Мало кто знает, — вообще-то, никто из простых смертных даже не догадывается об этом, — но за завесой самого обыкновенного, привычного, прогнившего изнутри мира людей, в существовании которого сейчас невозможно найти ничего красивого и прекрасного, прячется особенное, скрытое от посторонних глаз измерение, в котором чудеса — не просто слова и вымысел. В этом мире все по-другому — не так, как у людей. Там все намного прекраснее.
****
— Ты сегодня какая-то особенно задумчивая. — женщина тихо смеётся, наблюдая за чихающей от цветочной пыльцы лилий, букет которых лежал рядом с Шиори, девушкой. Голубоглазая неприязненно морщится, корчит забавную рожицу и чешет нос, пытаясь избавиться от щекочущих нос пылинок, — И совершенно невнимательная.
Шиори мягко улыбается и, видя как светлые ушки возмущённо дёргаются, словно их хозяйка злится и негодует, проводит ладошкой по пушистому хвосту, лежащему рядом с ней на густой зеленой траве, и нежно, почти не касаясь, доходит до самого кончика, беспокойно мечущегося из стороны в сторону. Голубоглазая девушка рядом с ней, надув щеки от несправедливости, поправляет свою, отчего-то короткую сегодня, светло-голубую юкату, поворачивается к улыбающейся Акаши и укладывает голову к ней на колени, подставляясь под ласковые руки женщины и довольно жмурясь от приятных ощущений. Однако ушки все равно беспокойно дёргаются, словно пытаясь что-то уловить, хвост то упускается, то поднимается, щекоча голые ноги Шиори и выдавая беспокойство хозяйки. Девушка, до этого прикрывшая глаза, резко распахивает их, внимательно смотря за склонившей голову на бок Шиори.
— У меня странное предчувствие, — тихо пробормотала она, — словно что-то должно случиться.
— Ты просто накручиваешь себе, Тецу.
Куроко приподнялась. И без того узкие зрачки стали ещё меньше, чуть подрагивали от напряжения.
— Ты что-то скрываешь от меня, Шиори. Я ведь вижу это.
— Тебе кажется. Ты же знаешь, что я рассказываю тебе абсолютно все. — она погладила голубоглазую между ушек, но та отстранилась, недовольно поджав губы, — Тецу, все и правда в порядке.
Куроко хотела было уже что-то сказать, но красноволосый ураганчик, до этого мирно пинающий миниатюрный мягкий мячик рядом с поляной, подбежал к ним, бросаясь к Шиори на шею. Светлая футболка чуть задралась, шортики сползли с детских бедер, а шнурки на маленьких кроссовочках развязались.
— Мама! Я снова попал!
Тецуя, глядя на это, мягко улыбнулась, а поймав сияющий взгляд мальчонки и вовсе покачала головой — теперь ей точно ничего не узнать.
Шиори рассмеялась и обняла сына, устраивая его на своих коленях, с которых только что встала Тецуя.
— Наигрался? — ласково улыбнулась женщина, пригладив растрепанные от ветра волосы сына. Тот активно закивал, глаза его засверкали. Куроко, усмехнувшись, подползла к ним ближе, устраиваясь рядом и тут же укладываясь на живот — маленький Сейджуро, рассмеявшись, переполз с колен мамы к ней на спину, восторженно поглаживая лисьи ушки. Он провел от основания ушка и до забавно дергающегося кончика, хлопнул в ладоши от переизбытка чувств.
— Нравятся? — Куроко улыбнулась, ловко развернулась так, чтобы мальчик упал прямо ей на руки и защекотала его. Шиори, видя как её сын хохочет на руках подруги, лишь улыбнулась.
— Тецу-сан, ты такая красивая! — Акаши-младший, устав смеяться, приподнялся на руках, чтобы иметь возможность смотреть девушке в глаза, — Когда я вырасту, то обязательно женюсь на тебе!
Смотря на шокированную Тецу и смеющегося Сейджуро, Шиори вновь и вновь думала, что она полностью счастлива.
****
— Тебя снова вызывают?
Тецу обернулась — Акаши опиралась бедром о косяк двери, наблюдая, как подруга укладывает спать уснувшего ещё на пикнике мальчика. Сейджуро, сжимающий в объятиях большого плюшевого кота с бантиком на шее, сладко сопел, уткнувшись в подушку и иногда вздрагивая — засыпал он всегда беспокойно. Закутав мальчонку в одеяло по-теплее и мягко поправив прилипшую ко лбу челку, Тецуя аккуратно встала с колен, расправила традиционную юкату, расшитую серебристо-белыми цветами, и подняла на
Шиори взгляд. Звериные зрачки на голубом девственно-чистом небе отчего-то выглядели жутковато.
— У нас там какая-то заварушка началась, — она облизала губы, отчего острые небольшие клыки были более чем видны, — говорят, низшие ёкаи что-то не поделили с высшими.
