Во всем виновато...

Обычная пятница. Исак с тремя своими братьями по духу сидит в доме у Васкеса и слушает какой-то очередной трёп. Мыслями он порой отдаляется от парней и зависает в пространстве. Даже не так. В одно ухо влетело — из другого вылетело. А причина проста и понятна — всего лишь один человек, который забирает все его мысли себе. — Исак, мы же пойдём на вечеринку чуть позже? — теребит его за плечо Васкес, замечая туманное состояние друга. Подросток немного вздрагивает от чужого прикосновения и переводит взгляд на бровастого парня. — Эм, вы разве хотите на эту тусклятину? — заторможенно отвечает, — Не, пацаны. Я пас. — Ну давай! Ты и так в последнее время ебически занят для своих друзей, — продолжил Магнус, всплескивая руками и кидая укорительный взгляд, — Может подцепишь себе кого-то. Ну, в крайнем случае, там будет пиво, так что в пролёте не останемся, — не унимался. Вальтерсен показательно закатил глаза. Кто сказал, что ему нужна подружка? Тем более, что… Особенно в том случае, когда Исак уже успел втюриться. И это не Эмма, не Сара и не другая деффка из его окружения. Это парень. Кто бы мог подумать? И знаете, самое худшее, что может быть, это влюбиться в человека, у которого уже кто-то есть. Когда понимаешь, что он тебе нравится, но при этом не хочешь рушить его отношения, начинаешь отдаляться. И чем дальше отдаляешься, тем больнее становится и тяжелее хотя бы банально не думать об этом каждые пять минут. Но, а что Вальтерсен ещё может сделать? Отбить парня у девушки? Смешно. Интересно, во сколько же раз вероятность провала превышает вероятность победы? — Окей, — безысходно вздохнул второкурсник, — только перестань смотреть на меня так, будто я первый в списке ботаников, которые даже не знают слова «вечеринка», — Фоссбакен победно улыбнулся. Когда Исак думает о нем, об Эвене, вспоминает тот день пару недель назад, когда они хорошо проводили время у Найшейма дома, готовили вряд ли съедобные сэндвичи с кардамоном, слушали музыку. А потом Вальтерсен узнал, что у Эвена есть девушка. Ничего же не случилось кардинального, но для подростка это был удар под дых. Он сам не понимает, как этот парень прочно засел в голове и не хочет уходить, а он ведь только друг. «Друг…» —почему так тяжело это говорить? Исак не знает, он не может разобраться в себе. Остаётся только избегать предмет своей симпатии и всячески отказываться от его попыток «по-дружески» затусить у него дома или у кого-то ещё на вечеринке. Потому-то нельзя облажаться, нельзя испортить их пока что нормальные человеческие отношения этими непонятными чувствами, нельзя подпускать к себе Найшейма, чтобы окончательно не влюбиться. — Эй, Исак, — ткнул локтем в руку Махди, и тот был вынужден переключиться на него. Этим вечером ему не дадут обдумать… вообще ничего. — А? — О чем ты думаешь? Ты в последнее время подвисаешь и прожигаешь глазами одну точку. Выглядит реально жутко, когда у тебя глаза расширяются и виснут в одном месте, — заржал Фоссбаккен. Ага, ахренеть как смешно. Исак проваливается в дыру собственных необъяснимых переживаний, может зависнуть так хоть на полдня, а ему смешно. Друг называется. Исак наигранно улыбается, так и говоря всем видом что шутка далеко не зашла, но Магнус как всегда из разряда «сам сказал — сам посмеялся». Вальтерсен хотел что-то сказать и уже открыл рот, но телефон, лежавший на столе экраном вверх, завибрировал и там высветились прозвище, которое Исак так и не поменял, которое заставило его покраснеть до кончиков ушей. Папочка — Папочка? Серьёзно? Ты до сих пор так называешь своего отца? Я думал ты что-то пооригинальнее придумаешь, чем это, — Юнас издевательски улыбается, замечает алеющие щеки и качает головой. — Отвянь, Васкес, — фыркает подросток, тут же беря телефон в руки, — Хей, Эвен! — чересчур по-дружески здоровается с третьекурсником. Глаза всех троих расширяются, как только Исак называет имя этого абонента, а рты вытягиваются в немом вопросе: что, простите? Вот это поворот. Вальтерсен как-то сжимается, но продолжает разговор. — Хола, — слышит только подросток, пока остальные молча за ним наблюдают, — Как насчёт выпить сегодня? Я угощаю. Снова этот приятный, блять, до чертиков голос. — Я не знаю, честно. Мы вроде как с друзьями сидим, а потом собирались на вечеринку. Можешь с нами, — из вежливости предложил. На самом деле хотелось ответить: «ну какого ты сейчас звонишь, когда я и так о тебе слишком часто думаю?». Вспомнишь лучик, вот и солнышко, сука. — Исак, пожалуйста, я не знаю, с кем ещё могу поговорить. Случилось кое-что. Вальтерсен замер на месте. Он всегда был падок на такие ситуации, но ему и почти никогда не говорили такое. Точнее вообще никогда, может только в детском саду, и то потому что он досконально не помнит, что там было. Вальтерсен жмурит глаза и ненавидит себя за такую слабость. Волнение и интерес. А может что ещё? — Ладно, ладно, хорошо. Где встретимся? — Исак ловит себя на том, что его друзья, если после не будут считать его кидаловом, будут богами в его глазах. Ах да, он не верующий, но все равно они для него — лучшие. — Возле парка недалеко от Ниссен. Не помню точно, как называется… урановый замок или что-то в этом роде. Ты должен знать, где он. — Эм… примерно знаю. Ладно, все, я выхожу, — Вальтерсен отключился, виновато смотря на