. И тот ещё ублюдок. Рик напуган до усрачки. Потому что Бет три и она сует свои тонкие пальчики куда нельзя, но очень хочется: розетки, дверные проёмы и херов блендер. Мелкие камешки и пуговки норовят оказаться в крохотном рту, добраться до кишечника или застрять в глотке. Учёный делает своего первого робота, пихая в того море информации о воспитании детей, но резвая девчонка ломает того спустя пару месяцев: она сталкивает жестянку с лестницы. Малявка — чертова самоубийца. С годами становится проще, но не легче. — Па-а-ап! Вход в лабораторию отца под строгим запретом, но Бет запреты по колено. Она вваливается в плохо освещённую комнату в своём ярком розовом платье и блестящих туфельках. Маленькая принцесса с перочинным ножом в сумочке через плечо. Принцесса с бусами из детских молочных зубиков, не своих и не подаренных доброй Зубной феей, честно выбитых, с кровавыми ошметками от дёсен. У Бет под подушкой арсенал, и Рик клал на то, что это опасно — не маленькая, разберется. Не зря он растил её такой самостоятельной. Рик не слышит; Рик занят тем, на что однажды подсядет добрая половина всех подростков этого города. Но не его дочь, точно не она. Бет слишком умная для такого дерьма. Бет слишком умная, чтобы быть как все. — Па-а-ап! — капризно тянет девочка и ловко выуживает из крохотной сумочки небольшую стопку смятых листов размером А4. Бумага ударяется о поверхность металлического стола, почти разлетается в разные стороны. Только Рик быстрее — ладонь опускается на ровную белую гладь. Мгновенная реакция. — Я тут подумала, раз ты очень крутой изобретатель, то сможешь сделать это? Ладно, он почти готов наорать на неё: за прерванный эксперимент, за то, что она двигается, как гребанная кошка, за то, что зашла, куда нельзя (опасно) заходить. Но Рик этого не делает. — Что это? — Это дубинка, пап, вечная, — девочка снисходительно улыбается, ведя кончиком указательного пальца по неровному цветастому рисунку. — Она не сломается, что бы я ей не била. Или кого. — И на кой она тебе? — Играть. Бет пожимает худыми плечиками. Бет смотрит на Рика огромными щенячьими глазами. Бет чертовски пугает отца своей отчётливой жаждой насилия и пониманием содеянного. Санчес фыркает, рассматривает розовую биту и вздыхает. Будто он может отказать любимой дочери.