You are all I have

      Он знал.       Всё началось, когда Хэнк позвонил ему из-за того, что не хотел видеть его на работе в тот день. Коннор всё ещё помнит его голос – тихий, словно шёпот:       – Привет, я просто хотел сказать, что тебе правда не нужно приходить сегодня в офис. Я могу и сам справиться с бумажками.       – Хэнк, я…       – Слушай, я даю тебе выходной. Понял?       – Но… – начал Коннор, потому что не понимал. Они же напарники, да?       – Блядь, Коннор, это приказ. Если увижу тебя в участке, меня это не обрадует. – О, блядь. Теперь Хэнк раздражён – даже трубку повесил.       Коннор неверяще уставился на монету в своих руках. Он даже не осознавал, что последние несколько минут с силой сжимал её. Ну и что ему теперь делать? Он привык работать с Хэнком – а теперь у него свободное время, лишь для себя.       После начатой Маркусом революции андроиды повсюду стали крайне интересной темой для разговора. Почти все, казалось, наконец согласились с тем, что они считали себя равными людям. Однако… были и другие. Те, кто продолжали заявлять, что андроиды всего лишь машины, что у них нет души, что они стремятся стереть человечество с лица Земли.       Они совсем не заслуживали свободы, любви и прав.       И как бы упорно Коннор ни пытался об этом не думать, ему никогда это не удавалось. И даже не из-за всех этих взглядов и слов – и боже, слова были просто ужасны, – но лишь из-за одного только Хэнка.       Он… изменил своё отношение к нему. И не поймите Коннора неправильно, ему это правда нравилось. Нравились платонические объятия и разговоры о том, чего он на самом деле никогда не чувствовал; и ему действительно казалось, что Хэнк и впрямь был ему хорошим другом – или даже больше, кто знает.       Но затем случилось это; просто несчастный случай – как-то раз вечером, когда Хэнк решил пропустить стаканчик-другой в местном баре и Коннор составлял ему компанию (и, конечно, присматривал за ним), некто схватил Коннора за шею и столкнул на пол. Всё случилось в считанные секунды – вот он сидит на стуле рядом с Хэнком, улыбается и смеётся, и вот уже лежит на полу, а голубая кровь течёт из раны на голове.       – Ёбанный бесполезный кусок дерьма! Ты не заслуживаешь никакой свободы, ты бездушный, ты…       Темнота.       Он мало что помнит о той ночи, потому что отключился.       Следующее, что Коннор помнит, – то, как проснулся в сервисе, подключённым к машине, качающей голубую кровь, пока он сам был… без сознания. Что бы это ни значило, он был в курсе, что с ним, должно быть, произошло; но стоило ему повернуть голову направо, как он заметил Хэнка, спящего на синем пластиковом кресле – возможно, чересчур близко к самому Коннору.       Видимо, какой-то придурок, будучи в хлам, толкнул его из-за ненависти к андроидам. Как итог, он оказался за решёткой – и только бог знает, сколько там пробудет.       После той ночи отношения, которые им удалось наладить, словно испарились, обратились в прах.       И это живьём сжирало Коннора. Ему не полагалось так чувствовать себя из-за Хэнка, из-за людей в целом. Ему вообще не полагалось что-либо чувствовать!       Однако теперь было слишком поздно: его напарник работал без него, управлялся с делами без его помощи. И Коннору хотелось оказаться в компании Хэнка больше, чем он готов был это признать.