— А ты, как правительница порядка, должна там быть? — аккуратно прикрыв за собой дверь, Шиори взяла Тецу за руку, — Будь осторожнее.
— Обязательно.
— В конце концов, — улыбнулась Акаши, хитро подмигнув, — тебе ещё за Сейджуро замуж выходить.
Куроко выдернула руку и посмотрела на подругу ошалелыми глазами, в которых читался чистейший шок.
— Шиори, ты головой ударилась?
— Почему это? — женщина улыбнулась и коснулась лисьих ушек, — Я вполне серьёзно.
— Шиори!
****
— Опять спешишь?
Куроко, в последний раз оглядев свой лес, подняла взгляд на возмутителя спокойствия. Серые волчьи уши, беспокойно мечущийся хвост и хищный взгляд заставил ее лишь пожать плечами.
— Шого.
Хайзаки хмыкнул и, поправив черную рубашку, присел рядом с ней, недовольно дернув ухом. Растянувшись рядом с девушкой на траве, он с удовольствием зевнул, закинув руки за голову и прикрыв глаза. Тецуя с постным лицом саданула ему кулаком под ребра, недовольная его приходом.
— С-сука!
— Выбирай выражения, Хайзаки.
— А ты перестань по любому поводу меня бить! — раздражённо отозвался парень, поводя хвостом; серые глаза вспыхнули, — То, что ты высшая, не означает, что тебе можно все.
— Заметь, ты не намного от меня отстаешь. — пропела девушка.
— Лисы и волки слишком отличаются. — пафосно фыркнул он, — Мы не гонится за славой в отличии от вас.
— Ну да, кончено.
Сарказм в её голосе можно было ощутить физически.
Шого цыкнул и вновь упал на траву, недовольно щурясь от яркого солнца, светящего прямо в глаза. Светлые широкие штаны он подогнул, проиграв состязание жаре.
— Ты опять ходила к этой своей смертной.
— Да.
— Что с тобой? — недовольно обозначил свой вопрос оборотень, скривившись так, словно ему сделали больно, — Ты всегда возвращалась из верхнего мира счастливая и довольная. Сегодня ты будто не в духе, Тецу. Это не похоже на тебя.
— Тебе кажется.
— Не пудри мне мозги, Бьякко. — от настоящего столь ненавистного имени мурашки прошли по телу, а нервы стали одним сплошным, — Что случилось с этой смертной? Ты единственная, кто до сих пор не разочаровалась в людях из высших демонов, поэтому я хочу узнать, что же сделал эта женщина, раз великая Белая лисица выглядит так.
Тецу подняла на него раздраженный взгляд и тут же отвернулась. Хвост за спиной беспокойно дёрнулся и обвил левую руку. Хайзаки на такой жест нахмурился.
— У меня есть подозрения, что он мне лжет.
— В чем?
— Откуда я знаю? — раздражённо фыркнула девушка, — Если бы мне было известно…
— В чем ты её подозреваешь?
Вопрос так и остался без ответа.
****
— Так вот, что ты скрывала от меня.
Шиори, до этого молча вчитывающаяся в собственные анализы и закусывающая губу, тихо, но резко выдохнула, когда за спиной раздался до жути спокойный, холодный голос лучшей подруги. Женщина медленно повернулась, видя, как на входе в одну из гостевых комнат стоит Куроко, чинно сложившаяся руки на груди и смотрящая так, что поджилки тряслись от одного только взгляда леденящих душу голубых глаз, зрачок которых сузился до росчерка пера на бумаге.
Поджатые от еле сдерживаемой ярости губы, хвост, медленно качающийся то в одну, то в другую сторону и стоящие прямо, почти параллельно друг другу ушки. Тецуя, в очередной расшитой юкате, шагнула вперёд.
— Почему?
Шиори осторожно сложила бумагу.
— Тецу…
— По-че-му!
— Потому что не хотела, что бы об этом знал хоть кто-то, — тихо призналась она, когда ощущать взгляд подруги стало уж слишком страшно и больно, — Я думала, что я и без всех вас справлюсь с этим.
— Справишься с лейкемией?!
— Тецу…
— Шиори, проклятие, ты о чем думала?! — взорвалась Тецу, — Рак, Шиори, не лечится на раз-два, это тебе не разбитая колена, чтобы подорожник приложить!
— Я думала, что химия поможет…
— И?
Акаши опустила взгляд.
— Шиори?
— Сначала все было хорошо. — она потупила взгляд, — Но теперь положительной динамики нет.
— Причина? — сипло спросила Тецу, оседая на пол, — Шиори, какая причина?
— Опухоль развивается. Её не берут ни лекарства, ни химия.
— Операция?
— Невозможна. — Акаши грустно усмехнулась и болезненно закусила губу. Присев рядом с Тецу ей на ковёр и оперевшись о стену головой, он прикрыла глаза. — Я не хотела, чтобы об этом хоть кто-нибудь знал. Особенно ты.
