Greenfield

Здание школы угрюмо пялится на Марину дырами-окнами, когда побитая в дорожных сварах Тойота въезжает на школьный двор. Здесь нельзя парковаться, если, конечно, твои подопытные не заняли второе место по баскетболу в области. Марина отвечает школе не менее угрюмым взглядом, ищет дебильную карточку-пропуск в карманах спортивной сумки и выходит, с ожесточением хлопнув дверью. Марина ненавидит рано вставать, но смотреть на толпу галдящих малолеток она ненавидит еще больше, поэтому приходится прикатывать сюда в полвосьмого. Отражение в темных входных дверях выглядит совсем уж не по-учительски, и Марина пытается пригладить короткие черные волосы, торчащие так, будто она бухала всю ночь – дежурящий завуч в коридоре наверняка это и заподозрит. Да ну их к лешему. - Педсовет насчет твоей ненаглядной завтра в три, - кидает взгляд из-под кустистых бровей Олег Иваныч. – Не забудь. Марина только отмахивается – помню, мол. И почему лучшим форвардом команды десятых классов стала именно самая отъявленная прогульщица последних лет? Надо бы провести с ней воспитательную беседу. Марине тридцать три – прямо как Иисусу, и она тоже гробит жизнь из-за тупиц. Пусть даже временами талантливых. В тренерской холодно, как в морге, и не скажешь, что апрель за окном. Теневая сторона, мать ее. Марина брезгливо стряхивает со стола банки Жигулей и судоку – вчера вел занятия этот жирдяй-динамо-вперед – и ставит чайник. Динамо-то, кстати, вчера облажались. Марина усмехается и начинает переодеваться. Два урока проходят в полусонном состоянии – шестиклашки наконец выучили алгоритм занятий: бег, прыжки, пресс, вышибалы. И вот мелочь наконец несется в столовую за порцией каши с хлебом, а Марина тащится в тренерскую, надеясь во время большой перемены спокойно глотнуть чаю и залипнуть в окно. Но пачка Ахмада предательски демонстрирует только белые стенки, и Марина с неудовольствием решает прогуляться до учительской. Жижа из столовой на чай не тянет, а вот в эпицентре сплетен и скандалов должно найтись что-то приличное – быть может, даже Гринфилд. Марина спускается и, огибая группы орущих подростков, находит в конце коридора кожаную дверь, располосованную до дыр и висящих лоскутов. - Марина Викторовна! – отвешивает иронический поклон училка географии, классная самого примерного-образцового-олимпиадного-бла-бла восьмого Б. – Давно Вы у нас не были. - И еще бы столько же не была, Светлана Как-вас-там, - лениво отвечает Марина и проходит к столику с чайником и печеньями, ни на кого не глядя, - да чай кончился. Марина отыскивает нетронутую упаковку чая (действительно Гринфилд, какое чудо) и боковым зрением видит, как та училка плюхается на продавленный кожаный диван. - Понаберут же хамок, ты подумай. Но ее здесь терпят только из-за нашей сборной по баскетболу, так что отнесись к ней как к неизбежному злу. К кому это она обращается? Марина поворачивается с легким интересом и сталкивается взглядом с неизвестной молодой девушкой. Она смущенно опускает глаза и заправляет за ухо выбившуюся прядь каштановых волос. Ее посадили рядом с географичкой и другими престарелыми стервами, в самый центр. Бедняга. - Представляешь, Оксана Федорна сказала, что и в этом году так будет – нате вам премию к лету в пятнадцать тысяч, а мне потом обратно десять на стол… Может, пожаловаться кому? - Она же директор, чему удивляться. Кому ты пожалуешься, крыша тоже кушать хочет. На нее дважды дела заводили за взятки, да закрывали. У нее там в РОНО кто-то… - А мне два класса спихнули в техпрофиль, а платят, как за один. Чего, говорят, тебе делать, у тебя дети взрослые, времени много – просто ужас какой-то… Марина не смотрит, кто это. - Вы новенькая? – вежливо спрашивает она, забирая чай и оборачиваясь к той. – Что преподаете? - Английский. Еще планирую сделать кружок по английской литературе, - она поднимается и с некоторой неловкостью смотрит на Марину. – В моей прошлой школе ребятам нравилось, ходили. Меня зовут Мария Александровна. Ну, Мария. Для коллектива. - Это гадюшник, а не коллектив. Стервы закатывают глаза, а Марина усмехается и бегло осматривает вставшую. Марию. Татуировка на руке – ну надо же, неужели не заметили при приеме на работу? Хотя она совсем немного выглядывает из-под подвернутого рукава рубашки, а если его развернуть... - Я Марина, - медленно отвечает на незаданный вопрос и выходит из комнаты. Спустя несколько часов за окном тренерской появляется намек на сумерки, а у Марины – надежда на скорое отбытие из этого филиала ада. Утром холодно, вечером жарко, одна радость – тренировка сборной десятых, которая только что закончилась. Эти девочки действительно были гордостью Марины и, возможно, единственной причиной, по которой она здесь работала. - Когда у меня уже получится сделать данк, - Ритка возводит глаза к потолку и громко вздыхает. – Скоро матч против тридцать восьмой, а я никак не дотянусь до гребанного кольца. Марина улыбается и потягивается – мышцы приятно ноют после демонстраций всяческих обводов и блокировок. Девочки уже переоделись и стоят около тренерской – зашли попрощаться. - У тебя все получится. В следующий раз уделим больше внимания прыжкам. Ну, все, дорогие мои, следующая тренировка во вторник, в понедельник