друзей. — Папочка? — опять переспросил Юнас, — Эвен это же вроде тот третьекурсник, новенький. Мы чего-то не знаем? — косо взглянул из-под густых ресниц. — Мы… общались пару раз. Я в шутку переименовал, — закусил губу. Он действительно в шутку. У него правда не было ничего… Господи, Исак уже и так понял, что облажался. смысла сейчас что-то доказывать друзьям, которые смотрят на него с улыбками. Кажется, кого-то еще будет долго подъебывать. Но это подождет. Подросток выходит из-за стола и собирает свои вещи. — Зачетные у вас шутки. Главное, блещут неодносмысленностью, — рассмеялся Магнус, — Так ты уходишь? Кидаешь нас? Вальтерсен потёр переносицу. — Народ, видимо там что-то случилось или, не знаю, может там я нужен больше, чем здесь, — Исак захлопнул рот, поняв, что это жалкие оправдания. Все трое игриво закивали — Парни, я буду должен, так что не убивайте. Я пошёл, — быстро обувшись и отсалютировав друзьям, нацепив куртку поверх рубашки, он выбежал из дома Васкеса, пока тот смотрел и впервые видел, чтобы его друг так реагировал на обычный звонок и предложение встретиться. Что-то тут явно не чисто, и Юнас догадался, что. Через двадцать минут Исак был уже возле парка. Он надеялся, что выбрал правильный, потому что если считать от их школы и чуть дальше, то есть ещё один, только больше. И фиг поймёшь, в какой, но когда подросток заметил блондинистую макушку, спрятанную под капюшоном, он вдруг подумал, что мог бы с большим успехом идти на шоу «Интуиция», или как там оно называется… — Привет, — подошёл к парню, выше него на полголовы. Даже капюшон это не мог исправить, хотя и занижал обыденную его шевелюру. — Привет, как дела? Руки у Найшейма были спрятаны в карманы, да и нос покраснел. Ночами, даже уже в ноябре, довольно холодно. Интересно, сколько он тут уже стоит? — Да… все путём. Ты хотел поговорить? Найшейм отвёл на несколько секунд взгляд в сторону, намекая на другое подходящее место для разговоров. Исак, находясь рядом с ним, чувствует странное напряжение, может, неловкость. Раньше такого не было, но потом что-то изменилось. Отношение. Вальтерсен замечает, что не может вести себя рядом с Найшеймом так же, как и с друзьями. В смысле… он очень часто засматривается, думая о том, что хотел бы прикоснуться к этому лицом пальцами, а может и губами. Нет, только не это. Нельзя даже допускать такие мысли. Найшейм доверяет ему, считает другом, на которого можно положиться. Исак не может так с ним поступить. — Недалеко есть бар. Можно пойти туда. Мне сейчас морально так хреново, что нужно выпить, — голубоглазый сделал несколько шагов, оборачиваясь. — Идёшь? — вскинул брови. — Да, конечно. На улице действительно было прохладно. Карманы у Вальтерсена слишком маленькие, что у того просто напросто не помещаются руки, и он плюнул на это дело, сжимая и разжимая кулачки. Изо рта шёл пар, ледяной воздух уже проникал в куртку. Они молчали некоторое время. Потом Эвен, неожиданно для подростка, взял его холодную ладошку и засунул к себе в карман, не расцепляя рук. Опешивший подросток непонимающе посмотрел на блондина. — Ты что делаешь? — кажется, у него даже бабочки запорхали в животе. — Не могу больше слушать клацанье твоих зубов, — ответил тоном так, словно то, что он сейчас сделал — совершенно обыденно. Исак хотел возразить, но вовремя захлопнул рот, втайне даже улыбаясь. Такое поведение было очень несвойственно и странно. Но, скорее всего, Исак действительно сильно клацал зубами от холода, при этом молча в тряпочку. Исаку совсем не обязательно знать, что Эвен делает это почти что только из-за его озноба. Ну, может и не почти. — Ты уверен, что нас впустят в бар? — они почти подошли. — Я и забыл, что ты ещё несовершеннолетний, — бесшумно улыбнулся. Вальтерсен завис на его складочках возле глаз, когда тот улыбается и обнажает такие красивые клыки зуб, — Но это ничего. Подождёшь меня снаружи, я не долго. Блондин не улыбался до тех пор, пока не посмотрел на искажающееся в изумлении лицо юноши. А потом не сдержался и заржал в голос. — Ах ты ж гад такой! Решил напиться без меня? — подросток выкручивает свою ладонь и щипает Найшейма за бок сквозь одежду. Тот только дергается туловищем, не прекращая смеяться, возвращается в прежнее положение, неосознанно притягивая Вальтерсена ближе, пряча руку глубже в карман. — Тебя пустят. У меня с собой паспорт, если спросят. А насчёт тебя можно и приврать. На восемнадцатилетнего может и сойдёшь, — стёб от бога, блять. — Фак, заткнись, — закатил глаза, — Мне будет восемнадцать через семь месяцев. Вот и посмотрим, что ты скажешь тогда. — Слишком долго, — облизал пересохшие губы. Этой фразы Вальтерсен не понял. Безобидное предложение, но звучит так неодносмысленно. Даже пошло. Или у второкурсника уже едет крыша после рассказов друзей о том, где как и с кем они зажимались в школе? Очень скоро парни зашли в помещение, в котором было заметно теплее, чем на улице. Многие из гостей уже были не в трезвом состоянии. Кто-то смотрел большой плазменный телевизор, по которому всегда показывали футбол. Ха, а эти двое пришли погреться и выпить за душевной беседой. К удивлению, никто даже не заикнулся про их возраст. Видимо, официанты в этом баре настолько устали от количества посетителей, решивших по случаю отдохнуть, что им пофиг. Главное чтобы заплатили деньги. — Ты