Позорный на стене

      Аллисер Торне был слишком уязвлен появлением нового дерзкого юноши в рядах Ночного Дозора. Куда бы ни шло, все эти плебеи, полностью беззащитные перед натиском скорой зимы, опасных снежных степей за стеной, были восприняты им терпимо. Это лишь пушечное мясо, и они не протянут и до следующей зимы, а если и протянут — это будет настоящим чудом. Сир Аллисер слишком привык к виду свежей крови еще неокрепших юнцов, брошенных на растерзание трудностям судьбой.        Но Джон Сноу. Джон был смазливее их всех, он напоминал женщину, крупно сложенную, с приятной кожей и темными, как воронье крыло, глазами, взгляд которых был так же холоден, как ночи, проведенные в покоях без зажжённого очага. Мужчина сразу подметил этого юношу, как только он приехал сюда в сопровождении Бенджена Старка, такого же высокомерного выскочки, коим являлся его племянник. Джон был хорошо одет, в его глазах читалось понимание, с какой целью он приехал сюда. В момент, когда он оказался здесь, все уже знали, что новый будущий дозорный — бастард Неда Старка. А значит, вырос он вместе со своими Лордами-братьями, и знал куда более лучшую жизнь, чем когда-нибудь доведется узнать почти всем, кто занимал это почетное место или был сослан сюда за преступление.        Джон был хорош. Сир Аллисер хотел бы это признать, но не мог. Или мог, но не хотел. В омуте мыслей было слишком тяжело разобраться, хотя почти все, что чувствовал мужчина — лишь раздражение, возрастающее с каждым божьим днем.        В какой-то из моментов, Сир Аллисер понял, что Джон Сноу стал для него самым сокровенным подарком и самым тяжелым проклятьем одновременно, присланным под старость лет Старыми и Новыми богами за все грехи.        Джон хорошо дрался, Джон сумел сдружиться с отбросами, присланными вслед за ним. А когда на службу к ним поступил недоразумением не съеденный волками Сэмвел Тарли, Аллисер думал, что сойдет с ума. Он не мог понять, что возмущает его сильнее — сам факт наличия этого жирного ублюдка в их рядах, или их дружба с Лордом Сноу.        Торне думал об этом, когда наблюдал за их тренировками, Торне думал об этом, когда они обедали в столовой, Торне думал об этом, когда засыпал и просыпался. Он не думал об этом лишь тогда, когда приходилось вести с кем-то диалог, переключая свои мысли ненадолго, почти во спасение от зарождающегося безумия.        Аллисер наблюдал за Джоном, и представлял, как он привязывает мелкого сорванца к дереву, как лупит его палками в назидание к послушанию, как стягивает с него штаны и под взором всех Богов, на пустой тренировочной площади под светом приглушенных факелов, жестоко и беспощадно имеет его в задний проход. Он слышал, как Джон кричал и умолял остановиться, а потом, поддаваясь искушению, умолял Аллисера продолжить. Мужчина представлял, как Джон из-под опущенных ресниц покорно смотрел на его величественный вид, опускаясь ниже беглым взглядом, останавливаясь на крепком детородном органе дозорного. Аллисер чувствовал большое возбуждение, представляя, как бастард с неописуемым восторгом будет облизывать его мужское достоинство, скованный в движениях из-за связанных рук, работая одним ртом, теплым и податливым. Как облачко пара будет исходить из его рта, когда Джон будет отстраняться, чтобы глотнуть свежего морозного воздуха и затем припасть к половому органу снова. Облизывая его от основания до кончика, Сноу будет постанывать, захлебываясь восторгом, и когда сир Аллисер будет близок к самому пику наслаждения, он благородно позволит мальчишке освободить одну руку, чтобы помочь себе рукой снять возросшее напряжение внизу.        Эти мысли не давали старому сиру покоя. Он метался по комнате, ночью, будто дикая рысь в клетке, он готов был кричать и бить стены кулаками. Он давно потерял счет дням и часам, которые как пытка, жгутом хлестали его, заставляя проживать каждый новый день в страданиях и агонии.        В одну из ночей сир Аллисер не сдержался. Под покровом темного небесного купола, он пересек ту самую площадь, где представлял снова и снова, как имеет бастарда в зад, как изливается теплым семенем ему в рот. Торне оказался у дверей башни, где Джон выбрал себе покои. Он был там один, и мужчина знал об этом, как и о том, что шум будет недостаточно громким для того, чтобы поднять переполох. Аллисер продумал все это, как и то, что после содеянного он, вероятнее всего, перережет мальчишке глотку, чтобы тот не рассказал никому о маленьком ночном инциденте. А может быть, думал Торне, стоит перерезать ему глотку до того? Но насладиться трупом едва ли получится, потому что мужчина еще не в край обезумел. Возможно, стоит поломать ему и ноги и руки перед этим, а потом, как тряпочную куклу, отбросить прямо на пол, и там, будучи беззащитным, он и поймет, что такое настоящее уважение.        Аллисер поднимался по ступеням, трепеща от восторга. Нет. Он не будет убивать мальчишку, потому что это подымет множество вопросов, которые рано или поздно будут решены. Все ответы на поверхности, а Аллисер Торне слишком умен, чтобы подставлять самого себя. Он сломает ему обе руки, потом сломает каждый из пальцев, да так, чтобы когда они, наконец-то срастутся, он уже будет обречен умереть где-нибудь за Стеной. После этого, сир Аллисер привяжет его к кровати, и жестоко отымеет его, порвет задний проход, насытится тугим отверстием мальчишки вдоволь, заставит его кричать от боли, стонать, вырываться и ерзать под мужчиной, как строптивая девка из Кротового Городка. А потом он сбросит обессиленное тело Джона с лестницы, и на утро, когда Старый Медведь не дождется своего стюарда, юнца обнаружат в беспамятстве с переломанными костями и прикушенным языком у основания лестницы.        Аллисер уже почти достиг дверей в комнату Джона, и понимал, что в плане так много несостыковок. Но все это он решил продумать после того, как покажет бастарду истинные муки, истинное послушание.        Дверь заскрипела, и через небольшую щель Торне увидел белую полоску шерсти, которая находилась у него на пути. Призрак. Гребаный лютоволк Джона. Мужчина заскрипел зубами и закрыл дверь, так и не переступив за порог. Он забыл о волке в своем беспамятстве, но вспомнил очень вовремя, до того, как был им растерзан. В таком случае, это подождет. Торне найдет способ наказать Джона, и в этот раз он не упустит ни одну деталь.