Зверь, ворующий кур

Сегодня снова не досчиталась пары цыплят. Остались только следы пиршества ночного гостя. Если и дальше так пойдет – мы не дотянем до весны. Девочки и так исхудали, но не жалуются, молодцы. Что же делать с этим грабителем? Это какой-то зверь, но о таких я никогда не слышала. Я ведь так и не нашла в сарае щель через которую он мог бы проникнуть. Заделала все, даже самые маленькие, но вот опять. Так в пору и в нечистую силу поверить, не к ночи будь сказано. Я сталкиваюсь с ним лицом к лицу когда утром иду проверить курятник. Крыша. Досадую на себя, что не догадалась осмотреть ее, но как уж тут догадаться, если у нас отродясь не водилось таких грабителей. Зверь красив. Он замер, видимо почуял меня, спускаясь с крыши. Грациозное длинное тело, размером с зайца и вдвое его длиннее. Большие умные глаза, настороженные уши. Когти убийцы. Я смотрела на замершего зверя, а зверь принюхивался и осматривался. Наконец увидел меня и темной молнией скрылся в траве. А я опомнившись, почувствовала, как во мне закипает ярость. Судя по этой встрече – снова на одного цыпленка стало меньше. Да, этот зверь красив, его шкурки точно хватит на пару тепленьких рукавичек для моей младшенькой. Был бы жив муж мой, он придумал бы, как справиться с этой наглой воровкой, почему-то я уверена, что это девка. Он был хорошим охотником, а я нет. Старшая пошла в него, теперь она ходит на охоту, хоть навыка не хватает, но упорством берет. Если возвращается без добычи, то после темноты – всегда рыщет до последнего. Последнее время зверь будто издевается надо мной. Я встречаю ее каждое утро, она как будто специально ждет меня, и убегает, будто посмеиваясь над тем, что я не могу ее извести. Мы со старшей без устали ставим ловушки и капканы, но эта бестия избегает их, будто следит за нами и знает куда мы их поставили. Для старшей это вызов – она выслеживает ее каждую ночь, иногда ходит по окрестным лесам и полям, пытаясь по следам найти логово. Но зверь бесшумен и хитер, и почти не оставляет следов. Может и вправду война всколыхнула злых духов и они приходят вредить людям, обернувшись в зверей? За последнюю дюжину дней мы потеряли половину курятника. Каждый день по одной-двум птицам. Некоторых она даже не стала есть – задушила ради забавы, а может и насмешки. Еще через три дня, в очередной раз увидев ее наглую морду, я просто хватаю вилы и запускаю в ее сторону со всей силы. Конечно не попадаю. Сажусь и понимаю, что надо придумывать что-то еще. Старшая приносит с охоты крольчонка. Мяса мало, но на похлебку хватит. Пока иду в погреб за овощами, в голову приходит мысль. Половина кролика идет на похлебку. Половину я кладу около курятника, в надежде не то задобрить, не то отвлечь. Кролика я нахожу нетронутым, а в курятнике снова на одну курицу меньше. День спустя, она наконец-то выдает свою слабость. Я замешкалась с делами, и несчастную корову пришлось доить уже за полночь. Краем глаза вижу аккуратное движение. В свете свечи на пороге виднеется знакомая фигурка, принюхивающаяся к запаху теплого парного молока. «Ах вот, что тебе нравится!» думаю я и вздрагиваю, вспоминая, как мать оставляла за забором плошку молока, чтобы задобрить духов. Зверя уже не видно, но я иду за небольшой миской и наполнив ее молоком ставлю возле забора. Наутро молока нет. Четыре дня подряд ставлю молоко, на закате. Каждое утро обнаруживаю пустую миску у забора, и останки цыплят в курятнике. На пятый вечер вижу, что меня уже ждут. Закрываю свою ярость глубоко внутри, медленно, аккуратно ставлю миску. Отступаю шагов на десять, но не ухожу совсем. Зверь косится на меня, на миску, снова на меня. Не сводя с меня пристального взгляда, нерешительно подходит и начинает жадно лакать. Стою не шевелясь. Это часть моей задумки. Покончив с молоком, зверь молниеносно убегает. Сегодня все куры остались целы. Когда об этом узнает старшая, в ее глазах загорается азарт, но я настрого запрещаю ей подходить ко мне.. К нам.. Когда я несу молоко. На следующий день, зверь бросается к миске как только я отхожу. Я думаю, что дело идет