***

      Андроиды не спят, но могут перейти в некий режим, позволяющий отключиться и отдохнуть. Это не сон, но ближайшее к нему состояние. Коннора оно раздражало; в основном потому, что он любил бодрствовать, а сон забирал слишком много времени.       Но, Господи боже, как же ему хотелось закрыть глаза и увидеть сон.       Потому что сейчас, после наполненного страданиями дня, Хэнк был дома – и не один. Нет-нет, вместо этого на нём восседала женщина, страстно его целующая, пока руки мужчины сжимали её бёдра. Коннор мог учуять сильный запах алкоголя с противоположного конца комнаты, наравне с дешёвыми духами, которыми пользовалась женщина, – как мог расслышать их слишком быстро колотящиеся сердца.       Коннору не следовало быть в доме Хэнка, но ему было так одиноко, и он подумал, что после дня, проведённого порознь, они могли бы просто посмотреть какой-нибудь дурацкий фильм и поговорить о чём угодно, обо всём на свете.       Однако Коннор фатально ошибался.       Было ясно как день, что ему не стоило это видеть.       Он развернулся спиной к разворачивающейся на его глазах сцене и попытался сбежать так тихо, как только мог. У него была своя собственная квартирка на другом конце города, полученная от государства за всё то, что он сделал во время революции. Коннор мог просто убежать к себе, немного поработать или даже прогуляться по городу…       Но всё это было так неправильно. Ему хотелось сдёрнуть эту женщину с места, схватить Хэнка и обнимать, целовать его… и откуда у него взялись все эти мысли?       – Коннор? – надломленный голос прокатился эхом по дому.       Блядь, блядь, блядь. Коннор постарался ускориться, более не заботясь о производимом им шуме.       – Коннор!       Ему даже не нужно было оборачиваться, он и так слышал тяжёлую поступь преследовавшего его человека.       – Блядь, да стой ты! – Хэнк схватил его за руки с такой силой, что это заставило Коннора замереть на бегу.       – Что такое, лейтенант? – голос Коннора был холоден как лёд.       Хэнк сглотнул; у него до сих пор вокруг рта была размазана красная помада. Коннору хотелось кричать.       – Не зови меня так, иначе…       – Иначе что, лейтенант? Вас это не обрадует? Повесите трубку в реальной жизни? Что вы можете сделать?       Хэнк тщетно искал в лице напарника хоть что-нибудь, хоть какой-нибудь намёк на дружелюбное или положительное выражение, но всё, что нашёл, – лишь холодность, отчуждённость. Мужчина знал, что крупно проебался.       Неужели это правда того стоило – попытка переспать с рандомной проституткой с улицы вместо того, чтобы посмотреть кино или что-то ещё с Коннором? Ответ был известен ещё до того, как он даже подумал об этом. Нет, блядь, нет.       Однако вместо этого он захотел провести ночь в объятиях незнакомки, потому что не мог сосредоточиться ни на чём, кроме как на парнишке прямо перед носом.       Но он не скажет об этом ни сейчас, ни когда-либо ещё. Это – тёмная, глубокая, мерзкая тайна.       И затем та женщина подошла к ним, донельзя сконфуженная и покрасневшая.       – Эм… Что происходит?       Взгляд Коннора упал на неё: необычно высокая (он мог поклясться, что она была одного с ним роста), с тёмно-коричневыми волосами и тёмно-карими глазами, бледная, подтянутая. Совершенная.       Человеческая женщина.       В этот самый момент Коннор утратил над собой контроль. Он заплакал – слёзы одна за другой бесшумно скатывались по его щекам. И они никак не останавливались, он просто не мог перестать плакать. «Именно так чувствуют себя люди?» – была его первая мысль.       Потому что если так, то ему это совсем не нужно.       Хэнк и Коннор посмотрели друг другу в глаза; взгляд Хэнка выражал злость и сожаление, а Коннора – мягкость и уязвимость. Именно тогда Коннор и ушёл, не проронив больше ни слова.       – Коннор, не уходи, блядство… – всё, что он смог услышать даже через закрытые двери, а затем вышел и побежал на пределе своих возможностей.       Ему хотелось умереть. Ему хотелось почувствовать боль – не ментальную, а физическую. Ему хотелось… Ему хотелось стать человеком. Этим руководствовался Хэнк, когда привёл женщину, чтобы целоваться с ней, прикасаться к ней и, ясно как день, заняться с ней сексом у себя дома?       