— А как же Масаоми?
— Я сказала ему. В конце концов, именно он платит за все процедуры.
Куроко рвано выдохнула:
— Сколько прошло времени с обнаружения?
— Три месяца.
— Характер?
— Злокачественная.
Куроко зажмурилась.
— Как ты вообще посмела молчать о таком?
— Прости.
— Да что мне твоё прости? — Куроко вскочила на ноги, на ходу убирая хвост и ушки, — Ты подумала о сыне? Шиори, это не шутки, с такой болезнью люди долго не живут.
— Я знаю.
— И?
— Именно потому я и просила тебя быть с Сейджуро как можно больше. Я хотела, чтоб он привык к тебе.
— Что?..
Шиори подняла взгляд на Тецу. В глазах той читалось недоумение и шок.
— Ты сама это сказала, но я повторюсь: с такой болезнью люди не живут. Мне одна дорога — на кладбище и больше никуда. Дай Ками, и я проживу год.
— Не смей так говорить!
— Тецу, — устало вздохнула Акаши и мягко, но настойчиво, усадила ее на кровать, — я не надеюсь на выздоровление — с моим диагнозом люди и правда не живут. Но ты права, у меня есть сын и я не могу оставить его на самого себя. Да что тут говорить, даже на Масаоми я его не могу оставить, зная характеры обоих. Поэтому когда…
— Не смей это говорить! — резко выдохнула Тецуя.
— …когда меня не станет, — упрямо продолжила Шиори, — я хочу, чтобы именно ты стала опорой Сейджуро. Ты же видишь, как он к тебе относится, да? Я уверена, что вы станете прекрасной парой.
****
— Что ты сделала? — Куроко, до этого играющая с Сейджуро в прятки, обернулась назад и заметила идущую к ней Шиори, которая, поджав губы, недовольно смотрела на нее.
— Не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь. — безразлично бросила Тецуя.
— Опухоль перестала расти. — Акаши хмуро осмотрела растрепанную от бега по особняку, красную и вспотевшую Куроко, до этого гоняющуюся за Сейджуро. Мальчонка в тот же момент громко рассмеялся, выглянул из-за угла, показав язык поводящей хвостом и дёргающей ушком Куроко, и дал деру, завидев как девушка хищно улыбнулась и прищурила глаза.
— Хватит мне сына пугать! — Шиори щёлкнула подругу по лбу, заставив ойкнуть и, потерев больное место, спрятать ушки и хвост, — Он и так постоянно спрашивает, почему это у «Тецу-сан» есть ушки и забавный хвостик, а у него нет.
— Как только ему исполнится двенадцать лет, я сразу же расскажу ему о демонах. — спокойно пояснила Тецуя. На ироничный взгляд Акаши она закатила глаза, — Что ты так на меня смотришь?
— Мы возвращаемся к причине моего появления, а именно: что ты сделала?
— Не понимаю.
— Тецу, — обманчиво-ласково протянула женщина, — я тебе ушики-то надеру! Хватит строить из себя идиотку!
— Что тебе не нравится? — резко обернулась Куроко, до этого поправляющая перед зеркалом свое хаори, — Шиори, будь добра, заткнись и послушай сейчас меня. Я не собираюсь оставлять твою безрассудность просто так. Не знаю, чем ты думала и кто тобой управлял, но скажи о своей проблеме пару месяцев назад, когда опухоль только начала расти, и все было бы хорошо! Я не просто какой-то черт с подворотни, питающийся чужой энергетикой, Акаши. Я — одна из великих демонов этого времени, и я не собираюсь отдавать то, что навсегда принадлежит мне!
Шиори отшатнулась с судорожным вздохом, глядя в горящие гневом голубые глаза с по-звериному узкими зрачками. Шиори слишком давно знакома с девушкой, чьё присутствие навсегда изменило её жизнь, и за все эти годы впервые видела, как натура настоящего демона вырывается сквозь плотную занавесу человека.
— Тецу…
Куроко прикрывает глаза и выдыхает — медленно, чуть хрипло из-за потерявшегося контроля над собственной силой. Когти медленно уменьшаются, клыки становятся обычными, словно человеческими. Тецуя выдыхает и расслабляется.
— Давай без шуточек, Шиори, хорошо? Я хоть и демон, а инфаркт схвачу запросто.
****
— Возьми смычок по-другому.
Сейджуро послушно перехватил тоненькую «палочку», взяв её чуть дальше от себя, чем было до этого, и вопросительно покосился на учителя музыки, коим сегодня выступала его Тецу-сан. Та благодушно кивнула, осмотрела поправку мальчика, щёлкнула длинным ногтем по пюпитру, где находились осточертевшие ему ноты, и вновь уселась в стоящее рядом кресло, закинув ногу на ногу и ожидая продолжения урока.
