Твоё, тебя, тебе

Стянув и скомкав влажную от пота футболку, Гошики выглянул за край обрыва, оценивая расстояние до воды. Гладкое озеро вздрагивало мелкими кругами от десятков водомерок, будто от щекотки ёжилось. За спиной под бормотание Хинаты энергично скрипело дерево и шуршала листва, отсыревший от духоты мох под весом Гошики сочно расползся между пальцев ног. Гошики промокнул потный лоб футболкой и отбросил её, убрал ступню — и мох на глазах распрямился, поглотив его след. Подогнув ноги, Хината повис на тарзанке, затем выпрямился и снова потянул с силой, проверяя её на прочность. — Вроде норм, — он в последний раз дёрнул привязанную к концу каната палку, обернулся, довольный. — Выдержит. Гошики ухватился за второй конец, на мгновение задержавшись ладонью над его макушкой. — Дай я проверю, — и взглянул сверху вниз. Проверять ведь должен тот, кто тяжелее, верно? Хината фыркнул, ткнул его в бок кулаком и взялся за свои шорты. Пока Гошики убеждался, что тарзанка в самом деле прочная и не оборвётся, Хината быстро разделся, бросив одежду на скинутые кроссовки. Выпрямился, потянулся, жмурясь от солнца. Он по-прежнему Гошики бесил, и зажигал, и хотелось показать ему, что Гошики сильнее и круче, и чтобы Хината сам не облажался. А Хината лажал, и много. И всё равно был супер, так что у Гошики всё горело внутри, и оставалось только скрипеть зубами. И таять под его тяжестью, когда Хината бормотал на ухо, как ему сегодня понравилось и было хорошо, какой Гошики ух какой, давайтеперьцеловаться. Гошики чувствовал, как бурлит энергия, как бурлит от жадности, соперничества и желания он сам, как хочется обыграть не только Хинату, но и всех, кем он восхищается, чтобы остаться для него лучшим. «Моё, меня, мне». Гошики шагнул к нему вплотную, сам пока не зная, что будет делать, замер, глядя на обгоревшее плечо. Хината тоже сделал шаг, прижимаясь горячим телом, уткнулся в подмышку, и Гошики оттолкнул его голову от себя. Сердце стучало горячо и сладко. Хината нырнул под его локтем, схватил тарзанку и, разбежавшись, прыгнул. От его клича забили крыльями птицы в листве, затем раздался сочный всплеск. Гошики не терпелось самому это испытать. Восторг завис под рёбрами как в невесомости, пока он падал, а затем вода сомкнулась над головой, и долгие мгновения он лежал в омывающем тепле, как разжатая, расслабленная пружина, раскинув ноги и руки, пока давление не вытолкнуло его на поверхность. Ка-айф. Он обтёр глаза от воды, увидел светлое лицо Хинаты. Тот радостно оскалился, и Гошики струйкой сплюнул воду. Озеро было маленькое, узкое и длинное, как стоячая речка. Густые высокие деревья покрывали берега, и солнечные лучи мешались в листве, скользили по потемневшим волосам Хинаты. Нагретая вода обволакивала и ласкала, хотелось откинуться на спину и расслабленно дрейфовать. Драйв и адреналин всё ещё будоражили, сжатые в комок где-то под животом. — Хорошо тут у вас. В глуши, — согласился Гошики, вспомнив, как Хината уговаривал его освежиться, соблазняя тем, что знает крутое место, а Гошики ленился куда-то тащиться и воротил нос. Подплывший Хината надавил ему на макушку, притопил, а когда Гошики отбился и вынырнул, передразнил: — У нас, в глуши! — и скорчил гримасу, изобразив всё, что думает по поводу разницы их жилья. До сих пор не мог понять, что пригород и деревня — это разные вещи! На щеках Хинаты блестели капли, чистое от озёрной воды лицо казалось посветлевшим, выгоревшие ресницы слиплись стрелочками. Гошики порывисто обхватил его щёки и прижался к мокрым губам. Отпустил, жадно рассматривая красные скулы, блестящие глаза, показывающиеся над водой плечи, которые так и хотелось искусать. Тёплая вода омыла пот и освежила, но не охладила по-настоящему. — Ещё? — Хината облизал губы. Гошики кивнул, и они направились к берегу. Хината подтянулся, ухватившись за камень, поставил колено на твёрдую землю, и Гошики погрузился в воду по самый нос, пялясь на стекающую с трусов на бёдра воду и зад, облепленный мокрой тканью. Обтёр лицо и сглотнул. Жарко-то как. Они наперегонки поднялись на обрыв, и Хината, прежде чем пропустить его прыгнуть первым, прижал локти к бокам Гошики и заглянул в лицо, сощурившись. Приподнялся на цыпочках и прижался к его рту тёплыми губами. А затем с хихиканьем хлопнул по заднице, отправляя в полёт. Как же поджималось всё внутри во время прыжка от сладкого восторга! И возбуждало всё больше. Хината долго не появлялся над поверхностью, и Гошики, вертя головой по сторонам, пропустил момент, когда тот подплыл под водой. Почувствовал вдруг прижатую к животу ладонь, выдал задушенное «мнх-х!» от неожиданности и, сердясь и невольно улыбаясь, уставился на пузыри над рыжей башкой, легко представляя, как Хината сейчас ржёт. Гошики выдернул его из-под воды за подмышки и в отместку ущипнул за задницу. Хината вздрогнул, резко двинув коленом, Гошики поймал колено бёдрами и сжал, придавил зад Хинаты ладонями, прижимая к себе. Сердце заколотилось что у одного, что у другого. Гошики самозабвенно мял упругую задницу, просовывая пальцы под раздувающуюся парусом ткань и трогая гладкую кожу, упустив из внимания намерения Хинаты. Тот разгладил волосы