Самое дорогое

— Чонгук, я здесь.- Чимин машет ему через дорогу. Брюнет, улыбаясь, подзывает его к себе. Секунда. Удар. Чимин валяется на дороге. Люди в ужасе звонят в скорую. Чонгук в слезах, обнимает Пака — уже мертвого Пака.  — Минни, нет, просыпайся. — Чон задыхается. — Чимин, пожалуйста! Я прошу, не оставляй меня. Чимин, Чимин!

***

 — Чонгук, проснись уже! — блондин уже который раз пытался разбудить Чона.  — ЧИМИН, НЕТ! — брюнет вскочил с криком на всё общежитие.  — Гукки, я здесь, здесь, успокойся. — Пак обеспокоенно гладил того по спине.  — Чимин… — Чон вдруг крепко притянул к себе блондина, сжимая чуть ли не до хруста костей. — Я… я думал, что потерял тебя, — вслипывая, рассказывал он, — ты лежал там, на дороге и… и я держал тебя, а…, а ты был весь в крови.  — Боже, Чонгук, ты плачешь что ли?  — Все было так реалистично, — наконец отпуская блондина, Чон начал вытирать слезы.  — Ну же, Гукки, не плачь, — Пак уже сам убирает очередную скатывающуюся слезу. — Со мной все в порядке, слышишь? Я рядом, и всегда буду. — блондин коротко поцеловал того в губы.  — ЧОН, МАТЬ ТВОЮ, ЧОНГУК! — именно с этими словами Юнги залетел в комнату, а следом в дверном проёме появились и остальные. — Какого, спрашивается, хрена ты орешь в 2 часа ночи «ЧИМИН НЕТ!»?  — Хён, успокойся, — начал блондин, поглаживая Гука уже по голове. — Просто Чонгуку приснился сон, где со мной случилось что-то страшное.  — Пфффф, — закатил глаза Мин, — нашли мне причину. Подумаешь, сон приснился.  — Кое-кому напомнить, как он аж во сне расплакался, бормоча «Мое пианино…»? — послышался смех «зрителей» у двери.  — ЗАТКНИСЬ, КИМ ТЭХЕН! Пианино было самой дорогой для меня вещью!  — А Чимин мой самый дорогой человек! — не сдержался Чонгук. Минута молчания. Пак продолжает гладить головку Гука, но теперь он улыбается как последний идиот.  — Давайте пойдем уже спать. — сонно проговорил Намджун. Все как один зевнули и начали расходится по общежитию. Чон с Чимином наконец легли спать обратно.  — Чонгук?  — М?  — Я тоже тебя люблю.- Пак смотрел брюнету прямо в глаза, при этом улыбаясь своими глазами-щелочками. Гук крепко прижал к себе свое сокровище и сказал:  — Не смей оставлять меня одного! Даже во сне.  — Никогда в жизни, — ответил ему куда-то в шею Чимин.