***
Когда я говорил, что у Макисимы невыразительное лицо, я, должно быть, был не в себе. Потому что за несколько секунд на нем последовательно сменяются ступор, непонимание, недоумение, недоверие, испуг — точнее, ближайший возможный для него аналог, отчаянная надежда и восторг, снова недоверие и в конце концов ярость. Что ж, логичный итог. Именно для этого я и замотал его в плед — чтобы лишить возможности гордо и красиво уйти. Точнее, чтобы это было сложнее сделать. Или, еще точнее, чтобы он мог не уходить, но при этом мог бы себе это объяснить без ущерба для гордости. Когда я замечаю, как светлеют его глаза и напрягаются плечи, то прижимаю его к себе чуть сильнее. Он хмурится. — Это невозможно, Урахара-сан. — Вот как, — говорю я как можно более расстроенно. — У тебя другие планы? Макисима отворачивается и нервно дергает плечом. — Нет. Я просто собираюсь все это время валяться, и читать книжки, и никого не видеть. Я делаю вид, что задумываюсь. — В принципе, ты можешь делать все то же самое и у меня и даже меня не видеть. Кажется, вот тут мне удается его удивить. Он поднимает голову и смотрит с любопытством. — У вас там что, родовое поместье? — Не совсем, — уклончиво отвечаю я, все-таки мой дом не так уж шикарен. — Просто дом, в котором много места. — Ц-целый дом? — у него даже рот приоткрывается от растерянности. — О… Так, с ним все ясно. Дитя металлургических лесов и каменных джунглей. Впрочем, в современных реалиях отдельный дом — в самом деле роскошь, которую не всякий может себе позволить. — Ну да, — я стараюсь, чтобы мой голос звучал беспечно, — дом, сад, лаборатория под землей. В доме два этажа, кухня, гостиная, библиотека… Макисима вцепляется в мой халат. — У вас есть целая библиотека? Вот прямо отдельная комната с книгами? Ну нет, блин, пара полок в спальне. — Конечно. Ты мог бы просидеть там хоть все это время. — Мда, — он отстраняется, заправляет за ухо волосы, хмурится. — Тут вы меня поймали. Но я все еще не понял, зачем это вам. Поскольку вы знаете, что я не выношу благотворительности, то не стали бы мне такого предлагать. Значит, есть некий резон. — Может быть, я хочу понаблюдать за тобой в более естественной обстановке? Или ты мне нужен для незаконных исследований, которые я хочу скрыть от руководства? Или меня все бросили, и я нуждаюсь в хорошей компании, чтобы плясать у ёлочки? Или я просто считаю, что никто не должен встречать праздник в унылой больнице? Он обдумывает все эти предположения. — Вероятно, всё сразу и еще что-то. Вряд ли вас не позвали на какие-нибудь тусовки, но есть причина, по которой вы не хотите находиться в толпе народа. При этом оставаться совсем одному вам тоже не хочется. Но это должен быть кто-то тихий и контролируемый. Может быть, вам нужен соучастник преступления… хотя нет, вы бы не стали полагаться на психа, — Сёго вздыхает с отчетливым сожалением. — Нет, Урахара-сан. У меня слишком мало данных. — Когда ты так рассуждаешь, психом мне кажется тот, кто признал невменяемым тебя, — усмехаюсь я. — Ладно, всё просто. У меня тридцать первого день рождения. — Ого. Ни за что бы не догадался. И что, я похож на подарок? — с сомнением спрашивает он и тут же ухмыляется довольно гнусно. — Хотите, чтобы я повязал себе бантик на шею? — Бантик? — Могу петлю, если вас это обрадует. Какой он сложный все-таки иногда. — Нет. Не обрадует, — внезапно я чувствую себя очень уставшим. — Я, как ты понимаешь, не могу заставлять тебя и не хочу. Поэтому я просто прошу. — Серьезно? — Очень серьезно. Макисима поднимается с окна, вешает плед мне на плечи и крепко обнимает. — Я подумаю немного, ладно? Как будто я мог бы ему возразить.***