так и не рассказал, что такого катастрофического произошло, что ты внезапно решил повидаться, — уже во второй раз напоминает Вальтерсен. — Да, просто… дома вынесли мозги, поссорился с родителями, и теперь не хочу туда идти. О, Исак прекрасно знает, что такое ссоры с родителями. С того момента, как у его мамы начали замечать психические отклонения, тогда и начались ссоры с отцом, а потом Вальтерсен переехал к Эскилю с Линн, и все как-то наладилось. Он понимает, как это хреново — проблемы в семье. — Ты же помнишь Соню? — продолжил третьекурсник. Ах да, Соня. Как он мог ее забыть, если это имя Вальтерсен уже зарубил себе на носу? — Помню, вы встречаетесь, — безэмоционально. Не пали себя, Исак. — С ней что-то случилось? Как это связано с родителями? — непонятно ему. Эвен по обыденному сжал зубы, оттопырив нижнюю губу. — Теперь не встречаемся. И родителям это очень не понравилось. Они знакомы с родителями Сони и сами были инициаторами этих отношений, — пожал плечами. Исак, до этого сидевший спокойно, внезапно нахмурился. Такого он точно не ожидал. Может, упрёков в его сторону за долгое игнорирование, просьба по заданию в школе и тому подобное, но никак не признания о том, что он расстался с девушкой. С чего вдруг ему вообще это делать? И какое дело Исаку? Он даже не знает, как отреагировать. Обрадоваться? Поддержать? Погоревать вместе с ним? Что? — Ну… я тебе сочувствую, — Эвен бесшумно рассмеялся, и подросток порядком растерялся, — Что? Почему ты смеёшься? Я думал, тебе плохо или что-то такое. Ты не поэтому хочешь напиться? — Все как раз наоборот. Я даже рад, что эти отношения закончились. — Да? — теперь второкурсник ещё больше удивлён. В этот момент официантка принесла заказанное пиво и Эвен улыбнулся ей своей коронной улыбкой, благодарно кивнув. — Отметим? — протянул бокал, и тот с радостью повторил жест, слушая звон стекла. Вальтерсен сейчас наверное самый худший друг, но он готов плясать от этой новости. Он же не должен радоваться разрыву отношений друга? Ага, если только этот друг не вызывает у него привязанность и непонятные нежные чувства. Исак запутался; даже создаётся впечатление, что это ему нужно выпить. Эвен рассказывал ему о том, что с ним произошло за то время, во время которого они мало общались. Подросток с интересом слушал все. Иногда он засматривался, но когда замечал это, отводил глаза в другую сторону, надеясь на то, что он не сдал себя с потрохами. Один бокал закончился и пошёл второй. И на удивление достаточно хорошо пошёл, потому что Исак моментально выпил его, пока Найшейм был только на середине. Через каких-то пару минут он это исправил. — Что-то с этим пивом не так, — младший, абсолютно потеряв совесть и стеснение, подпер рукой подбородок, внимательно смотря на блондина и по-детски мило выпячивая губы. — Да, — согласился. Подросток тоже кивнул, неуклюже мотнув головой. Реакция уже была заторможенная, аля я-заебался-жить, только это пиво. Хотя первое тоже частично верно. — Твои родители… ик, — начал икать. Прекрасно. — Ты прямо сильно с ними поссорился? Я имею ввиду, где ты теперь будешь… ик, жить? Или ты собираешься вернуться к ним через пару дней пропажи? — Вообще то, дорогой Исак, — деланно обратился к подростку, — у меня были другие планы. Хочу снимать свою квартиру. Думаю, так всем будет проще. Давно хочу это сделать. — Всем, это кому? — немного выгнул бровь. Зря, он уже в силу выпитого не понимал, что ясным солнышком себя палит. «Нам с тобой» — ответила фантазия, и только от неё что-то внутри мальчишки юркнуло и зашевелилось внизу живота. «Господи, Исак, о чем ты думаешь?» — Как бы…всем, — не понял вопроса. Ну или сделал вид, что в нем не было ничего необычного. Просто вопрос на пьяную голову, — Исак, мне кажется, такому мальчику, как ты, уже хватит алкоголя — сразу перевел тему разговора. Найшейм сам вёл себя заторможенно и немного качался, даже сидя на стуле. Ему было почти плевать, что когда он говорил, подросток пялился на него всем своим нутром, и язык заплетался даже не столько от алкоголя. Почти плевать. «Почти» — ключевое слово. — Но я хочу хорошо провести с тобой время… — Вальтерсен выпятил нижнюю губу, — Хочу, хочу, хочу! Ты не можешь лишить меня… ик, пива! Тем более что сегодня пятница. Я бы пошёл и на вечеринку. Отпраздновал пятницу. Кстати, из-за тебя меня еще будут чморить мои собственные друзья! — Это еще почему? — А кто забил себя в телефоне как «папочка». Я думал ты… ик, пошутил, придурок! — А я и пошутил, — невинная улыбочка. — Им это скажи! — Скажу, но сейчас я хочу отпраздновать мою свободу. Но тебе уже достаточно пить это пиво. Оно и так тебе совсем в мозг ударило, — зевнул, последние фразы почти прожевывая. — Ик, ужалило? — переспросил второкурсник, подумав, что именно то старший и сказал. — Ударило, Исак, — Найшейм достал деньги, и положил на стол чуть больше, чем они должны были. Исак почувствовал себя полным мудаком. Халявщиком. Блондин подошёл на другую сторону стола и, потянув за руку второкурсника, ибо тот так не хотел уходить. Оба вышли из бара, шатаясь. Эвен хоть как держался на ногах, а Исак одним словом повис на нем. Сказать, что Найшейм в этот момент полностью ощутил весь его вес — ничего не сказать. Хотя Исак был довольно худеньким, что противоречило всем представлениям о соотношении вида и