легче чем я ожидала. Еще я думаю, что молока мне не жалко, и может быть не нужен этот план, если мы сможем жить вот так, в мире. Но на следующий день съедена еще одна курица. Стискиваю зубы, ярость бурлит во мне как никогда раньше. Но я ставлю миску и отхожу. Она как будто чувствует мое настроение и не решается идти к молоку. Потом все же подходит, и лакает, то и дело останавливаясь чтобы посмотреть на меня. В этот день в курятнике я нахожу растерзанную крысу. Каждый раз, принося молоко, я отхожу на шаг меньше. Зверя это беспокоит, но каждый раз жажда молока оказывается сильнее осторожности. Сегодня я отошла всего на четыре шага. Чтобы не пугать зверя своим ростом, я присела и стала наблюдать. Розовый язычок мелькает, разбрызгивая белые капли во все стороны, ушки прижаты, мордочка в молоке до самого носа. Вдруг в один момент зверь поднимает голову и навострив уши смотрит в сторону дома, а оттуда мимо моего лица летит стрела, и промахнувшись мимо зверя, и меня, втыкается рядом и неприятно гудит, а зверь… Зверь закапывается в юбку моего сарафана в поисках укрытия. Я еще не осознав что произошло, провожу рукой по ее голове. Шерстка шелковистая, а ушки мягкие и прохладные. Подбегает старшая. Я начинаю приходить в себя. Говорю ей тем тоном, который она хорошо знает: «Ты понимаешь, что чуть не убила собственную мать?» Слезы начинают катиться из ее глаз заранее. Отправляю старшую в дом. Зверя уже не видно. Думала, после этого случая, все придется начинать с самого начала. Но оказалось наоборот. Зверь сидит настолько близко, что я прохожу мимо, не заметив. Чуть вздрагиваю, когда мордочка тянется к молоку почти из-под моей руки. Выпив молоко зверь не убегает. Осторожно протягиваю руку к ее носику. Она обнюхивает меня, пробует на вкус язычком, и бодает лбом мою ладонь. Я глажу ее, и вся ненависть куда-то уходит. С этого дня она крутится во дворе, неутомимо исследуя все щели и лазы. Я тревожусь за кур – сейчас ей ничто не помешает полакомиться, если она захочет. У меня много забот, а старшая пропадает целыми днями в лесу, охотясь – она обижена на меня. Но куры целы, вот уже неделю их не становится меньше. И все меньше хочется приводить в исполнение мой план. Кажется зверь уже чувствует себя хозяйкой в моем доме. Ее любопытный нос мелькает везде. Вот, я рублю дрова, она крутится рядом, играет, уворачиваясь от поленьев. Она рядом с моими ногами, и я понимаю, насколько это подходящий момент для исполнения задуманного. Застываю на мгновение, вскинув топор, но она оглядывается на меня, уловив перемену, и я не могу. Опускаюсь и глажу ее шерстку. Она щурит глаза и бодает мою ладонь. Второй раз, она забирается в сундук с сушеными овощами, и я захлопываю крышку. У сундука толстые стенки и ни одной щелочки – ей ни за что не выбраться оттуда. Она или задохнется, или умрет от голода. Представив это, тут же выпускаю ее. Она выскакивает, немного лохматая, и продолжает свое исследование погреба, даже не заметив, что была на волосок от гибели. Когда приходят морозы, она переселяется в дом, покидая его, видимо, только для охоты. Дочери уже привыкли к ней. Особенно младшая. Тянет ручки к мягенькому. Старшая долго дуется, на всех нас, но по утрам зверь соскакивает именно с ее кровати. По вечерам, когда я сажусь отдохнуть у печи, она забирается ко мне на колени, напрашиваясь на ласку. Я глажу ее, и она расслабляясь, засыпает. Мы долго сидим так. Я гляжу на ее длинное разомлевшее тельце, прищуренные глаза. Все исполнилось, как я и хотела. Кроме одного: я попала в собственную ловушку. День за днем привязывая ее к себе, я сама привязалась не меньше и теперь просто не могу выполнить задуманное. Не хочу. Она – моя третья дочь. Ту нежность которую я к ней испытываю не объять. Зверь поднимает голову и внимательно смотрит на меня своими большими, умными глазами, как будто знает о чем я думала, и что хотела сделать. Я провожу рукой по ее шелковистым ушам, и она успокаивается, устраивается поудобнее на моих коленях, утыкаясь носом в мой бок. Успокаиваюсь и я. Все правильно. Все так, как и должно быть.