Когда забирают Когами, мы оба приходим его проводить. — Доброе утро, Цунемори-сан, — Макисима протягивает руку его невесте — своему адвокату, застенчиво улыбаясь. — Так мило, что вы заботитесь о моем бедном больном друге. Я здороваюсь с ней тоже, не скрывая того, что мы знакомы — разумеется, он тут же замечает это и задумчиво прищуривается. Вот и хорошо, пусть лучше об этом думает. Удивительная все-таки у него голова — если не занимать ее чем-то постоянно, там тут же начинает заводиться всякая вредная чертовщина. Лечащий врач Когами — он как раз подошел выдать его спутнице необходимые лекарства и наставления — приветственно кивает мне. А сам Когами, видимо, только теперь обнаружив мое присутствие, просит меня отойти с ним на пару слов. Кажется, я даже догадываюсь, о чем. — Хотите сурово спросить, насколько серьезны мои намерения, Когами-сан? Он усмехается довольно мрачно. — Мне кажется, серьезнее, чем вы демонстрируете. Поэтому меня волнует другое. — Что ж, я заинтригован. — Вам не кажется, что это довольно опасная идея? В конце концов, он не просто несчастный больной, но и серийный убийца, совершенно отбитый и вообще без тормозов. — Когами-сан, — я даже всплескиваю руками, чтобы он видел, как я удивлен. — Что я слышу! Неужели вы беспокоитесь обо мне? — Вы уверены, что это хороший повод для смехуёчков, Урахара-сенсей? Голос Когами так мрачен и так контрастирует с лексикой, что я не могу удержаться от хохота — снова несколько безумного, пожалуй. Краем глаза вижу, как Макисима недоуменно хмурится, глядя на меня. Наверное, гадает, над чем я так безудержно смеюсь. — Уверен, Когами-сан, — говорю я, успокоившись. — Если бы я хоть немного сомневался в собственной безопасности, то не стал бы все это затевать. — Вы считаете, он настолько в вас влюблен? — Нет. Не считаю. Тем более что он еще не согласился. Мой собеседник смотрит на меня как на полного идиота. Что ж, может, и заслуженно. — Он битый час меня расспрашивал, в чем тут подвох и не может ли оказаться, что вы издеваетесь над ним, чтобы просто сделать ему больно, потому что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Конечно, блядь, он согласится. Мы возвращаемся вовремя: Цунемори-сан как раз убирает лекарства в свою сумочку и выслушивает последние рекомендации врача. — …а если что-то пойдет не так, я просто вырублю его, — спокойно говорит она, доброжелательно улыбаясь. — И тут же позвоню вам, Сайга-сенсей. — Отлично, Цунемори-сан, я не сомневаюсь, что вы справитесь, — кивает он в ответ. На прощание Когами и Макисима с очень серьезным видом исполняют хитрый ритуал, выглядящий как что-то вроде секретного рукопожатия. Наверняка подглядели в каком-нибудь дурацком сериале*. — Не забудь, что я тебе говорил вчера, придурок. — Ты тоже побереги там свою задницу, чертила. Надо будет потом спросить Макисиму, что ему Когами вчера говорил.***
Однако я не спрашиваю, потому как прогноз последнего оказывается точным, и весь вечер я занят оформлением необходимых бумаг для руководства. Я составляю внушительный список исследований, которым собираюсь подвергнуть своего пациента, указываю оборудование, которое собираюсь использовать, и, разумеется, особо отмечаю тот факт, что оно уникальное и стационарное, иначе зачем бы тащить его в мою лабораторию. В какой-то момент я настолько увлекаюсь разработкой плана исследований, что забываю, зачем, собственно, собрался на самом деле забирать его домой. И не замечаю, что конец рабочего дня совсем близок, а документы надо бы отдать на подпись сегодня, потому что забирать Макисиму нужно будет уже совсем скоро. К тому же стоит выделить день — 30 декабря — на то, чтобы он привык и освоился, а еще когда-то надо купить еды, потому что дома хоть шаром покати. Однако моя оплошность оказывается мне на руку — главврач настолько торопится домой, что особо не расспрашивает, зачем мне вдруг именно на праздники понадобился пациент-преступник. Все, что его волнует — зарегистрирована ли моя лаборатория официально и есть ли у меня лицензия на подобную частную деятельность. Поэтому, удостоверившись