— Не люблю скрипку. — с тяжёлым вздохом признался восьмилетний Акаши, всматриваясь в написанное.
— Я тоже. Считаю, что это пустая трата времени и нервов. — кивнула Куроко и забавно дёрнула бархатным ушком. Когда рядом не было никого, кроме них двоих и Шиори, она позволяла себе такую вольность, — Но твоя мама думает иначе. Так что, мы ведь не будем её огорчать?
Вид Сейджуро говорил, что он не против её огорчить. Мальчик вздохнул с видом фаталиста, и послушно начал играть на надоевшей ему скрипке.
— Что с тобой?
Мальчик недоуменно смотрит на Тецу. Она же хмурится.
— Ты сегодня сам не свой.
Акаши-младший тяжело вздыхает, откладывает надоевшую ему скрипку как можно дальше и запрыгивает на высокий стул, сидя лицом к Тецу. Карминовые глаза как-то странно тускнеют и он наконец говорит, болезненно закусывая губу белыми резцами:
— Мама умрёт, да?
Куроко резко выдыхает горячий воздух и из-под хмуро сведенных бровей смотрит на непоколебимо сверлящего её взглядом Сейджуро. Мальчишка недовольно хмурится в ответ, и тут же стыдливо опускает взгляд, комкая в уже свободных от скрипки руках ткань шорт.
— Кто тебе сказал подобную ахинею? — едва сдерживая рык, резко произнесла Куроко.
— Мама, — нехотя признался мальчик, отводя взгляд, — сказала, что её скоро не будет рядом с нами. Но люди исчезают только тогда, когда они умирают, да?
— Сейджи…
— Мама сказала, чтобы я слушал тебя и был рядом.
Тецу опустилась на колени рядом с мальчиком, ласково беря его руки в свои и мягко сжимая. В мечтах она этими же руками душила не безызвестную Акаши Шиори.
— Не слушай её, хорошо? Она просто… боится.
— Чего? — непонимающие спросил Сейджуро. Куроко с затаенной тоской осознала, что ему до сих пор всего лишь восемь лет.
— Боится оставить тебя одного, понимаешь? Она находится… В нехороший ситуации. Твоя мама просто не хочет, чтобы ты чувствовал себя одиноким.
Младший Акаши медленно кивнул и, подумав, неловко обнял девушку за шею.
— Ты ведь меня не оставишь одного, да?
— Ни за что.
*****
Несмотря на то, что Куроко делал все для выздоровления Шиори, опухоль продолжала расти. И от этого становилось ещё больнее.
— Не больше четырех лет Шиори-сан. — скорбно покачал головой лечащий врач, — Не хочу вас огорчать, но с тем развитием опухоли…
Акаши слушала это спокойно, осознав все это ещё несколько лет назад. Слез не осталось, она не имела права плакать.
— Понимаю.
Шиори прекрасно осознавала, что даже демон тут не поможет. Она и так продлила ей жизнь, позволив быть рядом с любимыми людьми дольше, но сейчас Акаши медленно, но верно осознавала, что смерть неминуема.
И от этого становилось все паршивее.
Её сын. Единственная ниточка, что связывает её с миром живых.
Его она ни за что не оставит одного.
*****
— Этого стоило ожидать.
Голос у Такао — грустный, совершенно не такой, каким привыкла слышать его Тецуя. Ястреб закусывает губу, скорбно опуская взгляд.
— Почему?
— Люди — хрупкие создания. Они не могут жить вечно.
— Ты меня не успокоила.
Пол года назад Сейджуро исполнилось десять лет, ещё через пол года ему исполнится одиннадцать. Он стал совсем взрослым. Вытянулся, чуть окреп — он медленно, не верно, становится подростком.
Тецуя прикрывает глаза. Перед глазами пляшут ярко-голубые огоньки на фоне непроглядной черноты. Сердце неспокойно бьется в груди — беспокойство и боль. Шиори все хуже.
— Я боюсь, как смерть Шиори повлияет на Сейджуро. Ему всего десять.
— Ты привязалась к мальчишке. Снова.
— Тебе ли не знать.
— И то верно.
Казунари поправляет свое янтарное кимоно, расшитое чёрными цветами, и протяжно выдыхает густой пар в холодный летний вечер.
— Ты уже не поможешь ей, Тецу. Мой тебе совет всего лишь один — пусти все на самотёк и будь с Шиори последние дни её жизни. А потом исполнил не желание — помогай её сыну. Будь с ним, оберегай его и стань опорой.
— Ты этого не сделала с Шое.
— Поэтому и жалею. — брюнетка прикрыла глаза, — Я не мудрее тебя и не умнее, Тецу. Мне свойственно ошибаться.
— Также как и мне.