веса. Удивительно, как они так успели нажраться с двух бокалов? Больших бокалов. Сути же не меняет? «Да, оправдывайся, Эвен» Каким-то чудесным образом парни снова оказались в том парке, через который шли. Дом Исака находился как раз в той стороне, правда с каждой секундой старший все больше сомневался, что тот дойдёт. Вальтерсен выглядел таким беззащитным и уязвимым, что в абсолютно адекватной, ну разве что алкоголь, голове Эвена начали рождаться мысли, что даже если бы он мог преспокойно идти домой, то даже тогда не успокоился бы, пока лично не довёл Исака до дома и не уложил в кровать. — Стой, подожди, я… Отпусти. Исак отшатнулся и удачно приземлился на стоящую рядом лавочку, складывая локти на колени. — Слушай, пьянь, нам нужно дойти до твоего дома, — разумеется, в шутку назвал его Эвен. Все таки нельзя отрицать, что он не ожидал от Исака, что того так сильно поведёт. — Эвен, мне жааарко, — протянув букву «А», тот начал расстегивать куртку. — Стой, что ты собираешься делать? — присев рядом, он перехватил руки, которые безрезультатно пытались справиться с застежкой. — Хочу раздеться. Жарко ведь! — Ничего не жарко! Перестань это делать и давай уже, наконец, дойдём до твоего дома! Боже, и зачем нужно было столько пить? Блондин также плюхнулся рядом с младшим. — Да ты сам не меньше меня выпил! — возразил младший. — Да, но я не такой невменяемый, как ты. Такое чувство, что это не я, а ты расстался с девушкой и теперь родители выгнали тебя из дома. Исак замолчал, прекратив до этого все свои действия и препирания. Выгнали? Из дома? Из-за того что он расстался с Соней, этой змеёй, которой нужен был от этих отношений только имидж? Это ужасно. А ещё ужаснее Исак чувствует себя, понимая, что нужен Эвену как друг, с которым можно на худой конец напиться, просто поболтать и провести весело время, забыть о проблемах, дурачась, как делали они это раньше. — Можешь пока пожить у меня, — закусил губу, — И не смей говорить, как тебе плохо! Это не у тебя в окружении человек, который тебе нравится, а он считает тебя… — Вальтерсен прикусил язык, поняв, что он только что произнёс. Он забыл, с кем разговаривает. Черт, как он мог так проебаться? Что с его ртом не так? Только он мог одним предложением испортить дружбу, которой так дорожит! Исак подгибает под себя ноги и обвивает их руками, утыкаясь носом в коленки. Он уже представляет, как старший встаёт со скамейки и уходит. Ему не нужен такой друг, который смотрит на него так. Ему нужен тот, на кого он может положиться, поболтать об отношениях и поиграть в приставку, сделать отстойные тосты с сыром и кардамоном или, как сейчас, напиться. Явно не тот, кто ловит каждое его движение, стараясь прочно забить его в своей памяти, чтобы оно пришло во сне. Не тот, кто мечтает напиться так, чтобы суметь без любых зазрений совести впиться в его губы, и плевать ему было бы на исход этого. Эвен найдёт ещё тех, у кого мог бы переночевать. Или вернётся к родителям. Он не пропадёт. А вот Исак… По крайней мере, так он думал. В какой-то момент ему показалось, что даже литры алкоголя не принесут такую уверенность. Все, что он может, так это терпеливо ждать, пока до Найшейма дойдут все сказанные им слова и он отвергнет его. Но Эвен не уходил, и, кажется, не собирался этого делать. Не ударил, не кричал, ничего. Он часто слышал, что обычно алкоголь — не совсем то, что лишает человека рассудка. В состоянии такого опьянения люди обычно говорят то, что не даёт им покоя, делают то, что тайно хотят. И сейчас речь идёт не об обычных перепихонах на одну ночь. Алкоголь зачастую развязывает человеку язык и иногда придаёт смелости, подталкивая к тем поступкам, которые они бы ни за что в жизни не совершили на трезвую голову. Эвен это прекрасно знает. То, что он испытывает, не может понять даже Исак, чувствующий каждый его напряжённый вдох и выдох рядом с собой. Он уже готов был ждать чего угодно, но явно не этого. Эвен медленно наклоняется к нему и припадает тёплыми губами к его шее. Подросток замирает на месте. На какое-то время ему даже показалось, что все это плод его больного воображения, но когда блондин начинает сминать и посасывать нежную кожу шеи, имитируя поцелуй, это отрезвляет, давая понять, что все так, как ощущает Исак. — Эвен, что ты… ? — Молчи, — не дал договорить. Он осторожно, держа пальцами за скулу, повернул его лицо в своему, всматриваясь в полные страха и непонимания глаза, а затем легко прикоснулся к холодным губам, ожидая чего-то, какой-то реакции. Вальтерсен коротко выдохнул в чужие губы, что заставило старшего углубить поцелуй, раздвинуть своим языком чужие губы и проникнуть внутрь, вылизывая чужой рот до тех пор, пока перед глазами не начнут мелькать звездочки. Нашейм запустил руку под куртку подростка, следом забираясь под толстовку и футболку, касаясь ледяными пальцами кожи. Исак шипит в поцелуй от резкого холода внизу спины, но быстро привыкает. Он не знает, что тогда делал, когда Эвен притянул его ближе и он для удобства перекинул одну ногу через колени старшего и уселся сверху. Нужно ли напоминать, что на улице почти минусовая температура и они в парке? Не лучшая перспектива, согласны? Эти двое — тоже. Хотя, подождите: перспектива для чего? Они продолжают целоваться, пока воздуха, поступающего через раз из носа в лёгкие, стало не хватать. — Исак… — после того как отстранился, блондин прижался своим лбом к чужому, — Я ждал этих слов. Вальтерсен промолчал. Он сходил с ума от уже нагретых пальцев на своей коже. — А ещё… знаешь, что я понял? — Мм? — Исак неаккуратно слез, продолжая шататься на ногах, и подал руку, помогая подняться третьекурснику. — Ты классно целуешься. Удивительно, что у тебя никого нет, — снова взял его руку и положил к себе в карман. Исак облизал губы, не забыв перед этим залиться румянцем.

