Новогодняя сказка

Холодные стены этого места видели и слышали то, о чем не ведал сам Несмертный. Потому что они были древнее его. …В Старом мире всего хватало в достатке, и был человек ленив и сыт, изнежен и слаб. Дома касались крышами неба, и в каждом был колодец с чистой водой и довольно электричества, чтобы никогда не заправлять генераторов. Еды также было вдоволь, и давали ее просто за то, что утром люди уходили из дома, а вечером возвращались. Творились тогда и иные чудеса, о которых говорить не следует, чтобы не омрачить душу свою завистью к людям Старого мира. Ибо настигла их кара за слабость, и долг их перед богами выплачиваем мы поныне кровью и слезами. Сперва избрали боги самых хитроумных лжецов, и повелели тем говорить тысячу дней и тысячу ночей, чтобы ложью пропитался сам воздух, чтобы каждое племя все остальные сочло своими кровными врагами, пусть даже раньше между ними были мир и торговля. И когда человек возжаждал большой войны, повелели боги каждой матери отдавать своего первенца, способного держать оружие, для вечной службы в Великих армадах. Сражалась эти армады по всей земле и даже в небе, потому что боевые колесницы тогда могли летать и метать огненные снаряды, что убивали сотни людей за раз. И длилась их битва еще тысячу дней и тысячу ночей, и стерла она с лица земли все большие города и высокие дома, и бежал человек от нее в пустые земли, спасая если не достаток, то жизнь. И тогда боги зажгли в небе тысячу новых солнц и обрушили их на землю. От этого жара земля стала пеплом, а вода — дымом, и человек умирал только от того, что дышал. Семь ночей бушевала эта огненная гроза, и были те ночи ярче дней. А когда истощили солнца свой жар, никто больше не слышал богов, ибо посчитали те, что племена людские наказаны достаточно, и оставили их навсегда. Родился тогда из песка, крови и страдания человеческого новый владыка, Несмертный Джо, умерщвляющий слабых и карающий неверных, тот, с чьих рук сильные едят мясо врагов своих, и чьей рукой каждому приносятся муки и смерть сообразно заслугам его. Молитва ему — рев моторов боевых колесниц, а ответ его — сладкий вкус краски и человечьей крови на устах. Гнев Джо неистощим, но сильнее всего — его ненависть к тем, кто умереть уже не может, кто скрылся от огненных солнц в глубинах земли. Стали эти люди не-людьми, и нет им веры, и нет с ними мира и торговли, потому как убивают они не во имя Джо, а развлечения ради, и не оставляют тела на кольях и цепях как жертвы Несмертному, а бросают, даже не срезав съедобной плоти. И носят они темные стекла на глазах своих, но видят сквозь них и ночью, и днем. И не говорят они на людском языке, а лишь на языке мертвых. И забирают они здоровых женщин к себе под землю, и что творят там над ними — неведомо нам… Рокот неведомых механизмов, скрытых за бетоном и сталью, за переплетением кабелей и труб, эхом отдавался в груди. Казалось, в глубинах грохочет сердце неведомого чудовища, продолжающего бороться за свою жизнь вопреки всем законам природы. В общем-то, сравнение было достаточно точным. Ни этому месту, ни его обитателям не полагалось находиться в мире живых. Бэттери вжала голову в плечи, глядя строго под ноги. Не только потому, что не хотела вновь встречаться взглядом с холодными, пустыми линзами, за которыми было невозможно прочитать никаких эмоций… (темные стекла в темноте, они носят темные стекла в темноте) …но и из-за просто нежелания оступаться. Сказать, что ботинки были неудобными, значило не сказать ничего. Черные и такие блестящие, что казались обмазанными свежей нефтью, они болезненно сжимали стопы и вынуждали при каждом шаге переносить вес на пальцы, в то время как стопа находилась