я истекаю кровью рядом с тобой

тайлер валяется на иссушенной дороге, испещренной тысячами трещин. над юношескими пушистыми волосами ласковым медом разливается рассвет июньский. в его руке зажата тамблеровская my bottle сестры, наполненная ледяной водой с лимоном, а губа разбита, как асфальт под нежным телом. с наступлением лета мать обычно отсылает сына, в котором она окончательно р а з о ч а р о в а л а с ь, в деревню к отцу - такому же «бесполезному раздолбаю» (мать говорит), как и тайлер. когда наступает сентябрь, тайлер отвечает всем, что часто не удерживался на тонких ветвях деревьев, когда люди замечают ссадины на хрупких плечах (они верят, глядя на его заплетающиеся ноги и ссутуленную спину). и это почти правда. тайлер (совсем не) пугается, когда замечает карие глаза и желтые кудри в кроне деревьев. солнечные лучи ласкают незнакомое лицо и, переливаясь, играют на изумрудной листве и одуванчиковых прядях. по кольям костяшек пальцев ползет красный муравей, и тайлер почти не боится. ему кажется, что множество таких муравьев сейчас выползут из дорожных пробоин и заполнят его, проникая в нос, рот и уши. эти мысли кажутся ему отвратительными, но сидящему среди деревьев джошу они позже покажутся поэтичными. одуванчики в волосах пружинятся и подпрыгивают на каждом шагу. стоит палящее лето, и кожу с себя хочется сдернуть полностью, и пока тайлер ковыряет шелушащийся нос, джош приближается к нему в черной водолазке и зажатой между большим и средним пальцами сигаретой. - не боишься спалить все тут? - тайлер, все также устремив закрытые веки в небеса, громко говорит это незнакомым шагам. - не боишься быть перееханным чьим-то трактором? - скептично вторит ему тот. - надеюсь на это. - вот и я тоже. джош срывает яблоки с чужого двора и носит их тайлеру, укрывшемуся среди колосьев бесконечного поля. он лениво жует золотистую соломинку и сонно улыбается полному сладкого, бодрящего сока угощению. когда грязные от земли и липкие от пота пальцы сталкиваются, оба чувствуют боль в груди. джош считает, что это от сигарет, и в предвкушении достает из заднего кармана потертых скинни открытую пачку. тайлеру кажется, что тот самый красный муравей все-таки пробрался через рот к нему внутрь и вгрызается в его кровоточащее сердце своими ядовитыми жвалами. снова они чувствуют боль, когда сдят за лошадиными стойлами. тайлер обнажает палитру небесных и цитрусовых цветов на своей спине, а джош считает каждый позвонок, помеченный алой пастелью, пропитанной перекисью ватой. тайлер шипит от боли, а джош почему-то тоже ее чувствует. - не можешь терпеть, приложи ебанный подорожник, - сквозь зубы едко цедит джош. - как же тогда ты бы полапал мой голый торс? ехидная усмешка прерывается очередным жгучим прикосновением. - мы не соулмейты, - говорит тайлер, утирая кровь с уголков потрескавшихся губ. - конечно нет, - джош опирается вытатуированной рукой за дерево, и вместе в тоненькой ниточкой слюны среди темных корней блестит багровая лужа. тайлер перепрыгивает с одного стога сена на другой. на нем полупрозрачная футболка, под которой будто акварелью нарисованный июльский рассвет. джош курит и предупреждает тайлера, что спалит здесь все, если тот не перестанет маячить перед сощуренными глазами надоедливой мушкой. тайлер считает, что джош шутит. и это почти так. - можно я поцелую тебя? тайлер лепечет это себе под нос, когда они в 3 a.m. гуляют под деревьями, оставив у дороги два проржавевших велосипеда. небо сейчас цвета атлантического океана, тайлеру кажется, что у него насморк, а джошу (совсем немного) хочется спать. - ты обдолбанный что ли? - сузил слипающиеся глаза джош, а тайлер остановился, срывая с обочины белое облачко одуванчика и приравнивая его к силуэту луны на небе. неосторожное дыхание срывает снежинки-семечки со стебелька и разносит их по пшеничному полю. несколько гнездятся в волосах джоша, и тайлер, хихикая, тонкими привидениями пальцев снимает их с лимонных кудрей. - хочешь скажу секрет? - останавливается он рядом с проколотым острым ушком. - я не обдолбанный. я влюбленный. он оставляет шершавыми губами невесомый поцелуй на льдистой скуле и, подхватывая нежно-розовый велосипед, раньше принадлежавший сестре, устремился назад к шеренге дощатых заборов. джошу кажется, что он задыхается, в его сердце истекает кипящим ядом. слишком жарко. тайлер рассыпает зерно курам, морщась от боли в ребрах, когда лес загорается. его отец еще не наведался в свою пьяную библиотеку, а потому выбегает вместе со всеми на дорогу. деревня наполняется оглушающими звуками. люди кричат, и кричат лошади. тайлер тяжело дышит смогом, пробирающимся ему под тонкую кожу, селящуюся в его венах и крови. в его сердце сейчас вгрызается полчище муравьев с тонкими лапками и острыми челюстями, бегущих от огня. он издает нечеловеческие звуки, и только одно имя стучит в его расплавленном пламенем мозгу. отец держит его за больные ребра, и, кажется, будто уже душа тайлера выскользнет из его рта и побежит туда, в огонь. пальцы грубо сжимают синяки и ссадины, но тайлер не чувствует э т у боль. им удалось сберечь пшеничное поле, но половина леса превратилась в собственный темно-серый призрак. тайлеру не разрешают ходить на пепелище, поэтому он лежит перед ним на дороге, повернув голову на обугленные пни и чьи-то лежащие силуэты, надеясь, что на него нечаянно да наедет проходящий мимо трактор. на палящем солнце кипятком из его глаз текли слезы, поэтому тайлер перестал плакать где-то час назад. перед ним цепочкой движется вереница муравьев, и теперь им не хочется заползти и сгрызть его сердце, ведь грызть там уже больше нечего. - эй. его обмякшее тело пихнул рваный черный кед. тайлер воробушком встрепенулся и невольно ругнулся, глядя на алые пружинки над левой бровью. он вскочил, неуклюже задевая джоша заплетающимися ногами и сбивая его в золотые колосья. - ну ты пиздец нервный, - хихикнул джош, глядя на нависшее над ним лицо со стертой от асфальта щекой и шелушащимся носом. - хей, да ладно тебе. его васильковая улыбка сменилась на обеспокоено нахмуренные брови и нежные прикосновения. тайлер дрожал, уткнувшись ему в шею, и сейчас единственное, что чувствовал джош - это волнение и слабая морозная дрожь в коленках. - тай. тай! тай, да уебищная твоя задница, посмотри на меня! - он взял в ободранные ладони заплаканное лицо. - все в порядке. я тут. пожар распалило солнце. все в порядке. я с тобой. - мы соулмейты, - шмыгнул носом, и прошептал тайлер с нотками горькой рябины в голосе. лазурная улыбка снова тронула губы джоша, в которые тайлер не повременил впиться, чтобы снова наполнить свое обескровленное сердце. иногда, чтобы почувствовать себя живым, сначала нужно истечь кровью и потерять часть себя. они живы.