***

— Что ж, проходи. Куртку можешь пока что повесить туда. Потом в мою комнату, ибо никогда не знаешь, когда Эскиль будет спешить и по случайности перепутает. Во всей квартире было темно и тихо. Видимо, уже даже для Эскиля слишком поздно. Исак старается говорить тихо настолько, насколько это возможно. Ему не хотелось бы поднимать лишний шум. Он разувается, как чувствует тяжесть на спине и руки, обвившие его сзади. — Эвен, мы щас упадём. Ты не пушинка, — учитывая ещё и то, что оба не идеально трезвые. — Я просто хочу так постоять, — зарылся носом в волосы на затылке младшего, — Знаешь, почему я расстался с Соней? — Потому что она стерва? — вздохнул, Эвен улыбнулся такой прямолинейности. Ну, а что, тут Вальтерсен не ошибся. — Нет. Мне нравится другой человек. Прости, что тебе приходилось видеть нас. Ты мне очень нравишься, Исак, — поцеловал за ухом, заставив рой мурашек пройтись по шее. Руки немного опустились, и Найшейм снова поднял из на прежний уровень, только ладошкой случайно заехал за футболку, почувствовав плоский тёплый животик. Блять, для Исака весь мир словно сделал тройное сальто. Он знает, что в этом нет ничего такого, скорее мило, но почему-то его дружок в штанах слишком быстро и радостно отреагировал. Вальтерсену стало неловко. Подумать только, ещё часа два назад Исак сидел с друзьями и считал, что такое может быть только в его запредельных снах и фантазиях, а сейчас вот он, тот самый Эвен собственной персоной обнимает его со спины, зажимая между своим телом и столешницей, и у Исака, черт возьми, встаёт от обычного прикосновения его пальцев к животу. Нет, низу. Ох, все сложнее, чем кажется. — Уже поздно, надо в душ и спать, — младший старался успокоить своё дыхание, — Я могу постелить тебе на диване или… Исак замолчал. Он не знал, должен ли что-то говорить. Хотелось отвлечься, потому что он понимал, что стоит Эвену опустить голову, как он увидит. Поймёт. Поэтому Вальтерсен нервно расцепляет чужие руки. — Все, пойдём, я повешу твою куртку в своей комнате и дам тебе полотенце. Подросток по пути берет плотную ткань, держа ее на уровне пояса. Бля, спокойно, это всего лишь курта Эвена, которой второкурсник пытается прикрыть свой стояк. Ахуенно, лишь бы не заметил. Исак открывает дверь своей комнаты, вешая куртку на вешалку и принимаясь убирать некоторые разбросанные вещи, что-то бормоча в духе гостеприимства. Он старался не поворачиваться к Найшейму лицом. Тот, кажется, был увлечён другим, Он рассматривал комнату Исака, где висели некоторые фотографии его семьи, снятые на полароид, плакаты некоторых групп. — Где твои родители? — задумчиво выдал он. — Ох… это не самая счастливая история семейства, — Исак сделал глубокий вдох и такой же выдох, — Моя мама в психбольнице, а папа… я с ним не в ладах, одним словом. Поэтому собственно и живу с Эскилем и Линн. Эвен понимающе кивнул. Исак порылся в шкафу и отдал желтого цвета полотенце старшему. — Держи. Я пока что постелю, — Исак уже знал, что краснеет. Щеки по бокам пекли. Радовала перспектива, что можно свалить своё красное лицо на алкоголь, который не до конца выветрился, — Ванна по коридору прямо и налево. — Хорошо. Когда Найшейм покинул его комнату, он выдохнул. Да что с ним, черт возьми? Это же Эвен, с которым он раньше уже оставался наедине, и ничего страшного не случалось, а сейчас его бросает в дрожь от понимания, что они в комнате одни и Линн с Эскилем наверняка уже спят, и пока из ванной слышатся звуки воды, а подросток стелит простынь на диване, мысли не покидают его. Это первый день, когда они поцеловались, хоть и на пьяную голову. Не важно. Факт остаётся фактом, но… Действия старшего такие интимные, что Исак чувствует, как тут же возникает неконтролируемая эрекция. Он же не шлюха, чтобы спать сразу же в первый день, как они встречаются. Стоп. Встречаются вообще? Это всего то один поцелуй. Вальтерсен запутался. Он даже не сразу заметил, как шум из ванны прекратился. Исак мигом метнулся в комнату, вспоминая о сменной одежде. Он быстро нашёл самую большую из своих домашних футболок и тканевые шорты, как дверь приоткрылась и ему взору показался распрекрасный Эвен. Да, только с полотенцем на бёдрах и влажными волосами, небрежно зачёсанными назад. Это законно вообще, расхаживать в чужом доме в таком виде, тем более перед подростком, который сейчас подавится воздухом? — Эм… вот, — протянул ему выбранную одежду, — Я постелил тебе в гостиной. Можешь идти спать, если хочешь, — вытащил ещё одно полотенце для себя и собирался пройти мимо, как его руку осторожно обхватили чужие пальцы на предплечье. — Спасибо, что помог. — Да пустяки. У кого в жизни не бывает? — Нет, Исак, не пустяки. Я буду перед тобой в долгу, — подросток улыбнулся уголком губ. — Считай, ты уже расплатился. За пиво, — блондин перевёл руку на скулу и мягко поцеловал