— Ситуация с Шое слишком отличается от твоей. Я любила его. — она перевела взгляд прямо на собеседницу, и Тецуя наконец заметила вытянутые зрачки и светящиеся янтарные глаза, — Любила и слишком заигралась в свою игру. Когда я опомнилась, он был глубоко женат, а от его воспоминаний не осталось и следа.
— Однако это не мешает тебе оберегать клан Мидорима. И ходить к его внуку тоже.
— Я не ты, Тецу. — Такао грустно хмыкнула, — У меня нет возможности открыто заявляться к ним в семью и говорить, что я — демон, с которым Шое фактически вырос.
Куроко запрокинула голову назад.
— У меня нет идей на счёт этого.
— Не нужно просчитывать все наперёд. Просто, будь рядом с Акаши и потом поймёшь, что искренность окупится в двойном размере.
****
Когда Сейджуро исполнилось одиннадцать лет, Шиори умерла.
Тихо, не выбираясь из глубокого и спокойного сна, в своей собственной комнате. Единственное, о чем молилась Тецуя — что смерть подруги была безболезненной и быстрой.
Сейджуро медленно угасал. Не будь рядом с ним Тецу, вытирающей с бледных щёк солёные капли слез, и мальчик потерял бы себя, задохнувшись в пучине отчаяния и боли. Младший Акаши плакал, глотал слезы вместе со словами и задыхаться, когда ему сообщили:
— Мама больше не проснётся.
Куроко тогда схватила его, ласково прижимая к себе, яростно рыча на пришедших горничных. Она плакала вместе с ним. Она сжимала тонкую ладошку в своей, стоя в траурных одеждах около надгробия. Она молчала, стирала солёные дорожки слез с щёк мальчика, ласково гладила по голове и обнимала, не позволяя себе подобного.
Тецуя просто пыталась заполнить пустоту в его душе, стать родным человеком.
*****
— Мама бы этого не хотела.
Тецуя сидела рядом с мальчиком перед надгробной плитой своей подруги. Сейджуро держал огненно-красные розы в руках, смотрел на улыбающееся лицо матери на фотографии и… Пытался улыбаться. Через слезы, через боль, но он не позволял Куроко беспокоиться ещё и за него.
— Ты можешь поплакать.
— Я сильный. — он положил цветы на землю и встал, отряхая коленки, — Я не буду плакать. Не хочу, чтобы мама ещё и там, — он посмотрел на небо, — волновалась за меня.
Тецуя ещё никогда не была так горда.
*****
Девять дней пролетели быстро. Сейджуро пытался вновь вернуться к обычной жизни, прислуга лишний раз молчала. А вот Масаоми и сама Куроко…
— Я искренне счастлив, что ты помогаешь нам. — глухо проговорил старший Акаши.
— Не вижу причин бросать вас в такой… трудный во всех смыслах момент.
— Сейчас ты гораздо ближе Сейджуро, чем я сам, и поэтому я прошу тебя позаботиться о нем, когда это будет нужно. — Масаоми прикрыл глаза, сцепляя руки в замок, — Ты как никто другой понимаешь, насколько мне… физически сложно все успевать. Как бы я не любил своего сына, у меня нет права оставлять его без средств существования, поэтому времени совершенно не хватает.
— И к чему ты клонишь?
Масаоми запрокидывает голову назад и выдыхает с горечью:
— Просто будь с ним рядом, когда не будет меня.
*****
Тецуя мягко улыбается, нежно глядя вперёд — сегодня её мальчик заканчивает младшую школу.
Год пролетает незаметно, напрочь стирая отголоски прошлой боли. Сейджуро раз в месяц навещает могилу матери, часами молча сидит на коленях и с нежностью смотрит на фотографию. Ему уже не так больно — рядом с ним остается добрая и милая Тецу-сан, искренне любящая мальчонку. Для неё он так и остаётся милым ребёнком, которому нужна поддержка. Но он уже сам для себя решил, что станет защитником этой хрупкой девушки, которая никогда его не бросала, как бы не было больно.
Куроко нежно проводит руками по его плечами, разглаживает складки рубашки и подталкивает в спину, когда директор произносит его имя. Теперь он выпускник.
Она видит в его глазах озорные искорки, отголоски зарождающейся любви, которую ей, увы, придётся отвергнуть с возрастом. Он поймёт, в конце концов, он заслуживает гораздо большего, нежели духа-кицунэ, которая никогда не сможет принадлежать только ему — на то она и богиня, чтобы не быть привязанной к одному месту.
Она бы была счастлива быть рядом с ним всю жизнь, но разум робко напоминает — как только он вырастет, то ей придётся уйти.
Карминовые глаза сияют счастьем, он подлетает ей и показывает аттестат.
Он выучился на отлично.
— Моя умница. — с нежностью улыбается девушка, прижимая мальчишку к себе.
В ответ её сжимают в объятиях.
****
— Тейко? — удивляется Тецуя, увидев отложенную на край скамьи брошюру с названием средней школы.
