Течение

Моменты тишины в домике Перси могли позволить насладиться неуловимым звуком волн и монотонным покачиванием занавесок, что никто из них никогда не упускал. Перси просто любил все связанное с водой, а Джейсон — покой, что абсолютно не связано с Перси. Перси не покой, далеко не покой, Перси — журчащий шустрый водоворот событий, который все глубже засасывает с каждой секундой. Но это не мешало им лежать в одной комнате, полной пустых банок колы, встречающей нежданных посетителей чередой разговоров ни о чем. Это не мешало Перси закидывать ногу на лежащего совсем рядом Джейсона, а Джейсону легонько ее поглаживать, совершенно ни о чем не подозревая. Это не мешало никому и ничему в этом домике, потому что никого и ничего живого, кроме сына Небес и сына Морей, в этом самом домике не было с начала этих самых встреч вплоть до бесконечного конца, попросту несуществующего. Были только они, и они, почему-то, были довольны, на периферии только понимая, что где-то там их ждут Пайпер и Аннабет, а может, уже не ждут. Они — ветераны двух крупных мифологических войн последнего десятилетия, поэтому совершенно точно заслуживают отдых. Особенно такой — в тихой компании друг друга и тихих разговоров просто о том, кто из них первый взял в руки меч, а кто победил целое войско. Покидают ли они свои священные покои когда-нибудь? Питаются ли они только колой и собственными мечтами, так доверительно скормленными друг другу? Как во сне. Нескончаемом, просто длинном сне, как в тумане. Шаг за порог — шаг друг от друга и все смывается, все границы и все существа. Вся природа. Мелькают только быстрые воспоминания о ложке картофельного пюре, с силой затолканного в рот, и о презрительных взглядах детей Афродиты. Иногда пролетают быстро чьи-то стрелы, возникают, будто из ниоткуда, копья и мечи. Выпад раз, выпад два. Но они оба ветераны двух войн, поэтому имеют право на победу даже с затуманенным друг другом рассудком. Каждый вечер, каждый свободный жаркий день они ожидают друг друга в спокойной тени домика Посейдона (а Посейдон, кажется, не против), ожидают с банками контрабандной колы, которые выбрасываются только перед проверками, проходящими слишком редко (статус, у них особый статус!), и с мешочком закуски — может, ягод, набранных собственноручно в перерыв в лесу, а может, экзотических семян и фруктов, набранных в обеденном павильоне. Они опять поддавались общей меланхолии, когда хочется потянуться, растянуться на кровати во весь рост и предаться повторяющимся разговорам — тихим, иногда монологам, длиною в полчаса, а потом безжалостным бессильным спорам. «Я разрушил дворец Кроноса!» «Да я его убил!.. Ну ладно… С ним сражался!!!» Все текло мерным течением, не способным вернуть их в обычное положение покоя. Что-то случалось или нет, а их просто несло и несло, далеко и безвозвратно… ну и не то чтобы они были против. Они просто лежали вдвоем, поднимаясь изредка, чтобы выпить на брудершафт за какую-то там победу или хорошую мысль, которую стоит размыслить (словечко Перси, Джейсон решил взять себе на временное пользование, — Перси только глубокомысленно покивал и важно поправил несуществующий галстук). Шум занавесок и легкого ветерка, завывающего томные песни под окном… Им было хорошо. Определенно. Перси иногда ходил к озеру, потому что ему долго так, оказывается, нельзя было: «Высохну», — говорил он, а Джейсон верил и плелся за ним, просто потому что тот слишком красиво ныряет и забавно разговаривает с рыбами на дне. Он ждет его первые пару дней-тройку дней на теплом берегу. Потом Перси его бесстыдно мочит (абсолютно случайно!), и тут грех уже не принять предложение воспользоваться кислородным пузырем и посетить просторы этого прекрасного неглубокого озера с красивыми редкими рыбками, а еще всякими штучками на дне! Они вместе ищут всякую чертовщину, раскинутую по недалекому от берега дну. Там много чего — какие-то древние осколки кувшинов, банки той же колы, какие-то монеты… Перси сказал, что это принесло волнами, а в милях трех-четырех отсюда случилось лодкокрушение (Джейсон немного удивился способности Перси придумывать новые слова так просто). В призрачной эйфории они целуются сквозь нелепый пузырь. Джейсон думает, что Перси на вкус действительно как море («Аннабет была права», — скупо он выдавливает после, а потом хочет провалится под самое дно, чтобы захлебнуться в песке). Рядом собираются пара однотонных рыбок, Перси что-то булькает им на своем, хотя, может, Джейсону просто кажется. Они вскоре уплывают, странно булькая и поглядывая через плавники. Перси начинает хмурится, забавно сведя брови, а вот Джейсону от этого забавно потом не становится, потому что его голова, его мысли заняты осознанием происходящего. Он совсем перестает думать, потому что где он вообще? Висит в озере на кислородном шаре рядом с губами Перси, и ему почему-то очень хорошо. А потом у Джейсона щелкает в голове, и он понимает, что Пайпер когда-то что-то болтала про представляешь, а у Перси и Аннабет первый поцелуй был в озере он наколдовал кислородный пузырь и они там целовались целовались целовались представляешь? но поцелуй на крыше тоже романтично да??? Тогда он тоже начинает хмуриться, и они оба такие хмурые опять набрасываются на губы друг друга, совершенно не осознавая дальнейшего. Что же делать потом? Лежать рядом в комнате, полной пустых банок колы и обещаний в конечном итоге друг друга победить. А потом медленно вспомнить то странное, поддавшееся общему настроению движение навстречу друг к другу, сравнить глаза с действительно морем и действительно небом, поймать своими чужие губы и опять отметить, что «неужели у ветра такой вкус???» «слишком соленые, сейчас щипать будет», а потом просто задохнуться друг в друге, как в бескислородном крайнем небе и глубоком морском дне, и пролежать в одышке свыше двух часов. Смотря друг другу в глаза и совершенно не понимая, что к чему, — что и совершенно не нужно. Может, сказывается недостаток девичьего тепла? А может, плевать на этих девчонок?