под углом к полу благодаря огромному каблуку, больше похожему на впивающийся в пятку гвоздь. Бэттери доводилось видеть обувь с подобным устройством подошвы, она часто попадалась среди довоенного хлама, но сейчас ей никто не пользовался — каблуки такой длины были абсолютно непригодны для передвижения по поверхности, отличающейся от идеально ровной. Только сейчас девушке пришло в голову, что и в Старом мире они, наверное, тоже предназначались для пленниц или служанок — даже если удастся сбежать, далеко в них не уйдешь. Мертвец что-то пролаял. Голос из-под дыхательной маски походил на людской, но слова резали ухо, как скрежет металла, и были абсолютно непонятны. Здесь, под землей, говорили на не-языке. Искаженном, испорченном человеческом, в котором отдельные звуки кажутся знакомыми, но не разберешь ни одного слова, а буквы пишутся задом наперед или сверху вниз, и читаются тоже не по законам здравого смысла. Сердце стального монстра продолжало гулко сокращаться где-то далеко внизу, ему вторил робкий, беспомощный плач влаги, собиравшейся на сырых трубах под потолком. Одна капля упала Бэттери прямо на прикушенную нижнюю губу, и девушка инстинктивно слизнула ее. Вода была прохладной и чистой, чуть отдавала металлом. Бэттери не удержалась от смешка. За то, чтобы попасть в место, где такое богатство само падает с потолка, совсем недавно она бы отдала что угодно. Хотя, видит Джо, ей и впрямь пришлось отдать… многое. И в ближайшее время у нее заберут и остальное. Коридор закончился очередной переборкой с массивной стальной дверью посередине. В полутьме Бэттери не заметила спутанных кабелей у самого порога, запнулась, зацепилась мыском и кубарем покатилась в дверной проем. Молясь Джо, чтобы сломать себе шею. Чтобы избежать худшего. Но Несмертный, как всегда, не слушал ни женщин, ни побежденных, а Бэттери была и тем, и другим. Пол озаряли красные, синие, зеленые отсветы. Неведомые источники света мерцали и переливались, почти как радужные диски, что до сих пор можно было найти среди руин. Зашипев, Бэттери попыталась приподняться, но вместо этого у нее получилось лишь чуть выгнуться, подтянув колени к себе. Это вызывало взрыв мертвецкого хохота вокруг. Кто-то несильно, но ощутимо пнул ее мыском сапога. Они стояли над ней, без масок, но со стеклами на глазах. Стараясь не смотреть в пустые линзы… (темные стекла, они ВИДЯТ в темных стеклах в темноте, они ВИДЯТ) …Бэттери не без неуместного здесь любопытства разглядывала лица мертвых. Мертвые не без уместного здесь любопытства разглядывали ее в ответ. Аспид подкрутил расшатавшуюся правую линзу. Он солгал бы себе себе, если б сказал, что ему нравится то, что он видит. В отличие от тех, кто родился после известных событий, кто вырос в туннелях и говорил на языке, который уже не понимали на поверхности, он еще помнил, что такое по-настоящему красивая женщина. Возможно, тем, кому сравнивать было не с чем, повезло куда больше. Во внешности новой гостьи ему приглянулось только одно. Безумная надежда в широко распахнутых глазах. Надежда вообще крайне живуча. Тогда, двадцать лет назад, тоже до последнего верили, что обойдется. Не обошлось. По крайней мере, своей последней командировкой он остался доволен. Хоть успел посмотреть город, чье название, Сидней, ныне вряд ли помнил хоть один из его жителей. — Ну что, кенгуриха… С Новым годом тебя. — произнес Аспид на своем родном языке. — Счастья вам и здоровья, благополучия. С праздником! С Новым… — еле слышно прокашлял прикрученный к потолку динамик. Тоже по-русски. Бэттери на секунду зажмурилась. Сжала кулаки. На секунду ей показалось, что она понимает слова мертвецов. Но это уже не играло никакой роли.