Акаши-младший отрывается от тренировки, закидывает баскетбольный мяч в корзину в последний раз и подходит неспешно к Тецуе, присаживаясь на корточки перед ней. Взгляд карминовых глаз сверкает непривычной для него теплотой, и Куроко невольно улыбается.
— Там большие перспективы. — кивает Сейджуро, ласково отводя за ухо прядь, — Я хочу… попробовать себя в чем-то, кроме учебы.
— Баскетбол? — с улыбкой спрашивает Тецуя.
— Что-то вроде этого. — мальчишка смущенно чешет шею и вдруг падает к ней на колени, ласковым котом заглядывая в небесно-синие глаза. Куроко тихо посмеивается, аккуратно перебирая короткие пряди красных волос.
Милый.
Ему почти двенадцать, скоро уже идти в среднюю школу, а Тецуя вдруг вспоминает обещание, данное Шиори о том, что Сейджуро узнает о том, кто его невольный хранитель. Вот только…
Как и у всех в его семье, его внешность опережает возраст. Более оформленные черты лица, острые скулы и подбородок, точеный профиль; узкие, бледные губы, которые парнишка постоянно кусает. Да и ведет он себя уже совсем как взрослый.
Только вот… Для Тецу он так и останется милым маленьким мальчишкой, с пухлыми щеками и ярким взглядом карминово-красных глаз.
***
— С первым днем в средней школе, милый! — над ухом звонко смеются, и Сейджуро недовольно морщится, когда вполне узнаваемая личность дергает его за отросшие пряди. Он лег только в три часа из-за нервов, а сейчас шесть…
Куроко совершенно по-детски хихикает, когда парень, усиленно обиженно сопя, заворачивается в одеяло на подобие гусеницы. Так забавно смотрится эта черта всегда идеального Акаши-младшего — избегать ранних побудок. Сейджи куксится, недовольно стонет из-под одеяла, заставляя улыбаться.
Масаоми просил быть рядом с его сыном. Что ж, ей, Тецуе, это не сложно.
Распахнуть тяжелые шторы, не пропускающие свет, сбросить с ее мальчишки одеяло на пол, с умилением наблюдая за попытками спрятаться от солнечных лучей под подушкой. Весело хихикнуть и, подцепив пальцем резинку спальных штанов, щелкнуть ей по голой коже.
Сейджуро подскочил, как ужаленный, возмущенно глядя распахнутыми от негодования глазами на веселящуюся девушку. Раскрасневшийся, обиженно сопящий, парень вздохнул, нахохлившись, и пошел умываться, бросив скомканную фразу «доброе утро». Видимо, ему не понравилось подобное нарушение личного пространства.
Тецу покачала головой, тихо посмеиваясь. Ребенок, что с него взять?
Ну завтраке Сейджуро послушно выслушивал свое расписание, аккуратно отправляя в рот по кусочку пышного омлета с травами. Лишь недовольно вздыхает, когда сама Тецуя обходится одним лишь кофе.
— Заберут тебя сразу же после уроков. — Куроко подпирает щеку кулаком и вчитывается в написанное в блокноте, цедя только поставленный перед ней кофе, — Если хочешь, могу попросить Кишио, чтобы было быстрее?
— В каком смысле? — удивленно вскидывается мальчишка от своего завтрака, — А как же ты?
— О, — Тецу вдруг неловко улыбается, — я тебе не говорила, да? Забыла со всем этим переполохом.
— Тецу-сан?
Куроко откладывает блокнот по-дальше от себя и вздыхает. Немного обреченно и виновато, разводя руками.
— Мне нужно уехать на пару дней из города. — Акаши недоверчиво хмурится. — Ничего страшного, просто кое-что уладить со старыми друзьями — проблемы у них обрисовались недавно, а одним не справиться, даже если сильно постараться.
— Но, Тецу-сан…
— Я буквально на три-четыре дня. Приеду за тобой в пятницу.
Акаши все еще недоверчиво кивает и встает со своего места. Через пол часа ему нужно выезжать, так что стоит позаботиться о сложенной сумке для первых занятий.
Смотря ему вслед, Куроко сжимает руку в кулак и жмурится. У нее плохое предчувствие.
******
Из портала Куроко выходит в своем привычном одеянии — традиционная расшитая цветами юката, подрагивающие от любого шороха белые ушки и длинный пушистый хвост.
Такао стояла неподалеку, нервно поправляя собственную одежду. Взгляд у ястреба метался от одной точки к другой, и Куроко решительно не хочет знать причины подобного — подруга не часто могла позволить себе так волноваться.
— Привет. — как-то даже настороженно приветствует ее черноволосая, подходя ближе. Встает рядом и часто-часто дышит.
— Что случилось? — без предисловие спрашивает Куроко.
Казунари нервно дёргает плечом, и опускает взгляд.
— Тецу…
— Быстро. Чётко. Ясно.