растерявшегося младшего, — Ну… я пойду. Исак неловко вышел из комнаты, направляясь в ванну. Второй поцелуй, а у него снова такое состояние. Горячая вода успокаивала и давала время для мыслей. А их у Исака было много. Даже самых незначительных. Спустя минут пятнадцать второкурсник уже лежал в постели, пытаясь сомкнуть глаз. Голова немного болела. Это и не удивительно. Было бы странно, если бы Вальтерсен нормально себя чувствовал. А ещё она гудела от воспоминаний сегодняшнего дня, точнее вечера. Плюс к этому всему, Исак понимал, что объект его обожания спит почти что за стеной, в пяти метрах, и то, как сильно ему хочется прижаться к нему. Сон так и не приходит, виски беспощадно бьют, а Вальтерсен ворочается на кровати, как шашлык на огне. Так себе сравнение, но он действительно уже тысячный раз переворачивается с бока на бог, на спину и на живот, пытаясь заснуть. Не получается. В конце концов, Вальтерсен чертыхается и на ватных ногах идёт в гостиную за таблетками: от боли в голове, от похмелья, от бессонницы, успокоительные, — все, что может помочь уснуть. На кухне он тихо набирает в стакан холодной воды и также заходит в комнату. Он думал, что Найшейм уже спит, но нет. Если присмотреться, в темноте можно увидеть, как тот шевелит пальцами, указательным счесывая заусенец возле ногтя на большом пальце. — Ты ещё не спишь? — кажется, Эвен не замечал его до этого, потому что резко поднял голову. Это зрелище бесподобно. Растрёпанный и зевающий Исак — лучшее, что когда-либо видел третьекурсник. — Нет. А ты почему? «Потому что ты сводишь меня с ума одним своим присутствием!» — хотел было ответить Вальтерсен. — Бессонница. Я больше с тобой никогда не буду пить. Голова трещит. Найшейм улыбнулся такому ребячеству. Нет, ну вы слышали? Он ещё и виноват. Можно подумать, он силой потащил Исака в бар. И вообще, они вроде как выяснили, что это с пивом что-то не так было. — Если хочешь, можешь лечь со мной. Пожалею твою головку. Стоп. Что? Эм… это ведь шутка? Пожалуйста, скажите что Исаку это послышалось. Он не настолько пошлый, он совсем ни о чем таком не подумал. Эвен так шутит, используя уменьшительно ласкательные слова в значении его бедного мозга. Хотя нет. Похоже, что он серьёзно, потому что расставил руки как перед объятьями. Прекрасно, блять, а Вальтерсен тут немного прихуел от таких неодносмысленных фраз. Немного помявшись на месте, он все же забрался под одеяло, прижавшись к тёплому телу, чтобы не упасть с узкого дивана. До чертиков узкого, что пришлось даже прижаться бёдрами. Неловко. Исак тяжело сглотнул, когда одна рука обвила талию, а вторая зарылась в светлые кудряшки, перебирая их пальцами на затылке. Губы легли ему на лоб, отгоняя постороннюю боль. — Ты так вкусно пахнешь, — прошептал у уха, — Ты такой сладкий. Найшейм осторожно потерся носом о нос младшего. Исак видел еле приоткрытые губы, и ему невъебенно сильно хотелось к ним прикоснуться. Снова. Уже не так, как двумя часами ранее. С напором. Чувствуя их вкус. Старший будто прочитал его мысли и накрыл его губы своими, обхватывая верхнюю половинку. Рука невзначай скользнула немного ниже, и Исак с ужасом понял, что его ягодицу накрывает тёплая ладонь. Две ладони, которые, начинают притягивать его ближе, максимально близко, при этом, господи, немного раздвигая половинки, а своим пахом он начинает четко ощущать приходящую со скоростью света эрекцию. Мозг уже давным давно выкрикивает: «Остановись, идиот! Что ты делаешь? Кем ты хочешь, чтобы тебя считали? Шлюхой, которая только и мечтает трахнуться, дай только повод? Ты сам виноват: умей ты держать язык за зубами, до этого бы не дошло! Блять, зачем ты пришёл в эту комнату? Чертов придурок…» Эвен углубляет поцелуй и касается языком исаковского, поглаживая его. Младший издаёт первый стон. Слишком тихий, чтобы его услышали, однако достаточно громкий, чтобы старший победно улыбнулся в поцелуй. Подросток все равно ставит галочку быть тише, когда его прижимают к себе за ягодицы ещё ближе, прям в плотную. Полный пиздец. — Стой, стой, стой! — Исак отстраняется, крича шёпотом, — Я не уверен, что мы должны… Не хочу, чтобы ты считал меня шлюхой или кем-то в этом роде. Прости, — закрывает глаза, чтобы не видеть перед собой лицо старшего, решаясь изложить свои мысли в устной форме. Наверное, сейчас он боится увидеть в нем разочарование. Или злость. Или все ту же решимость. Подросток снова кусает губу и все ещё чувствует послевкусие губ старшего. — Я никогда тебя таким не считал и не считаю, — прохрипел в ответ, — Это я должен извиняться. Я слишком много думал о тебе. Знаю, что все как-то быстро происходит, но не могу не целовать так. — Ты думал обо мне? — эта фраза зацепила больше всего. — А ты? — задал встречный вопрос. — Я… — Исак задумался, вспоминая разы, когда закрывшись в ванной ласкал себя, а перед глазами мелькал только Найшейм. Кажется, его подростковые гормоны слишком много себе позволяют, — Блять, это все неправильно. Мы же друзья. Мы просто пьяны, это алкоголь играет в мозгах. Блондин усмехнулся. — Тогда пусть это будет нашим оправданием завтра. Я хочу тебя, Исак. Всего. Позволь мне… Влажные губы снова впились в тонкую шею. Исак уже не сопротивлялся. Скорее всего, Эвен прав. Какая разница, если они в состоянии опьянения? Они оба фактически свободны, и им ничего не