Пожиратель снов

      Мертвенное сияние настенной лампы отражалось в желтоватом линолеуме размытым озерцом света. Кагэ(1) с наслаждением наступил на него и зажмурился, представив надсадный скрип старых половиц. В больнице, где он когда-то жил, похожим образом отзывались ступеньки чердачной лестницы, стоило встать на них подошвой тяжелого ботинка. В новом госпитале, построенном на ее месте, деревянных полов отродясь не бывало.       В палате лежали двое: женщина, месяц назад попавшая в аварию, и девушка-школьница, сломавшая ногу во время урока физкультуры. Кагэ принюхался, ощупав языком ночную тишину, и издал разочарованный вздох. Женщина видела сад полузаброшенного святилища в лесу и зажженные храмовые фонари, чьи огни, казалось, вот-вот вырвутся из каменного плена и рассыплются тысячами мелких светлячков. Девушка — салон скоростного поезда, пейзаж за окном которого смазался в единый разноцветный вихрь. Похоже, здесь ловить нечего.       Удача улыбнулась в середине этажа. Нос удлинился, превратившись в хобот, и коснулся виска больного, то и дело кашляющего во сне и судорожно хватающего ртом воздух. Кагэ оказался глубоко под водой, а та, сковав его плотным ледяным коконом, заманивала на глубину, и он слышал в чужих ушах ее навязчивый шепот. Из отсоединившегося шланга к далекой поверхности медленно поднимались прозрачные пузырьки; бывший дайвер на больничной койке провожал каждый из них с благоговейным ужасом. Кагэ закрыл глаза. Вода втянулась внутрь вместе с неисправным аквалангом и катером, покачивающимся на волнах. Человека он оставил на пирсе — наблюдать, как вместо него в море тонет красно-рыжее закатное солнце.       Баку(2) рождаются в людских кошмарах. И ими же питаются — до тех пор, пока не потеряют способность подменять сны. Чужое сознание похоже на бесконечный туннель со множеством дверей, лишь за одной из которых прячется выход: не найдешь его вовремя, утром исчезнешь вместе с ночной дремой. И, если повезет, однажды родишься заново в средоточие чьего-то страха. Кагэ знал об этом не понаслышке: ками-сама с той стороны возвращал его трижды.       Седьмую от лифта палату он приберег на десерт. Плотоядно облизнулся, издалека почуяв терпкий аромат мурашек и холодного пота, и скользнул внутрь, оставив позади неуютный, слишком светлый коридор. Мальчика, что сейчас метался на кровати, звали Рюдзи(3) — но драконы, снившиеся ему в числе злобных чудовищ, не признавали его своим. Кагэ почувствовал, как от его присутствия ткань придуманной реальности пошла волнами подобно тонкой занавеске, колышущейся на ветру. С длинных бивнеподобных клыков капала слюна; ему не раз потребовалось умереть, чтобы научиться растягивать удовольствие.       Рюдзи бежал по каменистой насыпи вдоль шепчущей реки, но воздух становился все гуще, пока не превратился в застывшее желе. Ноги больше не несли вперед, проваливаясь в землю как в зыбучие пески, а летящие над головой тени становились все темнее и шире. Он уже видел их раньше — чешуйчатых монстров с горящими глазами, и сам забавы ради неоднократно становился одним из них, покрывая хобот острыми ядовитыми шипами. Они все реже достигали цели. Кагэ предпочитал считать, что это было его собственное решение.       Люди придумали порошки и таблетки, помогающие забыться глубоким сном без сновидений, и теперь не зовут поутру ему подобных, умоляя забрать в небытие мучающие их кошмары. Невыносимо ждать, пока тебя попросят — все равно что оголодавшим псом преданно вымаливать объедки с хозяйского стола. Кагэ зарычал, наклонившись к уху Рюдзи, и тот со знакомым криком бросился вперед, увязая в дорожном асфальте как в болоте. Больным дурное снится чаще. Его задача — немного подтолкнуть телегу, и без того готовящуюся скатиться с горы.       — Я тебя вижу, — раздался отчетливый дрожащий голос, и Кагэ будто влетел в бесконечную невидимую стену. Осклабился насмешливо, ощупав хоботом возникшую впереди преграду, но та не испарилась. Мир вокруг смялся, из листа бумаги, разрисованного темными красками, превратившись в плотный комок, и исчез внутри, заполняя его целиком; из горла вырвалось злорадное урчание. Прозрачное стекло отделяло Кагэ от мальчика, до побелевших костяшек вцепившегося в одеяло, и папки с рисунками, которая от удара о тумбочку раскрылась и упала на пол.       — Ты воруешь мои сны? На одном из набросков он узнал себя: на месте рта красовалась воронка, над которой мерцала пара голодных желтых глаз.       — Я забираю лишнее, — прошипел Кагэ и ухмыльнулся, увидев, как в страхе отодвинулся от края Рюдзи. Глупец. Монстры живут не в шкафу и не под кроватью. Они живут в голове. И не боятся дневного света.       — Это не тебе решать! Он рывком наклонился и поднял папку, бережно прижав ее к груди. Часть рисунков отлетела в сторону, и Кагэ задумчиво коснулся ближайшего из них, оставив на белой бумаге грязно-коричневый отпечаток лапы.       — Однажды, — шепот Рюдзи испуганно сорвался, — однажды это ты окажешься лишним! Кагэ грузно поднялся и застучал по полу кривыми толстыми когтями. Возможно, именно Рюдзи суждено заставить его снова убраться из этого мира. Но не сегодня. И не здесь.       — Тогда я тоже стану кошмаром. Который поглотит кто-то другой. Доковыляв до окна, он юркнул в незаметную щель над металлическим карнизом и устало прикрыл морду пушистой кисточкой длинного хвоста. Сквозь сон Кагэ ощутил, как болезненно треснула линия горизонта, и свет заслонил выцветающее звездное небо. Примечания к тексту 1) Kage (яп. 影) — тень. 2) В японской мифологии существо, способное поедать дурные сны. 3) Ryuji (яп. 竜児) — мужское имя, означающее "дитя дракона".