Просто Коннор – не человек, а ебучий андроид. Без души, как и сказал тот человек в баре. Он был всего лишь машиной, а его эмоции – ошибкой.       Коннор сам не понял, как в конце концов оказался на мосту, уставившись в воду. Если он спрыгнет, то не утонет, но, наверное, пойдёт ко дну, так что больше никто его не найдёт. Мысль сама по себе была чертовски опьяняющей, но он просто не мог так поступить. По той или иной причине.       Когда солнце взошло и небо окрасилось в белый и розовый, Коннор отправился к себе домой. И, даже если это было невозможно, он чувствовал себя измотанным. Но прежде, чем Коннор смог открыть дверь и зайти внутрь, он остановился.       На лестнице, из плоти и крови, сидел Хэнк. И выглядел он вымотанным, сломленным и даже, быть может, немного безумным. «Из-за него», – подумал про себя Хэнк, увидев Коннора.       – И где ты, блядь, пропадал? – первое, что сорвалось с губ мужчины. – Я искал везде, где только мог, но тебя нигде не было. Я думал… Я думал, что потерял тебя.       – А это имеет какое-то значение?       Хэнк облизнул губы.       – Конечно же да! Я не могу тебя потерять – ни сейчас, ни когда-либо!       – Почему? Потому что это замедлит расследование? Или потому, что Вас заставят работать с новым андроидом? Разве это имеет хоть какое-то значение? – теперь был черёд Хэнка плакать.       Что он наделал? Он никогда не видел Коннора таким злым. Тот всегда был таким неебически спокойным, что этим выводил из себя.       – Конечно же, это имеет значение, потому что я люблю тебя!       Тишина.       Лишь полная тишина.       А затем Коннор открыл рот:       – Как ты смеешь трахаться с кем попало, а потом говорить, будто любишь меня! Просто, блядь, не смей!       Вы когда-нибудь чувствовали, словно что-то невидимое сдавило вашу грудь? И вы не можете дышать, не можете сделать хоть что-нибудь, лишь рыдать, пока вокруг всё пылает? Ну, именно так Хэнк себя и чувствовал.       Это не было мило, не было приятно, и последнее, но не менее важное, – ему хотелось схватить Коннора и просто показать ему. Что он и сделал.       – Пошёл. На хуй. – Хэнк сопровождал каждый свой шаг новым словом и, прежде чем андроид смог сделать что-либо, вовлёк того в поцелуй. И был удивлён, когда ему ответили.       Медленно его язык обвёл губу Коннора, ожидая приглашения. Вскоре тот разомкнул губы, и вот тогда они устроили настоящее сражение.       – Видишь? Я не лгал, – сказал Хэнк, отстранившись. Паренёк выглядел таким хрупким и маленьким в его руках.       – Поцелуй ничего не доказывает, – покачал головой Коннор.       Хэнк вдохнул и выдохнул. Вот оно.       – Я с ней не спал. И вообще-то, она была первой, с тех пор… с тех пор, как я тебя встретил. Это слишком жалко, да?       Коннор просто стоял, молча и едва ли двигаясь.       – Я… Я знал, что ты андроид, а я человек, и знал, что много людей воспримут всё неправильно, нападут на тебя, если мы просто попытаемся что-то сделать вместе; и я был прав. Он почти убил тебя, – Хэнк поперхнулся воздухом, на него словно вновь нахлынула вся та боль, что он чувствовал в тот день.       – И я так не хотел потерять тебя, наши отношения, потому и спрятался за всей этой работой. Я думал, что, может быть, я не могу выкинуть тебя из головы из-за того, что мне не хватает секса или чего ещё, но в тот день я пошёл с ней, она была так похожа на тебя, но по сравнению с оригиналом была ничем. Пахла не так, ощущалась неправильно – и не была тобой. А потом я увидел тебя и…       – Пожалуйста, не лги, – вот и всё, что сказал Коннор.       – Послушай, ты всегда мне нравился, но я достаточно туп, что и осознал после того несчастного случая; и я люблю тебя, Коннор. Ты – всё, что у меня есть.       Коннор чувствовал себя таким потерянным. Конечно, Хэнк его не хотел! Но зачем ему лгать? Почему он не может быть честным тогда, когда Коннор в этом нуждается? А затем андроид понял.       Может, мужчина говорил правду.       – Я… я тоже тебя люблю. Прости, – он снова начал плакать, но Хэнк втянул его в объятия.       – Нет, тихо-тихо, всё хорошо. Прости меня и ты – за всё. За время, что мы потеряли.       Коннор поднял на него взгляд. Он точно не простил мужчину, но знал, что совсем не сможет провести без Хэнка и одного дня.       – Пошли домой, – сказал Хэнк и вновь поцеловал, на этот раз в щёку.       Да, пошли домой.