мешает. В В крайнем случае можно все и впрямь свалить на алкоголь. Есть одно но: только от мыслей, что Найшейм правда будет считать все это странным последствием их посиделок, у Вальтерсена кололо в груди. Эвен поменял положение. Теперь он нависал над подростком, притягивая его к себе за подколенную часть ноги, удобно устраиваясь между бёдер. Одним движением руками он поднял вверх домашнюю футболку, припадая к отвердевшим соскам. Подросток выгнулся в спине, когда старший принялся их в буквальном смысле слова сосать, вылизывать, затягивать в рот с ебучим наслаждением, что даже кончики пальцев сводит. Исак изо всех сил старался не быть громким; но, скажите, как это возможно при таких-то обстоятельствах? Когда тебя прижимает к дивану тот, кем заняты все твои мысли. То-то и оно. Эвен прикусил розовую бусинку во рту, вырывая изо рта младшего почти скулящий мат. — Бляяять, — закрывает рот рукой, сдерживаясь. Эвену это не нравится. То, что Исак не может дать себе волю, потому что за стеной спят его соседи, больно прикусывает руку, когда тот тянется пальцами ко второму соску и до боли сжимает. Эвен хотел бы услышать намного больше от своего мальчика. Намного больше. — Исак, ты занимался этим раньше? — отрывается от чужой груди, но подросток не слышит его из-за слишком частого и шумного дыхания. — Что? — переспрашивает. — Ты девственник? — уже напрямую спросил старший. Вальтерсен потерянно смотрит. По одному этому действию старший понял, что он прав, на сто гребаных процентов прав. Теперь он хочет Исака ещё больше. Этот малыш такой невинный, что стоит Найшейму представить, что он, мать его, первый, кто так трогает его, начинает адски ныть под ложечкой и одновременно в паху. — Это так важно для тебя? О, да, чертовски важно, Исак, потому что ты как марля, которая может порваться, если обращаться с ней грубо, но в то же время ты дороже золота. — Нет, но я рад, — блондин тянется рукой за голову младшего, но тот не сразу это замечает. — Что ты ищешь? — запрокидывает голову, открывая взору старшего шею с его собственными метками. «Божеблять, Исак, что ты делаешь?» Через секунду в руках у Эвена оказалось что-то непонятное, а после того, как Вальтерсен присмотрелся, понял, что это всего лишь смазка и презерватив. Всего лишь, но его затрясло, все его тело. От мыслей, что сейчас будет, его трясёт. Подросток тяжело сглотнул. — Откуда у тебя? «Из аптеки, Исак, не будь таким тугодумом! » — ответил сам себе. Сегодня явно день тупых вопросов. Эвен видит реакцию и наклоняется. — Малыш, все хорошо, — томно целует в губы. Ловкие пальцы забираются под футболку, поднимая ее и стягивая. Блондин чуть было не захлебнулся от этого зрелища — полуобнаженного Исака, немного сгорбившегося, но такого прекрасного, с набухшими сосками и еле заметными мышцами живота. Найшейм снял с себя футболку, исаковскую футболку. Он видел этот взгляд — затуманенный взгляд подростка, который не может перебороть себя и шикнуть «трахни меня, наконец». Несмотря на страх, внутри него так и скапливается желание. Видно невооруженным глазом. Эвен опять укладывает Вальтерсена на спину, проходясь руками по тонкому туловищу и останавливается возле сползших на тазовые кости шорт. Большим пальцем гладит дорожку еле видимых волосков, которые спускаются вниз и скрываются под мешающей тканью. А потом он одним рывком избавляется от них, наблюдая за алеющим лицом младшего, когда он с запозданием понял, что теперь его ничего не защищает. Расправляется с остатками своей одежды. Эвен не может сдержать улыбки, когда видит вставший колом член подростка, обхватывает его пальцами, кладя руку на животик Вальтерсена. Исак зажмурился, приоткрыв рот в немом стоне. Разливающееся тепло внутри него усилило свои действия, как только чужая тёплая рука начала плавные движения, останавливаясь возле головки и размазывая по ней выступивший предэякулят. Правда, Исак не знает такого слова. Он только понимает, что готов вот-вот кончить, если только парень сожмёт его достоинство сильнее или сделает более быстрое движение. К счастью (или к печали) Эвен тоже это прекрасно понимает, поэтому рукой, которая до этого покоилась на подростке, он тянется к тюбику с замысловатой жидкостью и одной рукой умудряется открыть его и выдавить себе немного на пальцы, а когда он одним из них проникает в напряженное тело, в комнате раздаётся стон. Такой, что, Эвен уверен, что если сейчас Эскиль или Линн не выйдут из своих комнат, то чисто из вежливости. — Эвен, пожалуйста… — подросток шипит и выгибается, пока Найшейм продолжает входить и выходить блинной конечностью в такт с движениями руки. Ему, похоже, совсем плевать на то, что их услышат. — Тшшшш. Малыш, я хочу, чтобы тебе было приятно. Исак только недовольно мычит. А он ведь до последнего надеялся, что говоря «головка» третьекурсник имел ввиду штуковину выше шеи, но никак не ниже пояса. Добавился второй палец, и подросток буквально ощущал, как стенки его ануса растягиваются под напором этих длинных пальцев. Третий палец был пределом. Вальтерсен резко притянул старшего у себе, шумно выдыхая в его шею, по которой, он точно заметил, пошли мурашки. — Исси, потерпи ещё немного. Второкурсник еле заметно кивает, когда пальцы выходят из него. Он слышит шуршание упаковки, а потом видит, как старший умело раскатывает латекс по