Сто тысяч миль

      — Погоди-погоди, — Мёрфи нахмурился, скрестив руки на груди. — Я хочу убедиться, что всё правильно понял. Его отец — это поехавший на власти диктатор?       — Ага, — кивнула я.       — А его девушка — это символ революции, главной целью которой является свержение режима его отца?       — Именно так.       — И теперь мы должны разрулить эту семейную драму, потому что иначе мы застряли тут навечно? А если не сможем, «Ковчег» будет захвачен из-за того, что отец Уэллса решил, что Протокол должен быть навсегда уничтожен? — быстро проговорил он. Мы с Аароном кратко переглянулись и кивнули. Мёрфи развёл руками: — Мы точно не попали в какую-то тупую книжку? Я даже не могу выбрать, какая часть этой фантасмагории кажется мне самой безумной. А я, знаете ли, уже дохрена дерьма повидал.       — Дохрена? Ты-то? — привычно огрызнулась Рэйвен. А потом посмотрела на горца: — А ты что? Есть ли у тебя хоть что-то кроме туманных обещаний, что ты нас не предашь, когда всё будет по-твоему? Что ты в самом деле предоставишь вакцину от этого гадского вируса для прибывших со станции? — От пронизывающего до костей взгляда Рейес Аарон поморщился. — Понятно. Мы снова в дерьме. Никогда такого не было, и вот опять.       — Мне больше интересно, как ты себе всё это представляешь, — снова встрял в разговор Джон. — Типа мы врываемся на вашу вечеринку и такие: «Эй, парни, как насчёт небольшого переворота»? Так, ты думаешь, это работает?       — Приятно знать, что ты считаешь меня дебилом, — злобно глянул на Мёрфи горец.       — Если что, я тоже голосую за отправку Джона на какую-то смертельную миссию, — усмехнулась Рэйвен.       — Что ты ей такого сделал?       — О-о-ой, чёрт, с чего бы начать-то?       — Ваша ругань достала, — устало выдохнул Монти. Вопросительно взглянул на Уоллеса: — Неужели твой отец не в курсе того, что ты с нами общаешься?       — В курсе, конечно. Но он, как и Мёрфи, считает меня дебилом. Возможно, он не так уж не прав, кто ещё мог бы решиться пойти на поверхность ради девчонки? А я вот смог. Так что он уверен, что я даже думать не стану о чём-то неправильном, пока она у него. И прежний я бы действительно не посмел, но пока все тут сидели в теплоте и комфорте, я был в плену у землян. И у меня было целых полгода, чтобы многое переосмыслить.       — И что мы имеем? — спросила я, прислоняясь к стене нашей маленькой комнатушки.       — Моя кандидатура на пост президента — самый оптимальный вариант. Не все готовы принять Джульетту или её соратников во главе всего. А я — Уоллес, тот, кого они знают. Меня примут сторонники отца. При этом я смогу сделать свою девушку своей ближайшей советницей, что устроит оппозицию. Все в выигрыше.       — А кто они — сторонники твоего отца?       — Его власть держится на военных элитах. Его главная сила — это охранные части, всем несогласным приходится ой как несладко. У людей Джульетты есть огромная поддержка народа, но после ужасных событий несколько лет назад больше никто не решался на открытое противостояние. Чтобы запустить процесс смены власти, нужно просто нейтрализовать отца с братом и наших генералов.       — По-твоему, нам они сдадутся без боя? — издевательски уточнил Мёрфи.       — Кажется, я начинаю понимать, почему ты его ненавидишь, — понимающе взглянул на Рэйвен Аарон. — Я же не просто так здесь стою. Тайная полиция тщательно следит за всеми значимыми фигурами оппозиционеров. Если я приду к ним — их тут же арестуют. Народ в ответ поднимет бунт. Его, как всегда, жёстко подавят. В итоге всё останется, как было. И нам это не подходит. За эту смену власти не должно пролиться ни капли крови. Ни одной. Так сказать, бархатная революция, которая ознаменует новую эпоху. В общем, нужен толковый план. И с учётом того, что вы меньше, чем за три часа, смогли вломиться во внутреннюю сеть, шансы у нас весьма неплохие.       — Так это был экзамен? — усмехнулась Рейес. Но не зло, не обиженно, а так, будто она только что победила в споре. — Люблю трудные задачки. За что вообще не любят твоего отца?       — А за что обычно не любят диктаторов? Непотизм, коррупция, классовое неравенство. Те, кому не повезло дорваться до власти, голодают и злятся всё сильнее. А я видел лучше многих, как отец и Кейдж ни в чём себе не отказывают.       — Я не слишком разбираюсь в тактике, но, кажется, тут нужна диверсия, — предложила я, вспоминая наш побег из Полиса.       — Не хотелось бы что-нибудь взрывать или сжигать, если ты об этом, — мрачно взглянул на меня Аарон. — Есть толковые идеи?       — Пока ни одной, — я пожала плечами. Рейес задумчиво смотрела в стену. Джон покачал головой.       — Тогда подумайте пока. И я подумаю. А сейчас мне уже пора. Не хочу, чтобы отец что-то заподозрил.       — Перед тем, как ты уйдёшь, хотя бы подскажи, каких подвохов ждать от вашей службы безопасности, чтобы они меня не заметили, — поспешно попросила Рейес. — Сигнал камер Мёрфи просто временно вырубил DoS-атакой через широковещательные адреса. Доступа были не нужны, а остальное будет немного сложнее…       — Сейчас покажу, — он уселся за компьютер рядом с Рэйвен. — А ты пока мне расскажи что-нибудь интересное про ваш «Ковчег», чтобы отец поверил, что я провёл здесь столько времени не впустую.       Они окунулись в обсуждение, негромко переговариваясь. Монти подошёл к ним и тоже включился в беседу. Я взглянула на Мёрфи с плохо скрываемой иронией:       — Ну, что, ты доволен? Мы наконец-то избавились от землян, и теперь мы точно в безопасности. Больше мы не должны рисковать своими жизнями. Какая удача!       — Заткнись, Кларк.       — А ты давай без самодеятельности. Я знаю этот твой взгляд.       — Ничерта ты не знаешь. До сих пор, что странно. А ведь всё просто. Кто первый кинул другого — того и куш. Анья хотела меня кинуть, а я кинул её первым. И мы здесь, потому что папаня Уэллса первым кинул остальной Совет, а Аарон первым предал нас. И предаст ещё раз, если ему так будет выгодно. Тебе так не кажется?       — О чём вы тут шепчетесь? — Грин вернулся к нам бодрым шагом.       — О тебе как раз сплетничали. Пришёл, как всегда, не вовремя. Что, выгнали из-за стола умников?       — Иди ты.       — Сам иди.       Я схватила яблоко с тумбочки, потеряв интерес к беседе. Успела перекусить и немного передохнуть, когда Аарон и Рэйвен закончили свой обмен информацией. Голова гудела от усталости. Вопросы только множились, а мысли путались. Горцу хотелось верить — но не было ли это ощущение обманчивым? В прошлый раз подозрения Мёрфи сделали только хуже. А сейчас? Я не знала. Только заново прокручивала в голове отрывки сегодняшнего дня, боясь что-то упустить.       — Эй, Грин, мы тут подключили к сетке другие комнаты. Некая Харпер очень за тебя волнуется, не знаешь случаем, кто это?       От по-доброму подтрунивающего тона Рэйвен невольно улыбнулась даже я. Монти рванул к компьютеру и выпер оттуда Аарона с Рейес. Она только закатила глаза.       — Кстати, чуть не забыл, — оглянувшись на меня, Аарон усмехнулся. — Я хочу тебе кое-что показать.       — Что? — я внимательно посмотрела в его блестящие озорством глаза. — Я пожалею об этом, да?       — Идём.       — Куда? Снова в сад?       — Увидишь, — с хитрой улыбкой он поднёс пропуск к датчику, повисшему на проводах после наших экспериментов с проводкой. А затем обернулся к Рэйвен и Джону: — Ведите себя хорошо. Я скоро её верну.       Монти даже не заметил, что мы покинули комнату. Аарон вёл меня по длинным коридорам, я молча следовала за ним, пытаясь запомнить указатели и повороты. Но, как и на «Ковчеге», здесь они были все на одно лицо. В лифте он выбрал нулевой уровень — самый близкий к поверхности — и мы долго поднимались в молчании. Намного дольше, чем раньше, но я решила не донимать горца вопросами. Только последовала за ним по очередному коридору к ярко окрашенной широкой двери с надписями «опасно» и «только для сертифицированного персонала». Его пропуск был, очевидно, высшего уровня, потому что двери тут же разошлись в стороны. Изнутри сразу же задуло пронизывающим холодом. Стоило сделать несколько шагов внутрь — мы упёрлись в стеклянную перегородку. По ту сторону вниз уходило что-то похожее на шахту, поделенную на ячейки. Из каждой торчал полукруглый нос боеголовки, мигали лампочки датчиков, контролирующих стабильность показателей. Я обомлела, прикасаясь ладонью к холодному стеклу, и подняла взгляд наверх. Потолок уже не был монолитным гранитом — он был огромными створками, на которых тоже мигали лампочки.       — Ну, как тебе?       — Они что?..       — Нет, не ядерные. Но остались с тех пор. Не пригодились. Мы ведь были секретной военной базой, помнишь?       — Почему вы не использовали их раньше?       — А смысл? Этого боезапаса точно не хватило бы, чтобы уничтожить всех на поверхности. Несколько городов разнести — может быть, но всех? Точно нет. Отец хранил их на случай, если земляне достаточно оборзеют, чтобы представлять для нас действительно серьёзную угрозу. Двери нашего убежища выдержат и не такое, а вот воинственно настроенные дикари — вряд ли.       Аарон зашагал по коридору. Я шла за ним, не в силах оторвать взгляд от зрелища внизу. Величественно и страшно. На противоположном конце пусковой шахты оказалась ещё одна дверь, которая так же легко распахнулась. В потолке были такие же разводные створки на мощных приводах, а внутри зала стояло несколько вертолётов. Почти все были так или иначе разобраны, и только один более-менее напоминал рабочий. Круглая стеклянная кабина с кучей приборов внутри, длинный хвост, огромные лопасти, слегка провисшие, будто лепестки завядшего цветка.       — Меня каждый раз забавляет твоё искреннее изумление.       — У вас всё время они были? Но почему?..       — Ну, знаешь, с высокооктановым бензином сейчас тяжеловато. А эти птички весьма прожорливые. К тому же, очень шумные и заметные. Жаждущие крови земляне потом легко выслеживали всех прибывших. Поэтому они здесь просто стоят уже лет пятьдесят, не меньше.       — Невероятно, — только смогла выдохнуть я, заглядывая в салон одной из «птичек». Внутри расположились два ряда кресел, сверху на специальных крючках свисали специальные гарнитуры с микрофоном.       — Ты явилась с космической станции и в шоке от обычного вертолёта? Серьёзно? — Аарон покачал головой, вздохнув, а потом зашагал дальше к лестнице в дальнем конце ангара. — На самом деле я привёл тебя в этот зал только потому, что иначе наверх не попасть. Идём.       — Наверх? — не поняла я, но послушно пошла следом.       Ступеньки снаружи обледенели. Ботинки костюма утопали в снегу. Аарон помог мне взобраться на площадку, и у меня перехватило дыхание. Оказывается, мы выясняли правду и разрабатывали свои хитроумные планы всю ночь напролёт. Уже светало. Вокруг, сколько хватало взгляда, ввысь взмывали покрытые льдом и снегом горные вершины. Около некоторых клубились облака, будто напоролись на острый шип скалы и теперь не могли улететь прочь. Небо, золотисто-голубое с оттенками розового, казалось совсем бесплотным по сравнению с мощными силуэтами горного хребта. От недостатка кислорода слегка закружилась голова.       — Вот теперь я ждал восторгов, а ты молчишь, — хмыкнул горец. — Сюда по поверхности не добраться.       — Слова уже закончились. Да и я таких не знаю, чтобы сказать, как есть.       Аарон прошагал по укрытым белоснежным полотном стихии створкам. Остановился. Заложил руки за спину и уставился вдаль.       — Это моё любимое место. Здесь чувствуется свобода. Возможно, именно поэтому здесь так холодно и одиноко. Зато всегда хорошо думается.       Я подошла к нему ближе, останавливаясь в паре шагов в стороне, а потом наблюдала, как сверкающий диск солнца выползает из-за гор. Наверное, тяжело было знать, что снаружи такой огромный прекрасный мир, что он совсем рядом, а затем снова спускаться в унылое подземелье. Но хотя бы можно было сразу не строить иллюзий, что мир так легко покорится. Советники умело убедили нас на «Ковчеге» в этой лжи. А здесь остро, как нигде, ощущалась собственная ничтожность.       — Это не вы создали этот ужасный вирус. Природа сама это сделала, — зачем-то сказала я уже очевидное.       Зачем было тратить время и ресурсы на неконтролируемый вирус, когда под рукой целый арсенал?       — Да уж. В равнодушной жестокой изобретательности нам до неё далеко.       — Почему ты привёл меня сюда?       — Не знаю. Ты говорила про доверие, и я решил показать тебе немного своего мира. Я хочу, чтобы мы подружились.       — Подружились?       — Да. Разве не этого вы с Блейком хотели с самого начала? Всех помирить. Так вот, я готов. Если у нас всё получится с нашим маленьким переворотом, я готов предоставить свои ресурсы в обмен на ресурсы с поверхности. То же самое касается «Ковчега». Отец отказывается это видеть, но без достаточной подпитки внешними ресурсами у нас всё становится только хуже. Надеюсь, мои шрамы от пыток землян убедят всех, что я абсолютно объективен в этом вопросе. И станут ярким примером прощения непрощаемого.       — Ты знаешь, что бензин можно сделать не только из нефти?       — Чего?       — Технологию изобрели ещё в двадцатом веке. К двадцать первому довели до идеала. Нужен природный газ или, например, продукт горения угля или любой другой биомассы. Синтетическая нефть к тому же намного экологичнее природной. Она свободна от лишних примесей, и при горении топлива из неё выделяется только углекислый газ и вода. У нас есть чертежи установки. Ваши вертолёты смогут снова летать, Аарон.       Он улыбнулся, и я улыбнулась в ответ. Разве человечеству не повезло, когда в одной точке пространства-времени встретились три идиота из разных миров, готовые душу продать для спасения технического прогресса? Несмотря на все риски, я снова чувствовала надежду. Она пульсом билась в артериях.       Когда мы снова шагали через зал с боеголовками, я всё так же не могла оторвать от них взгляда. Вздрогнула только когда двери в хранилище разъехались в стороны раньше, чем мы успели до них дойти. В ярком свете ламп перед нами стоял президент Уоллес с двумя телохранителями за спиной. Когда он шагнул вперёд, они последовали за ним синхронно, будто тени.       — Кларк Гриффин, если не ошибаюсь.       — Не ошибаетесь.       — Отчего тебе захотелось погулять с Кларк именно здесь, Аарон? Сада оказалось недостаточно?       Горец подобрался, напряжённо сглотнув.       — Кларк никак не хотела верить, что мы можем одним махом уничтожить всех, кого она так ждёт из космоса. Пришлось продемонстрировать лично.       — Вот оно что, — президент покачал головой и почти недовольно цокнул, взглянув на наши мокрые ботинки. — Твоя Джульетта в курсе, что ты тут рассветы уже с другой встречаешь?       — При чём тут Джульетта? — Аарон разозлился только от одного упоминания её имени. Но старший Уоллес по-своему истолковал его гнев. Принял его за стыд ребёнка, пойманного на горячем, и снова цокнул с неодобрением.       — Дурак дураком. И каждая новая хуже предыдущей… Ещё бы земную дикарку сюда притащил. Когда ты уже начнёшь думать головой?       — Ты даже не дал мне поговорить с Джульеттой!       — Зато ты увидел её. Она жива и здорова. Пока что. Но ты начинаешь снова меня огорчать. Определись уже со своей пассией!       — А что, так непонятно, какой лучше шантажировать? — в порыве злости выпалил горец, но тут же осёкся под напором сурового взгляда. — Прости, отец. Больше такого не повторится. Пребывание среди дикарей плохо на меня повлияло.       — Я вижу, — недовольно поджал губы президент. — Иди выспись. А потом тебя ждёт Кейдж.       Аарон кивнул и, ничего не ответив, ушёл к лифту. Меня всё ещё разбирало непонятное нервозное веселье от предположения его отца о нашем романе. Я была не уверена, что для него вообще может существовать хоть кто-то, кроме той самой Джульетты. И понимала его в этом, потому что для меня тоже теперь не существовало никого, кроме одного невероятного землянина.       — Расстроилась, что я прервал ваше милое рандеву?       — Расстроилась, что вы хотите уничтожить мой дом, президент.       — Да? Тогда в качестве извинений хочу пригласить тебя на чай. Пойдём, уверен, ты ни разу не пробовала молочный улун.       Стол был завален угощениями на любой вкус. Канапе, тарталетки, фрукты, ягоды, пирожные. Такого разнообразия закусок я не видела даже на праздниках землян. Личные апартаменты президента были заполнены предметами, будто сошедшими с фотографий из прошлого: деревянная резная мебель старого образца, изысканные ковры, позолоченный фарфоровый сервиз. Все стены были завешаны картинами. Искусство никогда не было моей сильной стороной, но пару известных полотен узнала даже я. Пруд с кувшинками, нарисованный небрежно и живо, что-то отдалённо напоминал. Разливая чай, президент заметил моё замешательство и поспешил развеять сомнения:       — Все подлинники. — А затем придвинул ко мне изящную фарфоровую чашку. — Их успели эвакуировать. Доставили последним вертолётом до закрытия всех дверей. В хранилище есть больше. Я периодически меняю себе экспозицию. Сейчас вот импрессионизм. Ренуар, Моне, Дега. Вижу, тебе приглянулись «Водяные лилии».       Я молчала. Уоллес демонстративно поднёс чашку к губам, делая глоток. И если внешне Аарон едва ли был хоть немного похож на отца, то этот хитрый прищур и вкрадчивую манеру вести беседу точно перенял от него. Нервно поёрзав на стуле, я напомнила себе, что президенту мы при любом раскладе нужнее живые, чем мёртвые. От напитка в чашке комнату обволакивал яркий медово-цветочный аромат.       — Почему не пробуешь чай? Потрясающе полезный для здоровья. Его выращивают в теплице специально для нашей семьи. Этому сорту уже около тысячи лет, именно его использовали во время церемонии гун фу ча в Китае. Не бойся. Он не отравлен. Я бы не посмел испортить хоть чем-то столь благородный напиток.       В отличие от Уоллеса, в землянах не было ни грамма этой подчёркнутой аристократичности и чопорной вежливости. Но, несмотря на раздражающий снобизм, у президента явно была харизма и способность располагать к себе людей. Я должна была его ненавидеть, но вместо этого только смотрела на фарфоровую чашку перед собой и испытывала лёгкую неприязнь.       — Ладно. Скажи мне вот что, Кларк. Что там задумал мой сын?       — У него и спросите. Откуда мне знать?       — О, брось. Я уверен, что он рассказывал тебе всякие душещипательные истории о социальном неравенстве и несправедливости, которые влила ему в уши эта девчонка. Что я тиран, пирующий в роскоши, пока остальные страдают. Он ни дня в своей жизни не испытывал нужды, а теперь решил бороться за голодную чернь. Каким же надо быть идиотом, чтобы сражаться за тех, кого даже не понимаешь?       — И, по-вашему, честно сидеть среди всего этого изобилия, пока другие голодают?       — Вам не хочется принимать это в силу максимализма, но мир не может быть честным. Он никогда и не был с самого начала времён. С тех пор, как первые молекулы соединились в простейший ДНК и научились сами себя копировать, вся жизнь — это бесконечная конкуренция за ресурсы для самовоспроизводства. Со временем ДНК обросли сложными машинами для этого вроде нас с тобой. Но ничего не поменялось.       — Я тоже знакома с теорией эгоистичного гена. Но, в отличие от вас, не пытаюсь оправдывать законами мироздания свои эгоистичные порывы.       — Возможно, именно поэтому сейчас я президент, а ты — моя пленница, — с насмешливой улыбкой ответил Уоллес. — Часто восприятие реальности реальнее самой реальности. Оно решает всё.       — Что вам от нас надо?       — Только защита от необдуманных поступков ваших Советников. Я не садист, я не наслаждаюсь, причиняя кому-то боль. Только если того требуют обстоятельства…       — Многим застлает глаза ненависть к порядкам, зависть и жажда власти. Но вы? Вы уже у власти. Порядки тоже устроены так, как вы захотите. Зависть? К кому? Разве что к самому себе. Так зачем вам всё это? Зачем идти с оружием, когда можно прийти с белым флагом?       — Я хочу получить максимум, а исторически так сложилось, что максимум можно получить только с позиции силы. Сколько история видела успешных альянсов между двумя сильными врагами, несмотря на годы противостояния? А сколько раз личным успехом для меньшей стороны закончилось слияние с большей?       Больше всего меня напугала краткая мысль, что в его словах есть смысл. Что он не звучал чокнутым диктатором, а просто ещё одним лидером своего народа, борющимся за свои интересы. Когда враг обретал человеческое лицо вместо абстрактного зла, желание его победить переставало быть таким однозначным. Как опытный политик, президент, видимо, этого и добивался. Потому что он лучше многих знал, что даже миг сомнения в критический момент мог решить всё.       — Аарон говорил, что ты очень хороша в химии. Нам нужны такие люди.       — Они всем нужны, — невесело усмехнулась я. — Если вы хотели меня завербовать, то явно не с того начали.       — Я сделал тебе одолжение, сохранив жизнь дикарям. А ещё я знаю, что твоя мать состоит в Совете «Ковчега», — очевидно, этой фразой он надеялся меня потрясти, но я уже настолько устала, что не смогла даже изобразить изумление. — Знаешь, я редко делаю такие предложения, так что слушай внимательно. Я готов предоставить тебе, твоей матери и ещё кому угодно, кого ты назовёшь, места в своём ближайшем окружении. Вы сможете спокойно жить здесь под моим покровительством в сытости и достатке. Заниматься любимым делом. Договоримся мы со станцией или нет, вы всё равно будете в плюсе. У нас нет проблем ни с жизнеобеспечением, ни с дикарями. Нужно только сотрудничать. Как тебе?       «Кто первый кинул другого — того и куш», — всплыли в голове слова Мёрфи. Может, в конце концов, он был не так уж и не прав?       — Я подумаю над вашим предложением, — пообещала я, поднимаясь со стула.       — Так что всё-таки предложил тебе мой сын?       — То же самое, что и вы: никаких гарантий.       Уоллес засмеялся, покачивая головой.       — Ты мне всё больше нравишься.       — Мы закончили?       — Ты даже не попробовала чай.       — С некоторых пор я его не пью. Долгая история. Я могу вернуться к своим сокамерникам?       — Разумеется. Тебя проводят мои люди.       Когда я вернулась, всех уже сморил сон. Я и сама рухнула на постель без сил после суток на ногах, за которые изменилось буквально всё.       Мне снился «Ковчег». Я брела по безлюдным коридорам в полной тишине, которую внезапно прорезал звон бьющегося стекла, а затем — полный боли крик. Тот самый, от которого всё тело тут же покрылось холодным потом. Я шагнула прямо, видя младшую себя со спины рядом с мамой. Возле меня стоял маленький Уэллс рядом с отцом. И все мы смотрели прямо, на извивающегося в судорогах пациента. Стоило мне сделать ещё пару шагов ближе, я разглядела его. Обомлела от ужаса. Он снова закричал, и в искажённом болью бледном лице я узнала Уэллса. Его старшую версию.       Я резко распахнула глаза, вздрагивая. Сердце билось так сильно, будто я только пробежала марафон. Пальцы похолодели и дрожали. Мне не снилось это уже несколько лет. Видимо, сегодня мозг решил, что пора напомнить мне счастливое детство. Как будто в моей жизни и без того было недостаточно кошмаров. Я снова закрыла глаза, пытаясь выровнять дыхание.       — Всё в порядке? — спросила Рэйвен, отвлекаясь от компьютера.       — Если можно так сказать, — отозвалась я. — Который час? Уже что, вечер?       По словам Рейес, я проспала не меньше десяти часов, но всё тело болело так, будто не больше четырёх. Монти и Джон сползли со своих коек, чтобы в деталях расспросить меня о том, где я вчера побывала. Настроения на светские беседы не было ни у кого, поэтому кратко обсудив всё, мы замолчали. Я уставилась в стену, пытаясь размышлять, но перед глазами всё ещё стояли образы из недавнего кошмара. Бьющиеся колбы. Пациент. Его боль. И моя. Я едва не зарычала от отчаяния, что мне больше не подконтролен даже собственный разум, но тут в голове словно что-то щёлкнуло. От внезапной идеи по спине даже пробежали мурашки. Мозг не пытался напугать меня. Он пытался дать мне решение!       — Я хочу поговорить с президентом Уоллесом, — уверено заявила я охране, которая разносила нам ужин.       — Ты… чего хочешь?! — ожидаемо удивился Мёрфи. Рэйвен и Монти обменялись озадаченными взглядами.       — Доверьтесь мне, — попросила я, пока мою просьбу передавали высшему руководству по рации.       — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — покачала головой Рейес.       Я тоже надеялась, что знаю. Бесчисленное множество вещей могло пойти не так. Но и других вариантов не было и быть не могло.       — Не ожидал так быстро тебя увидеть, Кларк, — президент расплылся в довольной улыбке. — Мы тут как раз собирались ужинать. Замечательно, что ты решила составить нам компанию.       Стол снова ломился от еды. Я встретилась взглядами с Аароном, но он быстро отвёл глаза, стараясь не выдать своё замешательство. С куда большим любопытством меня разглядывал его старший брат, пока я усаживалась на одно из свободных мест. Напряжение и неловкость давили на плечи, не давая даже нормально вздохнуть. Блюдо, стоявшее передо мной, пахло просто восхитительно, но в горле настолько пересохло, что стало даже трудно глотать.       — Благодарю вас за гостеприимство, — бросила я, поддерживая эту игру в приличия.       — Разумеется, дорогая! Угощайся. Всё в твоём распоряжении.       — А почему ты позволил ей ужинать с нами, отец? Может, тогда ещё и Джульетту позовём, раз у нас тут и так за столом пленница? — со злой иронией проговорил Кейдж, явно пытаясь уколоть брата. Аарон как-то умудрился промолчать — только сжал челюсти так сильно, что я через стол услышала скрежет зубов.       — Отчего же нет, — улыбнулся президент. — Даже приговорённым к смерти положен последний ужин. Приведите к нам девчонку!       — Что? Приговорённым? Я… да я же ничего не сделал!       — Вот именно. Ты ничего плохого не сделал, Аарон, поэтому заслужил личную встречу вместо кадров с камеры. А говорил ещё, что я излишне жесток. Сама доброта!       — Да. Конечно, — опустил голову тот. — Спасибо. Отец.       Повисла тяжёлая тишина. Лезвие ножа мерзко скрипело по блюду, пока Кейдж разрезал румяную курицу, фаршированную овощами. Я, сбитая с толку этим фарсом, пытающимся быть похожим на семейный ужин, даже не знала, когда стоит начать говорить. Аарон уставился в свою пустую тарелку. Если бы взгляды умели разрушать, от этой комнаты уже бы не осталось и следа. Зависшая в воздухе напряжённость только усиливалась. Я даже вздохнула с облегчением, когда двери разъехались в сторону. В сопровождении охранника президента внутрь шагнула хрупкая девушка. Спутанные рыжые волосы слегка закрывали лицо, но невозможно было не заметить из-под них пронзительный взгляд зелёных глаз. Аарон узнал вошедшую сразу. Подскочил так резко, что ножки стула проскользили по полу с неприятным скрипом. Застыл, глядя на неё. Она тоже замерла, не понимая, что происходит. Наверняка, не веря своим глазам.       — Чего встала? Садись. Знакомься. Это Кларк, — усмехнулся Кейдж.       — Джульетта… — едва слышно сказал Аарон, неотрывно наблюдая за ней.       Когда она опустилась на стул рядом со мной, то не сдержала всхлип и тут же зажала рот рукой. Слёзы потекли по её щекам, но по глазам я видела, что она улыбается сквозь рыдания. Под пристальным взглядом отца Аарон тоже медленно сел обратно, боясь сделать хоть одно лишнее движение, хотя наверняка больше всего на свете хотел оказаться рядом с Джульеттой. Президент наблюдал за этим со скепсисом. Он убеждал меня, что не садист, но боль его сына ощущалась даже на расстоянии. Смотреть Аарону в глаза и вовсе невозможно было без содрогания. Уоллес-старший, видимо, считал, что исполняет свой отцовский долг: воспитывает и закаляет характер, вправляя мозги сыну-идиоту. Но этим только взращивал в нём ненависть к самому себе.       — Ты жив. Я знала, что ты жив, — едва слышно прошептала Джульетта.       — Жаль, что тебя зовут не Ромео, дорогой брат, так была бы просто хрестоматийная трагедия, — саркастично сказал Кейдж.       Несмотря на то, что из-за горца мне пришлось буквально своими руками разрушить отношения с Беллами, всё равно захотелось воткнуть вилку в глаз его тупому брату. Наблюдать за этим не было приятно. Было больно. Это было слишком. Аарон хотя бы не глумился над моей болью и, похоже, именно поэтому заступился за землян тогда перед отцом. Такой же заложник обстоятельств, он пытался помочь, как мог. А я могла только восхититься его стойкостью. Не каждый смог бы выстоять под таким давлением. И не схватиться за вилку.       — Довольно, Кейдж. Думаю, нам следует побыстрее обсудить все деловые вопросы, чтобы потом насладиться трапезой в более неформальной обстановке. Угощайтесь все, не стесняйтесь, — заявил президент, отпивая из своего бокала. — Кларк, как я понимаю, ты пришла обсудить моё вчерашнее предложение?       — Так и есть. Я решила, что хочу его принять.       — В самом деле?       — У меня есть ряд условий. И предложений.       — Вот как. Я слушаю.       — Вы сказали, что хотите захватить «Ковчег». Что ж. Я знаю, как это сделать. При чём, что вам должно быть очень интересно, с минимальными потерями с обеих сторон. У меня есть план. Я помогу вам. В ответ я требую безопасности для всех моих людей здесь. А также полный иммунитет для своего отца, матери и её супруги. А ещё возможность свободно перемещаться здесь и выходить на поверхность, когда всё получится. Это жалкое положение пленницы меня не устраивает.       Аарон ошарашенно посмотрел на меня, впервые с появления Джульетты оторвав от неё взгляд. Она тоже повернулась ко мне, начиная догадываться, кто я и откуда. И что предлагаю их врагу. Кейдж аж подался вперёд, впечатлённый моей речью, но в разговор лезть не спешил. Оставлял право переговоров отцу. А тот расплылся в довольной улыбке.       — Допустим, я принимаю твои условия. Каков твой план?       — Не так быстро. Сначала — гарантии, что всё будет именно так.       — Гарантии? Дорогая, мне вовсе не интересно вредить тебе. Вы нужны мне. Я же сказал. Я хочу дружить. Неужели не понимаешь? Я был глубоко впечатлён историями Аарона о вашей попытке побега, электрических автомобилях и прочих вещах, что вы смогли создать из ничего. Люди с таким резюме среди наших лентяев просто на вес золота. Вы выгодны мне по всем параметрам, как ни крути. Поэтому я буду рад любому человеку с «Ковчега» в своих рядах. Мне скорее интересно, что тебя заставило принять такое решение. Почему, Кларк? Почему ты хочешь с нами дружить?       — Всё просто. Я хорошо подумала о нашей беседе и решила извлечь максимум выгоды из, казалось бы, безвыходной ситуации. У нас весьма сложная история взаимоотношений с землянами, буквально все там охотятся за нашими головами. Уверена, Аарон объяснил всё, как есть. Раз уж мы не можем спокойно улететь в космос и переждать беду там, то сделаем это здесь. Пусть будет так. Да, я прожила на станции почти всю жизнь, но... Теперь я не испытываю много тёплых чувств к своему прежнему дому, не могу, не после того, как они выкинули нас совсем одних в этот кошмар и просто забыли. Они могли куда больше. Такой быстрый ремонт второго корабля это только подтверждает. Но до того они предпочли сбросить сюда только нас. Они ничем не лучше и не хуже вас. Впрочем, я не жажду жертв. Ничьих. Хочу, чтобы всё решилось как можно скорее. И как можно более мирным путём.       Президент снова довольно улыбнулся. Аарон выглядел так, будто я только что хорошенько зарядила ему под дых. Он явно не предполагал, что он окажется не единственным дьяволом, сделку с которым я захочу принять. Кто первым кинул другого — того и куш.       — Что же. Я очень хочу услышать твои идеи, как мы можем этого добиться.       — Судя по вашей осведомлённости о том, кто моя мать, у вас явно есть какой-то информатор на «Ковчеге», — я улыбнулась максимально мило. — Так вот, можете проверить мои слова, спросив у него. Станция спроектирована так, чтобы система вентиляции была максимально гибкой. В любой момент может случиться разгерметизация, пожар или ещё что похуже. Можно включать и отключать от жизнеобеспечения целые отсеки. Можно подавать в них разный состав воздуха. Компьютер позволяет регулировать это до долей процента. Отключить подачу кислорода в отсек просто так он ни за что не позволит, конечно, даже с наивысшим уровнем доступа. Но можно кое-что добавить в состав подаваемого воздуха. Это не запрещено.       — Добавить? Что?       — Незадолго до Третьей Мировой одна из крупнейших фармацевтических компаний того времени изобрела крайне эффективный усыпляющий газ. Даже небольшой концентрации было достаточно, чтобы человека вырубило весьма быстро. Наши врачи на станции использовали и продолжают использовать его в качестве наркоза. Я видела, как его синтезируют, и даже во время лабораторных работ делала это сама. Моя мать главная в медицинском отсеке, вы и сами знаете. Она меня научила. Можете спросить главу своей лаборатории, информатора или порыться в архивах. У вас точно должна быть информация о нём. Пентатриосфен не токсичен. Быстр. Эффективен. И может усыпить весь «Ковчег» меньше, чем за час. Они проснутся в совершенно новой реальности, и не прольётся ни единой капли крови. Вот мой план.       Я наслаждалась произведённым эффектом. Аарон и Джульетта смотрели на меня в немом ужасе, Данте и Кейдж — с восхищением. Сейчас должны были посыпаться вопросы, но я не нервничала. Я не сказала ни слова лжи. Ни про усыпляющий газ, ни про вентиляционную систему «Ковчега».       — Звучит идеально, — заключил президент.       — Я знаю, — довольно улыбнулась я. — Осталось только синтезировать его в нужном объёме. Но, раз вы смогли создать даже вакцину, ваша лаборатория явно позволяет подобное. Я могу этим заняться с вашего позволения, президент Уоллес.       — Учти, что я проверю всё, что ты сказала. Если всё окажется правдой, Кейдж будет тщательно контролировать процесс создания этого пента… в общем, газа.       — Без проблем. Проверяйте, сколько влезет. Я была с вами полностью честна.       — Я рад, что ты выбрала нашу сторону, Кларк. Предлагаю за это выпить. Тост — за наших новых союзников! — президент поднял бокал. Кейдж последовал за ним. Аарон вынужден был присоединиться к торжеству ненавистных отца и брата, пока его побледневшая возлюбленная неподвижно сидела рядом со мной.       — Джульетта, дорогая, что ты думаешь об открывшихся перспективах? — снова взялся за старое Кейдж. — Я безумно рад, что ты одна из первых узнала о нашем грядущем могуществе.       — Могущество — это точно не про тебя, ублюдок, — не выдержав, зло выплюнула она.       — Что ты сказала? — сощурился он, багровея, и резко встал.       — Только попробуй тронь её. Я за себя не отвечаю, — угрожающе процедил Аарон. — И вообще, дорогой брат, на правду не обижаются. Она права.       — А мнения выродков я не спрашивал!       — Кейдж, успокойся, — встрял президент. — Не реагируй на эти топорные провокации.       — Хорошо, — зло выдохнул он, но не сел обратно. Обошёл стол, остановился рядом с Джульеттой, схватил её за подбородок и заставил повернуть к нему голову: — Но эта мразь должна знать своё место. Симпатичная. Пусть сегодня ночует у меня.       — Убрал руки! Сейчас же! Убрал я сказал! — прошипел Аарон, тоже вскакивая на ноги. — Или я тебе их оторву вслед за твоим крохотным рудиментом между ног, слышал меня, ублюдок? Отпусти. Её. Немедленно!       — А ну угомонились! Хватит меня позорить! Боги! — рявкнул президент и бросил яростный взгляд на Кейджа: — Зря я понадеялся на ваше благоразумие и решил проявить милосердие! Такое чувство, что ты тоже перенял привычки дикарей. Жестокость должна быть оправданной, а ты переходишь все границы. Довольно! Уведите девчонку обратно в темницу, без моего приказа никого не впускать и не выпускать.       — Отец, позволь мне только… — начал Аарон, но президент тут же оборвал его.       — Нет. Ты тоже ужасно себя вёл. Одно твоё присутствие пробуждает в Кейдже только самое худшее. Вон отсюда. Аарона тоже уведите, — указал он охране на сына. — Заприте. Пропуск отобрать. Пусть подумает о своём поведении.       — Понял, подонок? — злорадно усмехнулся Кейдж, усаживаясь рядом с отцом.       Аарон только бессильно сжал кулаки, пока охрана отца выпихивала его из апартаментов. Если до этого у меня и проскакивала мысль попробовать что-то со стола, то теперь при мысли о еде даже тошнило, несмотря на голод. Всё в этой комнате казалось пропитанным мерзостью и ложным чувством собственного превосходства. Ублюдков хуже Кейджа я встречала только во «Втором Рассвете». Или не встречала вообще.       Я провела с Уоллесами ещё не меньше часа. И если общество президента было хотя бы интересным, то его старший сын бесил меня до дрожи. Стоило Аарону и Джульетте покинуть помещение, Кейдж в самом деле стал больше походить на отца в манерах и выражениях, но липкие взгляды в мою сторону всё равно выдавали гнилую натуру. Наверняка, ему даже не нравилась Джульетта. Не нравилась я. Ему нравилось чувство вседозволенности и власти, чувство, что он может так смотреть и прокручивать в голове свои мерзкие мысли. Мне становилось дурно, когда я думала, что придётся трудиться под его наблюдением. Но президент был непреклонен.       И пока я дни напролёт работала в лаборатории под пристальным наблюдением Кейджа, Рэйвен и Джон всё лучше изучали внутреннюю систему бункера. Даже с теми инструкциями, что оставил Аарон, незаметно пробраться во многие части сети было весьма нелегко. Но они не зря были лучшими: с каждым днём влезали всё глубже и всё дальше. Время уже начинало поджимать: меня несколько раз вызывали на сеансы связи с «Ковчегом». Они докладывали о готовности вылететь со дня на день.       Аарона я случайно встретила в коридоре по пути в лабораторию. Он шёл куда-то под конвоем, но ради меня врывался из кольца охраны и схватил за локоть, останавливая. Моя охрана впала в краткое замешательство, но лезть к президентскому сыну не стала.       — Что тебе наобещал мой отец? Ты серьёзно ему поверила?       — А что такого?       — Что такого? Ты шутишь?       — Не лезь в мои дела. Ты первый меня предал, хотя мог предупредить. Теперь уж извини, что я преследую свои интересы.       — Ты не понимаешь, с кем связалась. Да они же…       — Мистер Уоллес, пойдёмте, иначе мне придётся доложить вашему отцу, — проговорил один из охранников.       Аарон посмотрел на меня, ища хоть какое-то понимание или согласие, но не нашёл их в моих глазах. Он отпустил мою руку и, понурив голову, зашагал дальше по коридору. Мне даже захотелось бросить что-то вслед, но я не позволила себе поддаться эмоциям. Мои соглядатаи непременно доложили бы каждое слово Кейджу. А самый гадкий из Уоллесов и без того в лаборатории не давал мне прохода. Делал вид, что контролирует рабочий процесс, а потом будто бы невзначай касался моей талии, сопровождая это сальным взглядом. Сжимая зубы, я терпела и даже ни разу не послала его к чёрту. Боялась, что такое только спровоцирует его. А лишние проблемы пока были ни к чему.       Несмотря на все договорённости и скорый прилёт делегации со станции, иногда мне казалось, что я заперта в этом подземелье навечно. Я понятия не имела, смогу ли вообще хоть когда-то выбраться отсюда. Вернуть себе хоть какую-то свободу. Спасти всё, что было мне дорого. И чтобы совсем не впасть в тоску, иногда я просто позволяла себе закрыть глаза. Лечь. И вспоминать. Моя усовершенствованная генной инженерией память всегда впитывала всё в мельчайших деталях. Раньше — бесчисленные учебники и обучающие фильмы. Сейчас — огромный новый мир. Поэтому даже первую встречу с землянами я помнила так хорошо, будто она случилась вчера. Помнила всех, кто показал мне Землю по-настоящему. Особенно его. Беллами. Помнила наши прогулки по городу, полные перепалок. Танцы на празднике. Наш поцелуй на балконе после них, когда я окончательно пропала, хотя сама ещё этого не поняла. Всё, что было после. Я так скучала. Не раз я позорно повторяла за Джульеттой на том ужине Уоллесов: улыбалась сквозь слёзы, зажимая рот, чтобы никто не услышал, что я плачу. Хотелось верить, что та невидимая нить, которая сводила нас друг с другом раз за разом, не оборвалась. Что она сведёт нас снова.       — Кажется, я нашла его, — заявила Рейес тем утром, когда мы уже почти потеряли надежду. Её тон был уставшим, под глазами залегли тёмные круги. Она явно не спала всю ночь напролёт. Но нашла.       — Кого? — не поняла я.       — Способ включить аварийный режим без президентского пароля. Аарон говорил про возможную лазейку, но не знал, где искать. А я нашла.       Я невольно затаила дыхание. Вот диверсия, которую мы искали.       — Сегодня?       — Да. Сегодня.       Тянуть было больше некуда, я и сама это понимала. Старт миссии с «Ковчега» был запланирован на ближайшие девяносто шесть часов. Синтезированный газ уже ждал своего часа в баллонах. Сегодня с работниками лаборатории я должна была закончить последнюю партию. Активация аварийного режима означала режим чрезвычайной ситуации. На этот случай у руководства была возможность сбежать в специальный безопасный отсек, который был полностью автономен от остальной части бункера. Кроме одной маленькой детали — вентиляции. Узел обоих воздуховодов по чертежам, данным Аароном, был именно у лаборатории. За очередной заблокированной дверью, которая с некоторых пор перестала быть проблемой. С тех самых, как меня ежеминутно раздражал своим присутствием избалованный и заносчивый сын президента с пропуском высшего уровня.       — О чём задумалась, дорогуша? — я сама не заметила, как Кейдж оказался рядом. Я оглядела его самым таинственным из возможных взглядов и вздохнула. — Ну?       — На самом деле… думала… про кое-что, что не даёт мне покоя.       — Что именно? Что-то обо мне, а? — елейно уточнил он.       Я едва не сморщилась, когда этот гад наклонился ближе. Надеялась только, что последующая улыбка вышла максимально обольстительной.       — Да. О вас. О том, что… что я хочу, чтобы мы остались наедине.       — Прямо здесь?       — Да, здесь. Мне тут очень нравится, — ответила я и даже слегка виновато прикусила губу. Получила в ответ очередной мерзкий взгляд. Даже затошнило.       — И чем ты хочешь тут заняться? — его рука дотронулась до моего плеча и заскользила по спине всё ниже и ниже. Пришлось прикусить губу ещё сильнее, чтобы улыбка внезапно не превратилась в злобный оскал.       — Химией. Кажется, я в этом хороша, — ответила я и нахмурилась, бросая недовольный взгляд на многолюдную лабораторию. Потом попыталась звучать максимально кокетливо: — Но, боюсь, это придётся отложить, да?       Не знаю, на что он купился больше — на мою актёрскую игру или на своё собственное стремление выдать желаемое за действительное — но отправился делать именно то, что я хотела. Выпроваживал лаборантов сегодня на отдых пораньше. Возражать Уоллесу никто не пытался. Я успела написать Рэйвен и Джону короткое сообщение, чтобы были готовы, а затем коснулась свёрнутой тканевой салфетки в кармане костюма. Я вымочила её в сжиженном газе. Приложить ко носу и рту — вырубит за секунд тридцать. Это не хлороформ, которому нужно было пять минут, это — будущее. Сердце испуганно билось в груди от ужаса ситуации, в которую я сама себя загоняла, но выбора не было. Пропуск сам себя не добудет. А кем был Кейдж по сравнению со «Вторым Рассветом»?       — Знал, что ты не устоишь, — Кейдж резко со спины схватил меня за плечи, и раньше, чем я успела вздрогнуть, провёл по моей руке. Нырнул в карман и вместе с моей ладонью сжал салфетку, склонился к уху: — Знал, что ты не устоишь перед желанием попробовать меня обмануть. Думаешь, что самая умная, дорогуша? Ошибаешься. Но сейчас получишь всё, о чём просила.       Я застыла. А потом подумала, что Уоллесу до навыков землян ещё дальше, чем мне. У моей шеи не было кинжала. На «Ковчеге» меня не зря учили самообороне. Со всего размаху я ударила его локтем по рёбрам и успела развернуться. Он всё равно схватил мои завязанные в хвост волосы. Потянул на себя. Я вцепилась обеими ладонями в его запястье, а потом крепко обхватила мизинец. Вывернула в обратную от запястья сторону прямо к себе. От боли он разжал хватку и согнул руку в локте. Дал мне пару мгновений на атаку — и я ими воспользовалась. Быстрым движением ударила прямиком в солнечное сплетение. Несмотря на то, что я была явно слабее, такой удар ему не понравился. От боли он согнулся пополам и глухо застонал.       Салфетка, пропитанная усыпляющим составом, валялась на полу. Нужно было только схватить её и организовать простецкий захват со спины, чтобы приложить к лицу. Поднять я успела, а вот обойти Кейджа — нет. Он толкнул меня на пол, всем весом навалился сверху. От удара в голове помутилось. Крепко, до синяков, до боли ублюдок вцепился в моё запястье, пытался усыпить меня моим же средством, прижав к лицу салфетку. Я едва выдерживала давление, второй рукой пытаясь достать своё спасение из рукава костюма.       — Знаешь, что случилось с предыдущим подонком, который пытался сделать то же самое, что и ты? — прошипела ему в лицо я, тяжело дыша.       — Ему понравилось? Ты ведь сама напросилась, маленькая сука!       — Ему повезло, потому что я до него не добралась. А вот от тебя удача отвернулась, ублюдок.       Одним резким движением я воткнула крохотный кинжал прямиком ему в глаз. Брызнула кровь, Кейдж издал пронзительный вопль, откатываясь в сторону. Протяжно скулил, когда я вытащила его и прижала лезвие к его сонной артерии на шее.       — Только пошевелишься — будешь смотреть, как твоя кровь зальёт всю лабораторию за пару минут. А потом ты сдохнешь, мразь.       — Отец выпотрошит тебя, дрянь!       — И даже здесь не можешь без папочки. Ты так жалок. Где пропуск? Говори!       Кейдж снова завыл от боли в развороченной глазнице. Двери в лабораторию внезапно распахнулись, являя взору слегка перепуганных Рэйвен и Монти. Джон появился следом, сжимая в руке пистолет, похоже, отобранный у кого-то из охраны.       — Ну, вот. Мы старались прийти вовремя и, кажется, всё равно опоздали на вечеринку, — выдал Мёрфи, покачивая головой.       — Мне тут вообще-то помощь не помешает, — раздражённо бросила я.       — Понял-понял, — Джон в защитном жесте поднял руки, а потом в несколько быстрых шагов оказался рядом, прижимая дуло пистолета к виску президентского сына. Монти скрутил его руки в крепкий захват.       Я отодвинулась, слегка переводя дыхание и пряча кинжал обратно в ножны. Мысленно отметила необходимость поблагодарить Беллами за подарок. Кажется, сработало. Рэйвен рванула к компьютерам, пока Джон доставал пропуск из внутреннего кармана пиджака Кейджа. Протянул его мне и кивнул в сторону Рейес. Я поняла всё без слов: взяла его и тут же отнесла ей. Она приложила его к специальному датчику, и теперь нам был предоставлен наивысший уровень доступа в системе, кроме, разве что, президентского. Все действия этого уровня привилегий тщательно отслеживались отделом внутренней безопасности. Именно поэтому раньше мы даже не пытались брать тот же пропуск у Аарона, а теперь… Теперь пришло время выйти из тени.       Парой команд Рэйвен заблокировала все внешние двери, ведущие в лабораторный отсек, и принялась за ту самую лазейку, которую нашла ночью. Джон и Монти потащили скулящего Уоллеса к техническим помещениям с воздуховодами. Для пленника в руках у Грина был моток жгутов. Кейдж уже умолял усыпить его хорошей дозой наркоза, потому что боль стала ужасающей, а я только зло усмехнулась про себя. Терпение, мистер Уоллес. Терпение.       Под потолком раздалась тревожная сирена. В лампах помимо ламп дневного света замигали яркие красные светодиоды.       — Внимание! Уровень угрозы — оранжевый! Внимание! Уровень угрозы — оранжевый! Всем проследовать в доступные капсулы безопасности. Внимание!..       — Всех лучших программистов явно забрали на «Ковчег». Нашу систему я так и не смогла взломать за пять лет. А их код — говно. В дуршлаге и то меньше дыр, — гордо выпрямив спину, сказала Рэйвен. — Сейчас они будут пытаться заблокировать нас или ломануть. Но стоит ли мне говорить, что ни на то, ни на другое у них нет шансов? — на её губах играла довольная улыбка. — Знаешь, почему? Потому что я взломала и вырубила их первыми. Мёрфи подсказал трюк. Пока они разберутся с этой маленькой пакостью, которую я отправила на главный и резервный узел маршрутизации, наверное, пройдёт пара дней. Хотя с их уровнем компетенции это даже излишне оптимистичный прогноз.       Введя ещё пару кратких команд, она вывела на мониторы лаборатории камеры наблюдения по всему бункеру. В коридорах начиналась паника и лёгкая давка. В толпе легко можно было рассмотреть отряды охраны, распихивающие обычных обитателей «Маунт Уэзэр», чтобы вверенная им важная шишка могла спокойно добраться до «капсулы безопасности». Пока Рейес наслаждалась результатом своих трудов, Монти и Джон попеременно помогали мне подключить трубки к ёмкостям с газом и аэрозолем. Связанный Кейдж продолжал орать и сыпать угрозами и оскорблениями, наблюдая за нашей работой. Больше всего его, наверное, бесило то, что нам было полностью на него плевать. Когда мы заперли его, то даже не удостоили права на последнее слово.       Сирена внезапно стихла. Отключили. Про громкой связи объявили, что тревога была ложной — просто учения. Враньё. Но ловушка уже захлопнулась. Рэйвен вывела на экран картинку из капсулы безопасности, где собрался ближайший круг президента. Он сам сидел во главе стола, а его приближённые копошились вокруг. Я с удивлением заметила, что Аарона среди них не было. Похоже, они почти сразу поняли, что аварийная сигнализация была лишь провокацией. Но всё равно не додумались, чьей и зачем, пока не стало слишком поздно.       Рейес ввела несколько команд в терминале и притворно виновато пожала плечами.       — Упс. Кажется, теперь они заперты там. Не смогут уйти без моего разрешения. Беда.       — Что, будем начинать операцию «Газовая камера»? — весело спросил Джон.       — Кларк, дорогая, позволь поинтересоваться, что происходит? — донёсся по громкой связи голос президента Уоллеса. — Я смотрю за вами через камеру наблюдения, и увиденное приводит меня в крайнюю степени ярости и замешательства.       — Вы не поверите, но я с самого начала испытываю к вам те же чувства, — я улыбнулась, глядя на монитор. — Президент, а где Кейдж? Почему он не с вами? А, да, точно. Он у нас. Извините. Вы, наверное, расстроены, но не делайте пожалуйста резких движений. У нас есть доступ ко всем камерам наблюдения. Если я увижу, что нашим людям что-то угрожает…       — Ты изуродовала моего сына! Поверь, за это твои люди будут страдать! И ты! Ты будешь! Ты пожалеешь, что решила предать меня, Кларк!       — Президент, а вы знаете, как действуют нервно-паралитические газы?       — Отпусти моего сына сейчас же, чокнутая, и я не убью вас всех к чёртовой матери в качестве благодарности! Слышишь меня?!       — Так и думала, что нет. Знайте, что в норме передача нервного импульса к мышцам прекращается из-за гидролиза ацетилхолина. Но определённые соединения фосфора заменяют в нём нужную связь на ковалентную, блокируя этот процесс. Нервный импульс не прекращается...       — Чокнутая! — перебил меня Уоллес яростным рёвом. — Да я лично выпотрошу тебя, дрянь!..       — Разумеется. Но это позже, — спокойно улыбнулась я. — Пока слушайте внимательно, господин президент. При отравлении нервно-паралитическим газом появляется затруднённое дыхание, затем удушье, рвота, боль по всему телу, сначала — лёгкое подёргивание в мышцах, затем — крайне мучительные судороги. Там ещё много неприятных сопутствующих симптомов, но самые ужасные, конечно, это последующая кома и смерть. Если не хотите такой участи для себя, своих сторонников и Кейджа, то остановите свои карательные отряды, которые вы отправили выламывать нашу дверь. И те, что отправили по души моих людей. Прямо сейчас. И прямо здесь. Я жду.       — Да что ты несёшь?! Какой нервно-паралитический газ?! У тебя десять баллонов наркоза, идиотка! Что ты сделаешь? Усыпишь нас? — он почти смеялся с моего дурацкого плана.       — А, точно. Я не рассказала вам один интересный факт про пентатриосфен, президент. Замоталась. Забыла. Простите. Вы не могли о нём знать, разумеется. Дело в том, что совсем недавно наши врачи случайно обнаружили этот эффект на «Ковчеге». Чуть меньше десяти лет назад. Газ слишком хорошо реагирует с хлоридом фосфора в любой форме. И после реакции распадается на пару безобидных соединений и крайне качественное отравляющее вещество. Очень токсичное. Нужно только смешать в достаточном объёме. Например, в вентиляции. Дальше всё случится само собой.       — Ха-ха! Господи! Ты правда думала, я куплюсь на этот блеф? В самом деле?! Что за сказки?!       — Я ждала, что вы не поверите. Иначе зачем мы, по-вашему, запечатали вашего сына в той герметичной комнате с воздуховодами? Рэйвен, там же есть камера?       — Разумеется, — улыбнулась Рейес. Вывела на экран рядом с президентом картинку интенсивно пытающегося выбраться из жгутов Кейджа. Его тело крупно дрожало. Цвет лица посерел, из единственного уцелевшего глаза крупным потоком текли слёзы. Из второй глазницы лилась кровь. Он часто кашлял, скручивался и извивался в своих путах. Лицо и волосы блестели от пота.       — Эта картина ничего не напоминает вам, президент? Взгляните. Затруднённое дыхание. Дрожь. Рвота. Боль. Мучительные судороги. Ничего не напоминает по симптомам?       — Что ты наделала? Что ты наделала?! Прекрати! Немедленно!       — Это можете прекратить только вы, — я снова улыбнулась, поворачиваясь прямиком в камеру. — Включите громкую связь. Обратитесь к своему народу. И отрекитесь от своего престола прямо сейчас. Подайте в отставку. Назначьте временно исполняющим обязанности президента Аарона и сдайтесь под стражу. Вот мои требования. Или одно нажатие кнопки — и эта смертоносная смесь отправится прямиком к вам, когда мы откроем заслонку. Вы и ваши генералы сдадите пост посмертно.       Кейджу становилось совсем плохо. Крупная дрожь постепенно переходила в редкие приступы судорог. Хорошо, что не было звука — я не хотела слышать его крики. И так знала, как они будут звучать. Знала, как все мышцы скоро сойдут с ума, разгибаясь и сокращаясь. Я слышала и видела это с десяти лет в своих снах — с тех пор, как случайно разбила все запасы атропина на складе. В тот самый день, когда пентатриосфен впервые превратился в пентатрифосфин в лаборатории «Ковчега» и отравил невиновного человека.       Теперь, впервые в истории, этот газ помогал восстановить справедливость. Шестёрки Уоллеса, будто крысы, заметались по комнате, безуспешно пытаясь открыть дверь, крича кому-то приказы и угрожая. Карательные отряды, направленные к нам, замерли посреди коридоров на полпути. Сам Уоллес почти плакал, глядя на страдания своего любимого сына, и явно сходил с ума от мысли, что ничего не мог сделать. Неприятная дрожь отвращения к себе прокатилась вдоль позвоночника. Я делала жестокие вещи и раньше. Но так хладнокровно — впервые.       — Так что, президент? Поняли, что я не шучу?       — Ты чудовище, Кларк. Ты заслуживаешь самой мучительной смерти, — наконец, отозвался он. — Я был добр к тебе, и вот чем ты мне отплатила. Маленькая сука. Ты сдохнешь.       — Когда-нибудь — определённо. Но, видимо, не так быстро, как вы. Потому что я начинаю терять терпение. Одно нажатие кнопки, господин президент. И всё.       — Пошла ты!       — У Кейджа есть ещё где-то минут двадцать до того, как он потеряет сознание. И ещё через двадцать, если не ввести атропин, его дыхательную мускулатуру полностью парализует. Остановится сердце. Будем смотреть вместе?       — Говори, — один из друзей Уоллеса придвинул к нему микрофон. — Мы не хотим сдыхать из-за твоих амбиций, Данте.       — И что сказать? Отдать пост? Аарону?       — Радуйся, что она выбрала твоего сына, а не повстанцев, — рявкнул ещё один. — Говори, мать твою!       — Хорошо. Ладно, — сквозь зубы процедил президент. — Думаешь, Аарон всё тебе простит, Кларк? Он отомстит тебе за брата. И отомстит за такое унижение нашей семьи. Ты поплатишься! Ты будешь страдать!       — Вот и увидим, — только улыбнулась в ответ я. — А пока — говорите.       Несколько мгновений спустя по вещательной системе разнёсся голос бывшего президента. Всё было кончено. Данте сослался на своё состояние здоровья и назвал своим преемником Аарона. Генералы приняли его отставку и признали его сына легитимным руководителем бункера. Я смывала с лица и рук кровь Кейджа и смотрела по камерам, как освобождённый младший Уоллес принимает на себя командование. Возможно, мы сделали неверную ставку. Возможно, верную. Только Аарон мог остановить запланированную атаку на «Ковчег». И я надеялась, что он не забудет, благодаря кому получил желаемое, когда Рэйвен открывала ему и бригаде медиков доступ в лабораторию.       — Кларк Гриффин и её команда по спасению мира, — усмехнулся горец, гордо расправив плечи. Джульетта стояла рядом с ним, по-хозяйски держа его за локоть.       — Президент Уоллес и его первая леди, — ответила я, склонив голову вбок. — С вероятностью в девяносто процентов Кейдж будет овощем в ближайший год. Или больше. Давай сразу проясним, собираешься ли ты мне за это мстить.       — Я думаю, что он ещё никогда не был так близок к нормальному человеку, как сейчас. Я даже хотел благодарность тебе выписать. Но сначала, конечно, задать много вопросов. Поговорим?       — Конечно.       — Скажи сразу: ты предала меня, а потом и отца решила предать, или так всё было задумано с самого начала?       Я хитро улыбнулась:       — А какой вариант тебе больше нравится?