у меня дела. Ах да, Насть, отработай трехочковые, сегодня ты меня не радуешь. Девочки кивают и, смеясь и переговариваясь, двигаются к выходу. Марина уже отворачивается, как вдруг замечает, что кто-то остался у двери. Женя. - Нельзя ли мне посидеть с Вами? – виновато спрашивает та. – За мной папа приедет только через час, а я не хочу ждать там… внизу. Марина понимающе кивает – не одну ее, получается, раздражает орущая школота. К тому же она собиралась провести с ней воспитательную беседу – и забыла, но вот и удачный момент. - Садись. И знаешь что – мне уже надоело тебя выгораживать. Ходи ты хоть на какие-то уроки. Я прекрасно тебя понимаю, меня тоже бесила школа, но тебе остался всего год, – Марина опирается на стол и в упор смотрит на угрюмое лицо Жени, севшей и теперь нервно терзающей бумажку от чайного пакетика. – Если они тебя выгонят, придется начинать все сначала. И не факт, что в другой школе у тебя будет такая команда, что стала бы залогом к спортивной карьере. Как есть здесь. Женя выпрямляется и поправляет футболку. Черная с черепами. Марина усмехается и отворачивается – подростки неисправимы. А сейчас настало время чая. - Я… постараюсь, - тихий голос. – Раз уж Вы просите. Они около получаса сидят и залипают в какую-то ерунду по ТНТ, пока в проеме вдруг не появляется уже знакомое лицо. - Мария, - Марина усмехается. – Пожалуйте к нам. Мария входит, бросает взгляд на десятиклассницу – жаль, не разобрать, что в нем, и внезапно стаскивает рубашку, оставаясь в одной серой майке. - Жарко тут у Вас, - извиняющимся тоном говорит она, но глаза смеются. Марине смешно тоже. И интересно. Она хочет поиграть? Марина нарочито медленно ведет взглядом по фигуре той, подмечая родинки на ключицах, вздымающиеся ребра – она бежала, что ли? волнуется? – небольшой шрам на ноге ниже колена (выше, увы, юбка). И смотрит в глаза. Мария заливается краской и, кажется, начинает жалеть о своем приходе. - Меня послали собрать деньги на букет, - говорит, будто спотыкается о свои слова, но смотрит уже почти спокойно. – Ну, для директрисы. У нее день рождения или что-то такое, я не помню. Марина хочет удивиться вслух, как это деньги решили доверить новенькой, но потом понимает. После сегодняшнего… - Они решили, что тебе я дам. Хм, прозвучало довольно двусмысленно, и Марина усмехается снова, ожидая еще одной волны смущения от собеседницы. Но Мария просто смотрит на нее и немного растеряно улыбается. Ой, а переход на «ты» со своей стороны Марина замечает только сейчас. - Сколько нужно? - Тысячу. Они сказали, ты не скидывалась раньше, поэтому… - Понятно. Удивительно, но Марине совершенно не хочется спорить. Настроение хорошее, то ли из-за продуктивной тренировки, то ли из-за теплого весеннего вечера за окном. Ну, то ли из-за этой Марии. - На, держи, - Марина, найдя подходящую купюру в кошельке, передает ее той. Их пальцы на секунду соприкасаются. Грустно признавать, но в этот раз училки-стервы оказались правы. Мария снова улыбается ей и, уже разворачиваясь, чтобы уйти, громко и как-то официально говорит: - До свидания. Ах да, здесь же Женя. Сидит, волком смотрит в проём. Марина про себя пожимает плечами, распахивает форточку на всю и садится заполнять журнал. Через час, попрощавшись с Женей и написав отчет о внеклассной работе, Марина выходит на улицу и вдыхает прохладный апрельский воздух. Эта школа нравится ей вот такой – тихой, с длинными тенями из-за закатного солнца, с начинающими зеленеть деревьями. Рядом с ее Тойотой стоит Мария и курит что-то ментоловое. - Угостишь? Мария протягивает ей пачку Вога. - Не думала, что ты куришь. - Иногда. Несколько минут они молчат и слушают ветер. Хорошо, что тонкие сигареты можно курить долго. - А ты популярна. - В смысле? – Марина рада поводу повернуться и теперь рассматривает профиль. - Девочка у тебя так на меня смотрела… Я думала, она сейчас разобьет мне кружку об голову. Марина усмехается. Никогда не приходилось думать о Жене в таком ключе, но это забавно, если правда. - Я хотела быть популярной у всего мира, но в итоге довольствуюсь школьницами. Хотела пошутить, но вышло как-то грустно. Да и сейчас начнутся расспросы. Но Мария молчит, лишь сочувственно дергает уголком губы. Хотя что уж тут спрашивать – учителя физкультуры, не попавшие в большой спорт из-за травмы, встречаются сплошь и рядом. - Я собрала три тысячи, - говорит Мария, выкидывает сигарету и смотрит лукаво. – Не хочешь ли ты потратить их на нечто более стоящее? Например, я разбираюсь не только в английской литературе, но и в английском, точнее, британском алкоголе. Сегодня не день, а один большой сюрприз. У Марины брови стремительно взлетают вверх. - Сдурела? Тебе этого не простят. А директриса без букета устроит тяжелый год не только тебе. Мария смеется, встряхивая темными волосами, почему-то ужасно довольная собой. - У моей мамы есть чудесный садик за городом. Там растут тюльпаны, нарциссы и бог знает что еще, я не сильна в цветах. Куплю красивую бумажку и соберу букет сама. Солнце выходит из-за облаков, а у Марины разглаживается лицо. Так непривычно, будто тебе лет на десять меньше и можешь все, даже залепить пять трехочковых подряд. Весна все же – удивительное время года. - Залезай, поехали.