возбужденному члену и обильно смазывает пахучей жижей, а потом разводит его ножки ещё шире и, в конце концов, укладывает их на свои плечи. Исак еле чувствует, как что-то твёрдое касается колечка сжатых мышц, а потом его губы оказываются зажаты. Нет, не рукой, — другими губами. И в следующий момент его тело пронзает боль, когда блондин прижимается ближе, втискивая головку. Исак вскрикивает в губы старшему, что заглушает пронзительный звук. — Ай, больно… — шипит, когда Найшейм делает одно движение вперёд. — Расслабься, так будет легче. Эвен кладёт свои руки Исаку на рёбра и целует в шею. Внутри него так узко, что у третьекурсника кружится голова, но он этого не показывает. У него тоже трясутся руки, тоже сердце колотится в три раза сильнее обычного, но он этого не покажет. Не тогда, когда подросток, сам находящийся в «лёгком» испуге, надеется только на него. Найшейм делает ещё несколько движений, лаская руками податливое тело до тех пор, пока оно полностью не расслабляется в его руках, а потом резко входит до основания, задевая внутри подростка простату. — Аа, сука, мать твою! — Исак скулит, откидывается назад и извивается всем телом. Мгновение, и боль сразу заменяет другое ощущение. От низа его живота, и по всему телу разносится электрический заряд, заставляющий блаженно закатить глаза. Боли уже как таковой нет. Толчок. Следующий приглушённый стон, который нихера не приглушённый. Все равно. Даже ладонь не спасает. — Малыш, если будешь материться, я вымою твой рот с мылом, — запускает пальцы обеих рук в волосы, — Блять, — показательно выдыхает, игнорируя предупреждение. Не слушается — окей. Найшейм притягивает подростка за ноги ближе и входит уже под другим углом. Полностью. Входя в младшего настолько, насколько это вообще возможно, буквально вжимаясь в простату. При этом он убирает руки подростка от лица и слышит чуть ли не крик. Прекрасно. Восхитительно. Ахуенно. — Ты хочешь, чтобы меня выселили отсюда? Или чтобы Эскиль мне это теперь всю жизнь припоминал? — недовольно шипит. — Нет, всего лишь хочу кончить в тебя, Исси, — и улыбается своей этой улыбкой. Как будто только от этих слов нельзя кончить. Но он же специально не касается, и не дает это сделать Исаку, когда тот уже было потянулся рукой вниз. Движения постепенно начинают ускоряться. Вальтерсен до боли кусает губу. Чувствует кровь, но его это мало волнует. Какое это имеет значение, если его трахает тот самый Эвен, блять? Который ещё давно засел у него в голове, в душе, а теперь и в сердце. И, кхм, в нем самом. Эвен делает размеренные движения, не грубые, скорее, нежные. Но входит до конца. Выходит до головки и проникает внутрь также глубоко, что Исаку уже плевать, кто там за стенкой. Он тянется к члену и обхватывает его ладонью, понимая, что ещё немного, и он позорно кончит, даже не достигнув той точки наслаждения. — Эвен… я скоро… больше не могу. Блондин отрывается от его шеи. — Малыш, убери руку, — второкурсник слушается, как тут же его достоинство накрывает тёплая рука. Движение то же, но ощущения совсем другие. Когда понимаешь, что полностью находишься в чужих руках, и ничего не можешь сделать, только довериться этому человеку. Голова кружится, а узел внутри только затягивается все туже, и при каждом толчке сотрясается, а когда чужая ладонь начинает скользить вдоль ствола, Вальтерсену кажется, что его мозг перестаёт соображать. В следующую минуту старший чувствует теплую жидкость в своей руке и на секунду останавливается, когда младший обмякает в его руках. Но потом делает еще пару глубоких толчков и сам изливается внутрь младшего. Медлил, целуя своего малыша. — Исси… — шепчет он, замечая долгое молчание, — Ты как? Осторожно выходит, попутно снимая уже ненужную «вещь» и возвращая младшего в прямое положение, ложась рядом и обнимая того поперек талии. — Настолько неловко и ахуенно мне еще никогда не было — на протяженном выдохе ответил Вальтерсен. — Что я тебе говорил насчет матов? — в таком положении старший легко мог дотянуться до шеи младшего. Что он, собственно, и сделал. Исак мысленно поклялся, что если бы он сейчас не был дохуя уставшим и в прямом смысле слова затраханным, то он бы снова возбудился. И это был бы третий ра за вечер. — Прости, папочка. — засмеялся Исак, — Хотя может мне так тебя и стоит называть. Вечно команду.Ай! — Вальтерсен не успел договорить, потому что его больно укусили за шею, затем зализывая укус, — Ты чего? — Наказываю, — прижал того к себе еще ближе. Исак в объятьях развернулся, чтобы быть лицом к лицу со старшим. — Ты понимаешь, что только что произошло? — после минутного молчания подал голос Эвен. — Пиво, — отшутился младший, отчего Эвен тоже хохотнул. — Если оно самое, то оно бы стало моим частым ужином. Исак покраснел. Он, и без того красный, почувствовал жар на щеках и зарылся лицом в шею блондина. Внутри появилось теплое приятное чувство — Эвен не считает это ошибкой. И значит ли это, что они теперь пара? — Так мы… теперь вместе? — озвучил он свои мысли. Ответа не последовало. Вместо этого Найшейм положил теплую ладонь на горячее лицо своего мальчика и поцеловал в нос. И этого было достаточно. Без слов они начали проваливаться в мир морфея. Наутро их обнаружит Эскиль, за что им, само собой, будет неловко, но сейчас все их внимание занимает только надвигающийся сон.