Гошики, и без того облепившие виски, а затем его руки нырнули под воду, нырнул он сам, и Гошики опомниться не успел, как с него самого стянули трусы. Хината с торжествующим видом вынырнул, продемонстрировал Гошики его же трусы, а затем собрал их комом и кинул на берег, куда они и шлёпнулись мокрой тряпкой. Находиться в воде голым оказалось так волнительно, что Гошики зажмурился от переполнивших его ярких ощущений. Затем попытался схватить Хинату, чтобы сделать с ним что-нибудь в отместку, но пальцы скользнули по локтю, Хината со смехом вывернулся и отплыл. Невинная в иной ситуации игра сейчас отозвалась неожиданным, сильным возбуждением. Нестерпимо захотелось сжать запястье Хинаты и обернуть его ладонь вокруг члена — но сначала его надо было поймать. Гошики мощными гребками приблизился к Хинате — тот округлил глаза и попытался сбежать, но Гошики поймал его за лодыжку и притянул к себе. Перехватил поперёк пояса, зашарил руками по телу, дрожа из-за удовольствия от того, как Хината прижался к нему. Хината повернулся к нему лицом, обхватил ногами за талию. — Ещё? — предложил он, притихнув. Гошики в ответ сдвинул резинку его трусов под ягодицы и снова облапал зад. Он мял и разводил ягодицы, тёр пальцами между, пока Хината пытался отбуксировать их к берегу, одновременно потираясь о Гошики вставшим членом. У берега была мелковато, можно было нащупать пальцами ног илистое вязкое дно, всё в водорослях, ветках и листьях. Хината забарахтался, хохоча: «Фу, мерзко, мерзко!» — и поспешил выбраться из воды. Гошики во внезапном порыве, не давая ему подтянуться, надавил на поясницу, и адреналин внутри закипел от вида Хинаты, распластанного по камню, прижатого к нему животом, и его мокрой белой задницы. Возбуждение заплескалось с утроенной силой, и Гошики сам выбрался на берег, уселся, в то время как ноги тяжело дышащего, выжидающего Хинаты продолжали плавать в воде. Не давая себе времени на раздумья, Гошики сгрёб его ягодицу в горсть, с наслаждением оставляя на ней красные следы, и снова, с силой, не давая следам разойтись. Он растёр ребром ладони расщелину, поласкал вход, отчего Хината прогнулся и замычал, плеснула вода. Грудью он лежал на земле, и если у Гошики ещё был шанс остаться в своём уме, то от вида торчащих перепачканных землёй сосков он пропал окончательно. Он соскользнул обратно в воду, с силой сжал бёдра — Хината вскрикнул и непроизвольно свёл колени от удовольствия. Гошики утянул его за собой, сдавил бока, вылизывая и втягивая в рот соски. Хината дышал часто, поверхностно, тихо постанывая и вытягиваясь в струну, когда Гошики теребил сосок языком, и от его дыхания голове становилось ещё жарче. — Держись, — велел Гошики, снова разворачивая Хинату и укладывая его ладони на камень. Тот, конечно, был не согласен сносить все его прихоти смирно, освободил и опустил одну руку, когда Гошики вставил член ему между бёдер, стискивая их ладонями. Гошики резко задвигался, выпуская густое, мощное возбуждение; чтобы кончить, ему нужно было всего ничего, а Хината не собирался его жалеть, прижимая основание ладони к своему члену и ловя пальцами головку, когда она проскальзывала между бёдер. Гошики последние разы натянул его на себя, утыкаясь в затылок и раздвигая носом мокрые пряди. Хината в его руках напрягся от близкого оргазма, сжимая член твёрдыми бёдрами, и Гошики кончил, вытягивая от удовольствия пальцы ног. Хината схватил его за руку и сжал вокруг своего члена, толкаясь в кулак и скользя ягодицами по животу. Гошики содрогнулся от сладкой судороги. Они отдышались, выбрались наконец на берег и растянулись голышом на земле. У Гошики внутри была расслабленная, сытая пустота. Хината нашарил его бедро и положил на него ладонь. Гошики чуть подвинулся, прикасаясь плечом к плечу. Хината толкнул его локтем. Гошики вспомнил, как классно и горячо было удерживать его, прижимая животом к камню, повернул голову и мазнул носом по виску, отчего-то постеснявшись поцеловать в щёку. — Я, кажется, трусы посеял, — рассеянно протянул Хината и захихикал. Гошики фыркнул и тоже затрясся от смеха. Трусы они отыскали спустя минут двадцать ныряний. Хината голышом уселся на корточки, прополаскивая их от ила, а уставившийся на него Гошики наконец очнулся от размышлений, почему его это скорее возбуждает, чем веселит, и пошёл вытряхивать их одежду от муравьёв. Трусы на такой жаре высохли прямо на теле за считанные минуты — в них они и дошли до середины поля и только потом оделись, обсыпая кроссовки пыльцой. — Хочу, чтобы это было только нашим местом, — заявил Гошики, оборачиваясь на едва покачивающуюся от лёгкого ветра тарзанку. Хината пожал плечом, а потом его губы хищно растянулись: — Понравилось. Гошики вытянулся было, а потом выдохнул и кивнул. Понравилось, ещё как. И хоть кожа снова начала покрываться потом, а на пот уже налипла пыль, искупаться, и попрыгать, и всё остальное… было здорово. — Ещё? — расплылся в улыбке Хината, останавливаясь и щурясь. Гошики сгрёб пальцами его волосы и растрепал под возмущённое «ай-яй-яй». Иногда казалось, что Хината жуткий хитрец, раз заставляет Гошики делать то, что хочет. Хотя, вероятнее, дело было в том, что их желания совпадали.