— Высшие собирали Совет! — затараторила брюнетка, — Начались разборки на западе, многим не нравится нынешняя политика. Несколько дней назад было решено сменить Старейшин и первая на очередь в этот раз — ты!
Кровь в жилах застыла льдом. Тецу отшатывается, едва не спотыкаясь.
— Что? — сипло переспросила Куроко.
— Мы пытались их отговорить. — едва не плача покаялась Казунари, — И я, и Шого, и даже Ханамию припрягли для этого! Ничего уже нельзя сделать, все решено Высшими без нас. Ты единственная, кого будут слушать без пререканий. Твоя родословная говорит все за тебя.
— Я… могу…
— Не можешь. — стёрла солёные дорожки слез с щёк, закусывая губу, — Не можешь отказаться, я пыталась. Тебя уже занесли в книгу старейшин, а это значит…
Куроко невидящий взглядом пялилась в одну точку. Слезы текли по щекам.
— Это значит, что все уже решено.
***
Два дня проходят как во сне. Куроко бьётся раненой птицей, но ничего не выходит — Совет выбрал нового Старейшину и никто не спрашивает, хочет ли лисица этой незавидной участи.
Возможно, она была бы рада столь высокой должности, если бы не…
Как без неё будет Сейджуро?
Её маленький, милый мальчик, к которому она прикипела всей своей душой. Как она выдержит без его улыбки? Как выживет, если ее не будет рядом
— Не смей раскисать. — на плечи легли сильные, уверенные руки. Острые когти впились в беззащитную шею, но Тецу даже не дернулась, лишь перевела взгляд.
— Что мне делать?
— Жить.
Тецу подняла голову, встречаясь с горящими темно-зелеными глазами с вертикальным зрачком. Как она была светлой, божественной лисицей, так и Макото был чёрным лисом Ногицунэ, покровителем иллюзий и обмана, боли и страха.
И все же, как бы то не было, родственник. Почти брат.
— Ради чего?
— Шого говорил тебе не привязываться к человеку. — Ханамия недовольно спрятал руки в широких рукавах юкаты. Длинные хвосты беспокойно метались, — Но ты как обычно сделала все по своему. Что же… Это твой выбор.
— Я не хотела… — спрятала исказившееся от боли лицо в ладонях.
— Мы — Боги, и вся эта человеческая чушь вроде сантиментов не должна забивать голову, — Макото презрительно дернул уголками губ и скривился, махнув рукой, — единственное, на что они годятся — так, скоротать пару ночей и не более.
Видя, что она даже не думает успокаиваться, Ханамия глухо рыкнул:
— Возьми себя в руки, половая тряпка, и хватит ныть. Сделаешь свою работу, и гуляй на все четыре стороны — хоть со своим человечишкой, хоть одна. Такао говорила мне, что случилось, — нехотя признался лис, недовольно дернув ухом, — но я не могу понять, какого черта ты так беспокоишься об этом мальчишке.
— Я была Хранителем семьи Шиори. — она горько усмехнулась, — Я заключила контракт, но не смогла спасти их. Сначала ее родителей, потом саму Шиори… Кем я буду, если не могу спасти и ее сына?
— Ты будешь той, кем ты являешься. — прервал ее парень и закатил глаза, — Слушай, я не идиот вроде Шого и не стану тебе кивать, как китайский болванчик или как Казунари тебя поддерживать что «все будет хорошо». Но ты должна понимать, что это — твой долг, Тецу, и его не выполнит никто, кроме тебя. Хватит уже жалеть себя, ты даже не представляешь, как это раздражает.
Куроко прерывисто вздохнула.
— Я поняла.
— Да ни черта ты не поняла. — устало отмахнулся Макото, забавно дернув ушками, — Я не настаиваю, но все же советую: отпусти этого пацана от себя, будет легче. Не стоит твоих нервов какой-то смертный.
***
В особняке Акаши она появилась только в полночь, ознаменовав свое присутствие в кабинете Масаоме столпом серебряных искр. Одна из проблем перехода из одного мира в другой — слишком разный разлет в течении времени. Если в своем мире прошла всего пара-тройка часов, то здесь — весь день.
— Тецуя? — удивился сташий Акаши, едва девушка коснулась ногами пола его кабинета, не меняя совей истинной формы, — Сейджуро тебя весь день ждал…
— Масаоми, у меня проблемы.
Взгляд его заледенел.
— Я могу чем-то помочь?
— Это проблемы моего мира и никто не в силах их решить. — грустно усмехнулась Куроко. Усевшись в кресло и с благодарностью приняв стакан воды, Тецу замялась, но заговорила: — У вас, людей, существует правительство, которое возглавляет страны и города. Именно оно по большей части решает все главные вопросы вашей жизни и всего происходящего… У нас же есть Совет, который решает судьбу каждого в мире. Именно на него возложена вся ответственность за жизнь ёкаев.
— И?
