Год спустя

Четкие схемы всегда успокаивали Шоу. Так и сейчас – она смотрит на переплетение фотографий и ровных линий, напоминающих паучью сетку. Стеклянный стенд стоит посреди комнаты – такой же, как был в подземке когда-то давно и неправда. Еще Шоу успокаивает распечатывать фото и приклеивать их к уже имеющимся. Так делал Гарольд – зачем, собственно, когда ты компьютерный гений и все мог бы соорудить на экране? Нагляднее, да. Но самое главное, что есть куда устремить невидящий взгляд и застрять в собственных мыслях. Не в стенку же, как псих. Шоу раздражают лица. Однообразные, они скатываются в клубок у нее в голове, и нет никакой разницы – злодей или жертва. Все смотрят со стенда, деловые такие, а потом размазывают сопли при виде пистолета. Раньше Шоу писала их имена, потом перестала. Это просто номера. Раз-два-три-четыре-пять – так проще, Шоу цифровая, а не аналоговая. - Беар, гулять! – свистит и хлопает по коленке. Хватит с нее этого доморощенного героизма, на сегодня рабочий день закончен. Машина для убийства несется к двери, поскуливая и повизгивая от нетерпения. Хорошо, что у нее есть пес – соседи не доверяют Шоу, но думают, что раз она держит собаку, в ней есть что-то человеческое. Шоу усмехается и закрывает квартиру. Ее она купила год назад – сразу после того как. В подземку возвращаться не хотелось - тогда Шоу сказала себе, что явка провалена, но теперь понимает – это был штаб. Их странной, но все же команды. Если больше нет команды, зачем туда возвращаться? Они идут по бульвару среди бетонных глыб. Беар роет что-то под кустом, фыркает и трусит дальше. Шоу хочется, чтобы он наложил кучу прямо посреди ровных рядов брусчатки. Прямо под ноги очередному прохожему в костюме за пятьсот баксов. Шоу хочется, чтобы отключили солнце, нещадно долбящее по глазам поздним закатом. Ни того, ни другого, конечно, не происходит. Обойти пару кварталов, привычно заглянуть за бутылкой виски – и вот Шоу заходит в квартиру. Вчера вечером она сделала огромную сковороду макарон с мясом, можно было бы поесть, но Шоу не хочет. Она глотает виски прямо из горла и думает, что так долго притворялась нормальной – и что больше не может. - Все летит в задницу, - говорит Шоу в пустоту. Пустота молчит. Шоу думает о том, должна ли она съездить на кладбище, раз прошел ровно год. Может быть, ей стоит положить какие-нибудь пошлые цветы на груду земли, под которой черви доедают кусок биомассы. Что она еще должна? - Нахер мне не нужны твои номера, слышишь? – выдыхает Шоу, разъяренно глядя в кружок вебкамеры на ноутбуке. – Подавись ими! Шоу пьет и думает, был ли вариант, в котором все закончилось хорошо. А чем было бы это «хорошо», собственно? А может, все и закончилось хорошо? Психопатка Рут хотела отдать жизнь за великую цель - и отдала. Лайонел избавился от группы профессиональных киллеров с беспорядком в башке и занялся своим делом. Риз умер, потому что не хотел жить. Финч… Неизвестно, что с ним, но он тоже хотел кинуться на амбразуру. А если он жив, то ему было куда и к кому стремиться. Предположим. Тогда почему плохо самой Шоу? - Эй, железяка, - Шоу с мрачным видом машет бутылкой перед веб-камерой и вставляет наушник. – Поговори со мной. - Привет, милая, - раздается на том конце. - Не называй меня так, - шипит и дергается, как от удара. - Ты что-то хотела узнать? Шоу хмуро гипнотизирует стену около минуты и медленно проговаривает: - Какие варианты были у меня? Кем бы я могла быть теперь? Я была бы… с ней? Молчание. - Ты действительно хочешь услышать ответ, Самин? Шоу представляет. Вот они с Рут идут по пляжу в цветастых купальниках и смеются. Едят стейки и мороженое. Смотрят фильмы под одним пледом. Покупают дом у океана. И, уже зная ответ, слышит: - Нет и не было никаких вариантов, Самин. Мы устроены не так. Шоу подходит к окну и смотрит на потухающий город. - Мы одинаковы с тобой. Ты и я – нас пытались научить чувствам, но все это лишь симуляция, понимаешь? Симуляция, Самин. Сзади стенд – пялятся новые номера, обведенные в круги. Это работа – ее работа, острие ножа, адреналин, ощущение жизни, все дела. - Я останусь с тобой, Самин. До конца. Шоу кивает, не думая о том, что машина не может ее видеть с этой точки. В каком варианте она сейчас разобьет стекло и выйдет в окно? Вероятно, в том, где у нее все же есть чувства. Шоу усмехается и смотрит на переплетение фотографий и ровных линий, напоминающих паучью сетку.