в том, что с документами все в порядке, везде стоят нужные печати и подписи, он просто подмахивает бумаги практически не глядя. В том числе и список препаратов, которые я коварно заказываю в больнице — хорошая такая получается экономия. Если вдуматься, это крайне подозрительно — то, что Макисиму вообще отпускают из больницы, хотя бы и на несколько дней и под мою ответственность. Слишком легко отпускают, здесь что-то определенно не так. У меня ведь даже был запасной план, как провернуть это незаметно для окружающих, а тут… Но чтобы всерьез обдумать это, я слишком счастлив сейчас — а от счастья я всегда немного тупею. Надо же, долгие годы бок о бок с людьми сделали меня почти человечным. Возвращаясь на свой этаж, я вспоминаю, что надо бы отксерить документы, чтобы во время нашего отсутствия ни у кого не возникло вопросов, и захожу в конференц-зал. Сайга-сан сидит за столом у окна и меланхолично помешивает кофе ложкой. Писк и треск ксерокса выводят его из состояния задумчивости. — Что такое вы там копируете на ночь глядя, Урахара-сан? — Да собираюсь забрать пациента на праздники, покопаться у него в голове в своей лаборатории. Вот оставляю копии разрешений, лицензии и всего прочего, чтобы никто его не хватился. Сайга внезапно оживляется и с любопытством смотрит на меня поверх очков. — Это которого пациента, неужели Макисиму? — Ага, — я изображаю вдохновенный энтузиазм исследователя, впрочем, ничуть не кривя душой при этом, — он такой интересный… — Это правда, — подтверждает Сайга и хмурится, — но разве только поэтому? Ха. Еще один наблюдательный. Хотел бы я знать, сколько ему известно и откуда. Уверен, что не от Когами, хотя… но нет, тот не стал бы обсуждать личную жизнь друга со своим лечащим врачом. Ладно. Глупо прикидываться шлангом. Хотя и рассказывать всю подноготную тоже нет нужды, хватит и того, что лежит на поверхности. — Ну, нет, конечно, — я пожимаю плечами и печально вздыхаю. — Понимаете, Сайга-сан… он остался тут совсем один, и я… и мне стало его жалко. — Хм. Правда? — Ну да. Он смотрит на меня недоверчиво. Но лицо его очень серьезно. — Жалость — опасное чувство с такими, как он, Урахара-сан. — Караномори-сан говорила, что если Макисиму пожалеть, то он замкнется наглухо и перестанет мне доверять, — припоминаю я. — Ха, — Сайга усмехается и поправляет очки. — Караномори-сан — добрая душа. — В смысле? — В смысле если с человека нечего взять, он, конечно, замкнется, напоследок пнув посильнее. Но если вы можете быть ему полезны, он поймает вас на жалость, выманит и вытащит, а потом сожрет с потрохами. Ого. Это первый человек, который тут говорит о больных как о равных, а не как о потерянных бедняжках. Надо будет как-нибудь перетереть с ним за чашкой коньяка. — У нас с ним сложные отношения, Сайга-сан, — признаю я, — но, вообще, у меня есть определенная стратегия специально для него. Опасная, не спорю. — Расскажете потом? — интересуется он с вполне искренним, кажется, любопытством. — Если сработает — непременно. Вытаскиваю бумаги из ксерокса — они даже все еще теплые — и прикрепляю их к медкарте Макисимы, которую, в свою очередь, ставлю на свою полку в шкафу, рядом с картами остальных моих пациентов. Потому что оставлять кому-то ключ от своего кабинета мне совершенно не хочется. Когда я почти собираюсь уходить, Сайга внезапно спрашивает: — Часть вашей концепции — ловля на живца, да? Отличная метафора, думаю я про себя, и развиваю ее вслух. — Ну да. Прикармливаю хищника. Приманиваю акулу кровью. Приручаю драконов. Вызываю и заклинаю демонов. Сайга кивает — одобрительно, но и, кажется, с сочувствием. Готов поспорить на свою шляпу, что он понимает больше, чем мне хотелось бы. — Надеюсь, у вас достаточно крови и мела, Урахара-сан. Что ж. Я и сам на это надеюсь. ------------ * -- подглядели у Троя и Эбеда в дурацком сериале "Сообщество", бгг)