— Недавно произошел раскол. — судорожно выдохнула она, — Несколько человек оказались предателями и два члена Совета были в том числе. Их лишили свободы и титула.
Куроко замолчала. Акаши смотрел куда-то сквозь нее.
— Ты в этом… замешана?
— Смотря что ты подразумеваешь под словом «замешана». Моя родословная… Знаешь, в вашем мире много таких семей, фамилии которых не забывают из века в век. Великие люди с великой силой. Мне не посчастливилось родиться именно в такой семье. — лисица дернула ухом и вдруг закрыла лицо ладонями, — Совет выбрал меня… Я не смогу препятствовать — это не в моих силах. Если вскроется все, что я делала… Масаоми, я не смогу. — она вскинула умоляющий взгляд и мужчина поднялся с кресла, обнимая худые плечики, — Я просила их, но ничего не изменить. Я должна. Обязана быть среди Совета, иначе…
Даже до не столь чуткого слуха мужчины добрался задушенный всхлип.
— Я не имела права быть рядом с Шиори. — ее плечи затряслись, — У ее родителей уже был Хранитель, а я просто воспользовалась своим преимуществом. Да и то… Не смогла спасти. Если я взбунтуюсь, то это выплывет наружу и мало ли что они сделают с вами! Я не могу вас так подставлять, Масаоми, я…
Акаши-старший резко выдохнул.
— Делай то, что обязана, Тецуя. Шиори верила тебе, верю и я. А Сейджуро… — Куроко побледнела, став белой, как полотно, — Он должен понять.
***
Куроко никогда не боялась.
Она смотрела опасности в лицо и усмехалась — что или кто может напугать ее, демона-лисицу с девятью хвостами и бесконечной жизнью? Смерть никогда не нагонит ее, а страх за свою жизнь — единственное, что по-настоящему возможно и не стыдно бояться. Но сейчас она стояла перед кроватью ее мальчика и не могла пересилить себя — слезы струились по белым щекам, падая на дорого расшитую юкату, дыхание перебивалось, а рука так и застыла, сжимаясь в кулак. Хвосты за ее спиной извивались, живя своей жизнью, ушки прижались к голове, но единственный, кто ее волновал сейчас — мальчишка, почти ребенок, к которому она слишком сильно привязалась.
Самое ужасное чувство в жизни демона — привязанность. Ни любовь, ни дружба не даст таких эмоций, которая дает им обычная привязанность к полюбившемуся человеку. Маленький Акаши слишком сильно засел в ее сердце, забравшись глубоко-глубоко.
Руку перехватили, мутный взгляд карминовых со сна глаза воззрился на нее.
— Тецу-сан? — он удивленно моргнул и слезы из ее глаз полились с новой силой. Дрожащая ладошка прижалась к губам, — Тецу-сан, что произошло?
Сейджуро подскочил с кровати, в один прыжок оказываясь рядом с ней. Он даже не обратил внимание на ушки и метающиеся за спиной хвосты, стирая с щек соленые дорожки. И только сейчас Тецу с горечью поняла, что ее мальчик вырос — уже возвышается над ней на несколько сантиметров.
Действительно вырос.
От осознания простой истины слезы хлынули с новой силой. Она так любила этого ребенка — искреннего, по-взрослому серьезного и по-детски непоседливого. Именно он растопил лед боли от смерти Шиори и не позволил окунуться в пучины отчаяния. Именно он каждый день был рядом, вызывая в ней такие яркие, непривычные для демона эмоции. Именно этот мальчишка навсегда поселился в ее сердце.
И неужели теперь требовалось оставить его?
Сейджуро тихо что-то говорил, стирая слезы, и в его глаза она видела настоящую больную панику. Милый, еще по-детски наивный ребенок…
— Тецу-сан, — прошептал он, отчаянно стараясь подавить истерику, — Пожалуйста, успокойся! Все в порядке, только успокйся…
Нет. Ничего не в порядке.
***
Тецу ненавидела прощаться.
Сейджуро беспокойно спал, сжимая в руке последнее напоминание о ней — серебряный кулон-монетку, с гравировкой кандзи. Тецуя вовремя успела сделать это — усыпить мальчишку, чтобы не сорваться.
На глазах снова навернулись с таким трудом подавляемые слезы.
В один момент она потеряла все.
Смерть Шиори, совет, эти ярко-красные, горящие неподдельной паникой глаза любимого мальчишки. Тецуя впервые вспомнила, что она демон, но ничего поделать с этим не могла — привязанность стала почти болезнью.
Тецу ненавидела прощаться.
Он будет помнить все, что видел в этот месяц, но объяснений он не получит. Сейджуро будет помнить и ее истинную форму, и рыдания, и даже восстановит все детские воспоминания, когда он так любил играть с ее хвостом. Но никогда не получит ответов.
Потому что Куроко Тецую, белую божественную кицунэ, он больше не увидит никогда.
