Без названия

Пак Чимин всегда учился на отлично. По всем предметам получал одни только единицы*. Однако в последнее время он стал хуже понимать химию, и результаты ухудшились, что повлияло на итоговую оценку. И всё из-за чего? А из-за того, что он влюбился. И не в какую-то красавицу одноклассницу, а в мужчину, который на восемь лет старше него. И этот мужчина является его учителем по химии. Мин Юнги работает здесь не так долго, по сравнению с другими учителями, но уже успел завоевать уважение к себе среди многих учеников. Как бы Чимин ни старался сосредоточиться на подготовке к суныну**, который даже не включал в себя экзамен по химии, он часто уходил глубоко в свои мысли о Мин Юнги. И как он до такого дошел, он сам даже не помнил. Просто в какой-то момент в нём проснулось желание поцеловать учителя, а позже стало ещё хуже. С ним пытались заговорить многие девушки, с которыми он учился, но Чимин верил, что настанет время, когда он будет без стеснения смотреть в глаза Юнги и говорить, как сильно он его любит. Поэтому на попытки флиртовать со стороны представительниц прекрасного пола он давно перестал реагировать. В компании друзей он часто слышал, как те обсуждают, с кем бы «замутить», у кого грудь пышнее, а кого волосы роскошнее. Когда Чонгук предлагал Чимину подойти к девушке и пригласить на свидание, тот смотрел на него, как на больного, а потом твёрдо отвечал: «нет, мне нужно готовиться к экзамену, и тратить время на чепуху я не намерен». Мама Чимина сказала ему, что нужно подойти к учителю, попросить исправить оценку, может быть взять дополнительное задание или написать еще одну контрольную. Чим и сам понимал, что нужно как-то исправить ситуацию. Он твёрдо решил, что сегодня же поговорит с Мин Юнги. * * * Прозвенел звонок с последнего урока. Одноклассники побежали быстрее домой, а Чимин, попрощавшись с Чонгуком, сказал, что задержится и что его не нужно ждать. Чонгук пожал плечами и побежал догонять Соджу, с которой встречался уже неделю. Это рекорд — обычно его хватало от силы дня на четыре. Пак быстрым шагом поднимался на другой этаж, торопясь, потому что, скорее всего, у Мин Юнги тоже был последний урок, и он собирается уходить домой. Нужно успеть поговорить с ним до его ухода. Прибежав к кабинету, Чимин остановился, чтобы перевести дыхание и успокоить сердцебиение. Ему было немного страшно. Не только из-за того, что Юнги может не согласиться исправлять ему оценку, но и потому, что-то именно Мин Юнги. Он всегда интересно рассказывал темы уроков. Его хриплый от частого курения голос Чимин порой слышал в своих снах. Он говорил ему невообразимые вещи, никак не связанные с химией. А его волосы цвета морской волны Паку всегда очень хотелось потрогать. Ему казалось, что так он сможет коснуться самого моря. Кое-как успокоившись участившееся в один миг дыхание, он робко постучался в дверь и, когда услышал «Входите», сердце снова забилось быстрее. Понимая, что отступать уже поздно, Чимин дотронулся до ручки и, опустив её, отворил дверь.  — - Здравствуйте, сонсэнним Мин, — Чимин стоял у двери и смущённо смотрел в пол.  — А, Чимин! Заходи. Ты хотел исправить оценку? — Юнги отвлёкся от заполнения журнала и, улыбнувшись, посмотрел на юношу. Чимин не стал спрашивать, как Мин это понял, ведь зачем же ему ещё приходить в конце учебного года после того, как несколько дней назад прошел последний урок.  — Да. Что я должен сделать? — Чимин подошел к учительскому столу.  — Садись. Дам тебе тест. Решишь без ошибок — поставлю единицу. Мин подошел к шкафу, в котором хранилось множество тетрадей, распечатанных тестов, лабораторных работ, учебников.  — Чего это ты вдруг стал хуже учиться? Я видел твои итоговые оценки — по всем предметам стоят единицы, а по моему двойка.  — Эээ… Я не очень хорошо понимаю некоторые темы. Всё таки химия — один из самых сложных предметов, — затараторил Чимин. Пульс снова участился, и Пак стал дышать глубже. Юнги достал нужный лист с тестом и протянул Чимину. Тот взял его, случайно коснувшись пальцев учителя. Паку показалось, будто его ударили током. Скорее всего, ему просто померещилось. Мин заметил румянец на щеках Пака и задумался, откуда он мог появиться. Чим быстро забрал лист и принялся писать. Юнги сел за свой стол и продолжил заполнять журнал. Однако через минуту он понял, что не способен думать об успеваемости других учеников. Его волновал только один. Тот, что сидел напротив него и время от времени делал пометки на своём листе. Спустя час Чимин закончил работу и отдал учителю. Мин достал из ящика лист с ответами и начал сверять их с ответами, которые дал Пак. Теперь Чимин, сидя так близко, мог любоваться Юнги — его немного вьющимися волосами, длинными музыкальными пальцами, ушами, на одном из которых была длинная серьга. Чимин так глубоко ушел в свои мысли, что не сразу услышал, как Юнги его зовёт:  — Чимин, ты слышишь меня? — до слуха школьника, наконец, дошел недовольный голос Юнги, — у тебя слишком много ошибок. Я не могу поставить тебе единицу. Ты эту работу сделал на четыре. До Чимина дошел смысл слов, и он вдруг запаниковал, начав без остановки повторять:  — Пожалуйста, сонсэнним Мин, дайте мне еще один шанс. Я попробую написать еще тест. Я могу намыть полы в классе, только, пожалуйста, я Вас прошу, поставьте один. Сонсэнним Мин, пожалуйста. — последние слова сопровождались тихим всхлипом.  — Эй, ты что, плачешь? — Юнги легонько дотронулся рукой до плеча Чимина. Он встал из-за стола, подойдя к Паку, присел рядом за парту и положил руку ему на бедро, медленно поглаживая, надеясь, что таким образом успокоит Чимина. Он ласково водил ладонью от колена практически до живота и говорил ему тёплые утешающие слова. Бывало, несколько раз ему приходилось так же успокаивать и других учеников, поэтому реакция Пака немного удивила Юнги: тело Чима задрожало, а изо рта вылетел звук, отдалённо напоминающий… Стон? Чимин закрыл лицо руками и опустил голову на парту, понимая, что только что натворил. Юнги прекратил двигать рукой и убрал ее. Паку стало холодно от того, что большая тёплая ладонь исчезла, и он заплакал ещё сильнее. Попросить учителя не убирать руку он не осмелился. Мин удивлённо смотрел на ученика и не мог понять, что с ним происходит. Он пытался заглянуть в его глаза, которые тот постоянно прятал.  — Чимин, посмотри на меня. Чимин помотал головой.  — Пожалуйста, посмотри, — Юнги коснулся подбородка Пака и повернул его голову в свою сторону. Глаза Чима были красные, из них без перерыва текли горячие слёзы и падали на парту.  — Я обязательно найду способ повысить тебе оценку, не плачь. Но не могу же я просто так тебе ее поставить, — Юнги аккуратно водил пальцами по чужим щекам, вытирая слёзы. — Для этого нужно что-то сделать. А сейчас сходи в туалет, умойся.  — Хорошо, сонсэнним Мин, — Чимин тяжело вздохнул. Он поднялся из-за парты и пошел к выходу. Юнги тем временем убрал работу в шкаф, а потом собрался стереть всё с доски. Из-за прихода Чимина он не успел сделать этого раньше. Он взял тряпку и наклонился, чтобы намочить ее в ведре с водой. В этот момент в класс вернулся Чимин. Он замер в дверях и смотрел на учителя, точнее на его задницу, обтянутую строгими брюками. На щеках снова проступил румянец, а в брюках стало немного теснее. Юнги не замечал ученика, потому что стоял спиной, а точнее задом к выходу. Он разогнулся, выжал тряпку и принялся мыть доску и только теперь боковым зрением заметил стоящего на пороге Чимина.  — И долго ты там стоишь? Налюбовался? — весело спросил Мин. Чимин покраснел и, отгоняя непрошеные фантазии, подошел к доске. Юнги прекратил её мыть и отдал тряпку Паку. Тот взял её и, посмотрев в глаза Мина, продолжил занятие учителя. Юнги стоял рядом и наблюдал. От него не укрылась реакция Чимина — на его штанах виднелся небольшой бугорок, бурный всплеск эмоций при невинном касании бедра и задержка у двери класса, — Юнги точно знал, на что он там смотрел, — привели его к вполне очевидному выводу: Чимин неравнодушен к нему. Он и раньше замечал, как Пак мог долго смотреть на него, а потом отворачивался, и на его щеках появлялся румянец. Но Юнги не думал, что это всё из-за него. Ведь из-за этой заторможенности и невнимательности Мин и снизил ему оценку. Юнги с полной уверенностью, что Пак его не прогонит, подошёл к Чимину и обнял его со спины, утыкаясь носом в плечо. Пак подпрыгнул от испуга и выронил тряпку. Учитель прижимался к нему всем телом, рука продвигалась от груди до живота, а потом еще ниже. Чимин одновременно почувствовал панику и еще большее возбуждение. Он изо всех сил старался его скрыть, пока находился здесь, но у него ничего не вышло.  — Сонсенним Мин, ч-что Вы делаете? — тихо спросил Чимин.  — Кажется, я придумал способ, которым ты можешь исправить оценку. Не придуривайся, я понял, что тебя влечёт ко мне. Все эти взгляды, заикания, слёзы. Думал, я не замечу? А особенно нельзя не заметить это, — учитель опустил руку ниже и сжал сквозь ткань брюк возбужденный член Пака. Чим зажмурился от удовольствия. Он уперся руками в доску для устойчивости, но Юнги убрал руку с члена Чимина и развернул его лицом к себе. Наклонившись так близко к лицу Пака, что тот мог почувствовать его горячее дыхание и разглядеть неповторимый узор в глазах учителя, он тихо прошептал прямо в губы ученику: — Ты мне тоже нравишься, Чимин-и. Давно хотел тебе об этом сказать, но всё не было подходящего случая. И вот он появился, и я смело могу сказать тебе, что я тоже хочу тебя, малыш. Чимин старался сильно не прижиматься к ласкающим его рукам. Мин расстегнул его жёлтый пиджак с эмблемой школы на груди, снянул с чужих плеч и аккуратно положил на стол. Губы мягко коснулись шеи, Юнги оставил яркий засос в том месте, где плечо плавно переходило в шею, чтобы его нельзя было ничем закрыть, кроме кофты с высоким воротником, а, насколько знал Юнги, Чимин такие не любил носить. Мин завёл руку за спину Чимина, вытянул рубашку из брюк и, просунув руку под ткань, с нажимом провёл указательным пальцем по позвоночнику от лопаток до пояса брюк, и Чимин невольно прогнулся в пояснице, сильнее прижимаясь к учителю и хватаясь руками за воротник его рубашки. Юнги сжал в ладонях ягодицы ученика и приподнял над полом. Пак вскрикнул от неожиданности. Одной рукой он обвил шею учителя, а другой схватился за его волосы, цвет которых ему всегда нравился. Только сейчас Чимин понял, что его самая заветная, запрятанная до этого в самые тёмные уголки его памяти мечта исполняется. Он обхватил ногами поясницу Мина, и тот понёс его к ближайшей парте. Ею оказалась та, за которой Чимин писал тест. Хорошо, что больше у него уроков химии в школе не будет, и он больше не сядет за эту парту. Усадив Чимина на стол, Юнги расположился между его ног и стал расстегивать рубашку. С каждой расстегнутой пуговицей его взору открывалось всё больше обнаженной кожи парнишки. У него был накачанный пресс, к которому очень хотелось прикоснуться. Юнги никогда бы не подумал, что у такого мальчика, как Чимин, которого многие одноклассники называли ботаником, может быть такое накачанное тело.  — Чимин-и, какой ты красивый, — зарычал учитель. Он оставил несколько засосов на рельефном животе, а затем взял в рот сосок и стал ласкать его языком и легонько прикусывать зубами. Чимин зажмурил глаза и резко вдохнул побольше воздуха. В паху стало ещё горячее и теснее. Ему хотелось быстрее избавиться от брюк. Чтобы было удобнее, Пак согнул левую ногу в колене и поставил её на парту. Одной рукой он продолжал держать учителя за волосы, а другую поставил позади себя на парту.  — Ах… Сонсенним Мин, пожалуйста, — застонал Чимин.  — Чёрт! Смазка! — Юнги прекратил выцеловывать живот и грудь Пака и стукнул себя по лбу.  — Ничего страшного, я потерплю, — Чимин умирал от желания почувствовать Юнги в себе.  — Нет, так нельзя. Я боюсь поранить тебя. Подожди здесь, я скоро вернусь, — Юнги поцеловал Чимина в губы и убежал из класса. Хорошо, что медицинский кабинет был в двух шагах от кабинета химии. Расчесав волосы пальцами и поправив член в брюках, Юнги постучался в дверь. Но потом всё же решил выпустить рубашку из брюк. Теперь она немного прикрывала возбуждение Мина. Он открыл дверь и проговорил так спокойно, как мог:  — Ученик поранился. Не могли бы Вы дать мне какой-нибудь крем от ушибов? Юнги озвучил первое, что пришло в голову, только потом понял, как странно это звучит. Мысленно он уже бился головой о стену. Но медсестра, занятая какими-то своими делами, даже не стала уточнять, как именно поранился ученик. Она достала из шкафчика заживляющую мазь и отдала в руки учителю.  — Большое спасибо, — Юнги схватил тюбик и помчался к Чимину. Он хлопнул дверью и закрыл её на ключ. Чимин всё так же сидел на парте и тяжело дышал.  — Что это? — спросил он, увидев в руках учителя тюбик.  — Это что-то вроде смазки. Заживляющая мазь, — Юнги запыхался, пока бегал. Он прошел мимо Чимина и, поставив «смазку» на соседнюю парту, пошёл к своему столу. Чимин удивленно смотрел на него, но ничего не говорил. Мин вынул из ящика с тетрадями презерватив и, вернувшись к ученику, нежно поцеловал в губы. Пак неумело отвечал на поцелуй. Выходило не очень хорошо, но он старался. Юнги заметил это и с ухмылкой на лице спросил:  — Ты никогда не целовался? — Чимин смотрел на свои пальцы и краснел. — Эй, Чимин-и, ничего страшного, — Юнги мягко обхватил пальцами подбородок и поднял его голову, — мне приятно знать, что я буду у тебя первым. — он наклонился очень близко к ученику и прошептал на ухо, — Первым во всём. Чимин почувствовал, как губы Юнги обхватывают мочку его уха. Мин водил по голой спине ученика рукой, и это заставляло Чимина ёжиться от мурашек, постоянно пробегавших по всему телу.  — Сонсенним Мин… Ах… Пожалуйста, — простонал Чимин.  — Сейчас, мой хороший. Сейчас, — всё тем же шёпотом произнёс Юнги. Продолжая оставлять на шее яркие засосы, он дотронулся до пряжки ремня Чимина и расстегнул её, он потянул за собачку, и молния расстегнулась.  — Приподнимись. Чимин, посильнее опираясь на дрожащие руки позади себя, немного приподнялся, чтобы Юнги стянул с него брюки вместе с боксёрами. На этот раз Мин не стал заботиться об одежде и бросил её на ближайшую парту. Он оторвался от шеи Пака и осмотрел сидящего перед ним абсолютного голого ученика.  — Ты прекрасен! — восторженно проговорил он.  — Сонсэнним Мин… Я… — Чимин пытался сказать что-то учителю, но не смог: он снова отвернулся, чтобы Юнги не видел, как он покраснел.  — Ты хочешь у меня что-то спросить? — Я хочу попросить, — уверенно начал он, вдохнул побольше воздуха для храбрости, но так и не закончил, тяжело выдохнув.  — О чём ты хочешь попросить? — Юнги снова стал гладить Чимина по животу, рука, бёдрам.  — С…  — Что «с…»? Говори смелее, я тебя не съем, — усмехнулся он. — Только немного покусаю, — и снова оставил засос на шее.  — Можно я сниму Вашу рубашку, Сонсенним Мин? — Юнги стоял очень близко, поэтому Чимин спрятал своё пылающее лицо, уткнувшись лбом в его грудь.  — Конечно, можешь. Ты можешь снять с меня всё, что хочешь, — сказал Юнги, делая акцент на слове «всё». Чимин оттолкнулся руками от парты и придвинулся ближе. Возбужденный член проехался по рубашке учителя, и Чимин всхлипнул. На ткани осталось тёмное пятно от впитавшейся смазки. Он посмотрел на пятно и смутился.  — Простите, Сонсенним Мин. Я не хотел.  — Всё в порядке, — Юнги погладил его по спине, — просто сними её. Пак кивнул и дрожащими пальцами принялся расстёгивать пуговицы. Юнги коснулся запястья Чимина и большим пальцем погладил.  — Давай смелее. Чимина немного взбодрили эти слова, и он снял, наконец, чужую рубашку и кинул её к своей. Пак завороженно смотрел на грудь учителя, на его не менее накаченный пресс, чем у него самого. Он потянулся рукой к груди, но в сантиметре от неё остановился, поднял глаза и спросил:  — Можно…?  — Да, — Юнги не дал ему договорить вежливое обращение. Ему поскорее хотелось ощутить на себе прикосновения этих маленьких пальчиков. -…-.сонсэнним Мин. — всё-таки договорил Чимин и дотронулся до светлой кожи Юнги. Она была светлее, чем у него. Она была похожа на сахар. И Чимину захотелось узнать, сладкая ли она на самом деле. Он наклонился и поцеловал Мина между ключиц. Юнги перебирал волосы Пака и наслаждался его мягкими губами.  — Оставь это обращение. Называй меня просто хёном, — попросил учитель.  — Хорошо. Хён. — Чимин пробовал на вкус это слово. Он многих своих друзей называл хёнами, Чонгук называл его хёном. В этом не было ничего сверхъестественного, но именно сейчас это обращение приобрело совершенно иной смысл. Стало более личным, интимным. Юнги широко улыбнулся и спросил:  — Ты будешь продолжать? — Чимин понял намёк.  — Да… хён. — говорить так учителю, к которому никогда так не обращался, было очень неловко. Но Чимин верил, что рано или поздно он привыкнет. Пак потянулся руками к ширинке учителя. Юнги погладил его по волосам, успокаивая. Чимин схватил собачку и медленно потянул вниз. Ему казалось, что его рука вспотела, пока он расстёгивал брюки — там было очень горячо и очень твёрдо. Когда Мин снял оставшуюся одежду, снимая штаны через обувь, Чимин обнаружил, что там ещё и мокро. Он смотрел на член Юнги, контур которого было отчетливо видно сквозь тонкую ткань нижнего белья. Размер был довольно большой, и Чимин содрогнулся от осознания того, что через несколько минут это окажется внутри него. У него просто не укладывалось в голове, как это всё уместится в нём. Учитель обнял его за плечи и зашептал:  — Не бойся, мой хороший. Всё в порядке. Это совсем не страшно. Я буду аккуратен и не причиню тебе много боли. — Чимина насторожили слова учителя.  — Хён, что значит «много»? Значит, всё же будет больно?  — Совсем чуть-чуть. Первый раз всегда так. — Юнги гладил его по волосам, целовал щёки, губы, нос. — ты справишься. Это только сначала больно. Для этого я и ходил в медицинский кабинет. Тебя нужно подготовить. После этих слов Мин взял со стола мазь и выдавил немного себе на ладонь. Он подхватил Чимина под колени и закинул его ноги себе на плечи, отчего тому пришлось отставить свои руки подальше от себя, поднёс руку ко входу и, посмотрев в глаза ученику, спросил:  — Ты мне доверяешь? Пак тихо вздохнул, закрыл глаза и кивнул.  — Хорошо. Если будет больно, скажи — я сразу же остановлюсь, — Юнги поцеловал любовника, чтобы хоть немного отвлечь от неприятных ощущений, и одновременно стал медленно вводить смазанный указательный палец. Протолкнув его внутрь на одну фалангу, он обеспокоенно спросил тяжело дышащего Чимина, глаза которого были до сих пор закрыты. — Больно? Чим помотал головой и еще сильнее схватился за мятные волосы. Отдышавшись, он шепнул:  — П… родолжайте. Х-хён, — позже добавил он. Юнги продолжил вставлять палец, пока он не вошёл полностью. Мин чувствовал пальцем жар и тесноту. Он поглаживал стенки прохода, постепенно расширяя. Когда к одному пальцу добавился второй, Чимин крепко сжал зубы и зашипел. Учитель тут же остановился.  — Больно?  — Нет, хён. Всё в п-порядке, — запинаясь, ответил Чимин. В таком положении он даже не мог обнять своего любимого учителя — ему мешали его собственные ноги.  — Ох, обхвати мою спину ногами, — Юнги тоже раздражался из-за невозможности целовать эти прекрасные губы. Чимин послушно убрал ноги с плеч и обнял ими учителя, крепко сцепив их между собой. Он вцепился пальцами в плечи Мина и застонал, когда, сам того не ожидая, этим движением вогнал пальцы Юнги в себя еще глубже.  — Тише, тише, — Юнги поцеловал его светлую макушку и вдохнул неповторимый запах шампуня и самого Чимина. Он задвигал пальцами внутри Пака, как ножницами, растягивая нежные стенки. Войдя еще глубже, он старался найти простату, водил пальцами, слушая сладкие стоны партнёра, пока не услышал громкий вопль.  — Ааа! Ещё, пожа-а-алуйста! — Чимин потерял способность нормально говорить. Он и не думал, что это может быть настолько приятно. До этого момента он чувствовал только боль и ощущение, будто что-то идёт не так. А теперь из его рта вылетали только крики, всхлипы и стоны. Мин толкнулся пальцами ещё раз в том же направлении и снова попал в нужное место. Чимин так сильно сжал волосы Юнги в кулак, что тот сам зашипел от боли. — Поаккуратнее! Выдернешь же! — возмутился Юнги.  — Аааах!!! Пожалуйста… Сон… Сонсэнним Ми-и-ин! — Чимин забылся, снова перейдя на более вежливое обращение. Юнги удивлялся, как ему хватало выдержки вообще что-либо говорить. Добавив третий палец, он стал заметно увеличивать скорость толчков. Он почти выходил, а потом снова загонял пальцы до конца, каждый раз ударяя ими по простате. Чимин стонал, просил не останавливаться, просил ещё, больше, быстрее, сильнее. Мин вынул пальцы и снял с себя нижнее бельё, облегченно вздыхая, когда член, наконец, оказался на свободе. Он разорвал презерватив и раскатал по члену. Взял в руку мазь. Выдавив больше, чем в прошлый раз, Юнги размазал прозрачную вязкую субстанцию по члену и направил его ко входу Чимина.  — Сейчас будет ещё больше. Если будет больно, сразу говори. Понял? Сразу же! И я остановлюсь, — серьёзно сказал Юнги по перед тем, как начать входить. Чимин смотрел, как в него вторгается Юнги. Ему было страшно, но и страшно хотелось ощутить в себе орган.  — Если боишься, можешь не смотреть, — Мин приподнялся на цыпочках и лёг сверху на Чимина. Тот переместил руки на спину учителя и немного поднял ноги. Тем временем член вошёл в Пака на целую головку. Чимин кричал, но не от боли. Просто ему так было легче. Юнги остановился и сказал:  — Это самая широкая часть. Дальше будет не так больно. Чимин кивнул и закрыл глаза, концентрируясь на ощущениях. Это было чертовски больно. Никакие пальцы с этим не сравняться, но он должен это стойко выдержать. Но чувства оказались сильнее разума, потому что из его глаз полились горькие слёзы. Заметив реакцию Пака, Юнги заговорил:  — Не нужно ничего держать в себе. Если хочешь плакать — плачь. Если хочешь кричать — кричи. Только не сдерживайся. К добру это не приведёт. Чимин понял, что и правда тут нечего стесняться. Он открыл рот и громко закричал. Мин тем временем постепенно проникал глубже. Ему и самому хотелось закричать, потому что в Чимине было слишком тесно. Но он боялся спугнуть ребёнка, поэтому держался и продолжал входить, пока не вошел полностью.  — Ох, ни хрена себе! — выдохнул Юнги.  — Я чувствую Вас так глубоко!  — Тебе больно?  — Немного, хён. Юнги не торопясь вышел наполовину, и Чимин облегчённо выдохнул, а потом еще медленнее вернулся немного под другим углом и попал по простате. Чимин никогда еще не стонал так громко и так пошло. Короткие ноготки впились в кожу учителя на спине, а пятка больно стукнула по пояснице. Мин прогнулся в спине, сильнее вдавливая ученика в поверхность стола, а член снова ткнулся в простату, только на этот раз головка сильнее на неё надавила, а Чимин прогнулся в спине, буквально сжимая рёбра Юнги.  — Быстрее! Аааах! Пожалуйста-а-а-а…  — Хорошо. Будет тебе быстрее, — Юнги сносило крышу, он из последних сил старался не торопиться, чтобы не причинить больше боли. Постепенно ускоряя темп, Юнги следил за каждой эмоцией на лице Чимина. Если переборщить, последствия могут быть ужасны. Этот мальчишка просто не знал, на что бывает способен простой учитель химии. Но Чимину было мало. Он подмахивал бёдрами навстречу Мину. С закрытыми глазами он отыскал губами губы Юнги и впился в них страстным, требовательным поцелуем. Однако, когда Мин стал отвечать, Чимин отдал ему инициативу, потому что сам он так, как Юнги, целоваться не умел. Всё смешалось в один дикий коктейль — слюни, слёзы, стоны, дыхание, и остановиться они были не в силах. Языки сплетались в страстном танце, каждый боролся за лидерство, и Чимин чувствовал, что проигрывает этому искусителю. Но этот проигрыш был так же сладок, как и победа. Если награда за поражение именно такая, то он готов вечно капитулировать перед Юнги. Толчки стали настолько резкими и быстрыми, что спина Чимина тёрлась о деревянную поверхность. Старый стол, который стоит здесь, наверное, со времен постройки этой школы, шатался и скрипел. Стоны были такими громкими, что у медсестры волосы дыбом встали, когда она поняла, зачем именно Мин Юнги понадобилась мазь. Оргазм накрыл обоих огромной лавиной, выплёскивая наружу не только сперму, но и все силы. От сильного трения о живот Мина Чимин кончил, крича:  — Юнги! Вслед за Паком последовал и Юнги, бурно кончая в презерватив с именем Чимина на губах. Оба загнанно дышали, будто бегали марафон. Мин вышел из Пака лёг сверху, не обращая внимания на засыхающую между их животами сперму Чимина. Они так лежали минут десять, не в силах пошевелить ни одной конечностью. Но на парте лежать не очень-то удобно. Особенно это чувствовал Чимин. Он завозился, и Юнги поднялся с него. Сняв презерватив, он выбросил его в мусорное ведро. Ему было плевать на то, что его может заметить уборщица. Всё, что имело сейчас значение — Чимин, который принял сидячее положение и тут же поморщился. Наверное, боль в заднице пройдет не скоро. Его ждут увлекательные выходные, которые он проведет в своей пустой кровати, лёжа исключительно на животе. К Чимину снова вернулось смущение. Он слез с парты и принялся быстро одеваться. Несмотря на то, что весь живот был измазан спермой, он надел рубашку и застегнул её. Правда, застегнул криво. Юнги улыбнулся, подошел к Чимину и снова расстегнул одежду. Пак удивлённо смотрел на него.  — Ч-что Вы делаете, сонсенним Мин?  — Во-первых, я просил тебя называть меня хёном. Во-вторых, ты неправильно застегнул. Я просто исправляю это недоразумение. Не бойся, теперь я не смогу как следует насладиться тобой как минимум пять дней. Но ты не переживай, я знаю много других способов получения удовольствия. Юнги закончил застегивать рубашку Чимина. Он любовался синими и красными засосами, которые сам же и оставил. Они выглядывали из-за воротника, и Чимину совсем необязательно знать об этом. Подойдя к столу, Юнги взял с него одну вещь и протянул её ученику.  — Что это такое, хён? — удивился Пак.  — Это ключи от моей квартиры. Возьми их и приходи ко мне. Прими душ, отдохни. Я освобожусь через полтора-два часа и приду к тебе. А ты пока сходи в душ, поешь. В холодильнике всё есть. Юнги сказал адрес, объяснил, какую дверь каким ключом открывать, и Чимин забрал ключи. Он хотел на прощание поцеловать Юнги, но, не контролируя свой язык, сказал:  — Я люблю тебя, хён.  — Я тоже люблю тебя, Чимин-и. * * * Юнги закончил с работой и, выходя из кабинета, захватил с собой мазь. Он тихонько постучался в медицинский кабинет и после разрешения зашёл внутрь. Медсестра смотрела на него, как на психа, сбежавшего из психушки.  — Я пришел вернуть мазь.  — Можете оставить себе, — брезгливо поморщившись, ответила женщина, — вдруг, пригодится ещё раз, — добавила уже в шутку.  — Вы правы. Может, и пригодится, — серьёзно ответил Мин Юнги. В конце концов, это ведь заживляющая мазь, поэтому она должна помочь Чимину справиться с болью, которая теперь всегда будет напоминать ему молодого учителя по химии, который когда-то поставил ему два балла в аттестат.