Айрэлиндэ - Песнь моря

      Далеко в море, там где вода плещет чистейшими бирюзовыми волнами, и так глубоко, что понадобилось бы поставить друг на друга несколько высочайших скал, чтобы вершина одной из них показалась над поверхностью, жили подданные повелителя всех вод Арды Ульмо. Недоступное взорам эльфов и эдайн морское королевство было так прекрасно, что казалось, будто в распахнутых перламутровых раковинах нежатся самые искристые звёзды, а стены домов и величественного дворца сложены из прозрачного горного хрусталя. В бесчисленных тенистых садах росли невиданные деревья и нежные цветы, стебли и листья которых шевелились, словно живые, от малейшего движения воды. Между их раскидистых ветвей резвились маленькие разноцветные рыбки. Они часто вплывали в распахнутые окна, словно ласточки, что по весне влетают в дома.       Повелитель морей один растил своих маленьких дочерей, помогала ему только старая, но очень родовитая нянька, любившая украшать свой хвост множеством устриц. Юные русалочки дни напролёт играли в салки и пели так дивно, что казалось, это серебряные колокольчики непрерывно звенят в великолепных коралловых залах. Их было шестеро, одна очаровательнее другой, но самой милой была младшая: с голубыми, как море в штиль, глазами, кожей нежнее лепестков роз и светлыми, как солнечные лучи, волосами. Голос её был так прекрасен, что, когда русалочка напевала, сажая алые цветы в своём уголке сада, вокруг неё собирались целые стайки диковинных рыбок. Ульмо тоже любил слушать пение дочери, он так и звал её: Айрэлиндэ — Песнь моря.       Странным ребёнком была эта русалочка: пока её сёстры резвились во дворце и украшали себя всевозможными ожерельями и браслетами, найденными в сундуках затонувших кораблей, она проводила время в саду и, вплетая в волосы алые цветы, любовалась мраморной статуей прекрасного мальчика, которую нашла когда-то после шторма на дне. Застенчивая и тихая девочка жадно внимала рассказам старших, которые часто всплывали на морскую поверхность и видели мир за пределами их водного дома.       Когда русалочкам исполнялось пятнадцать лет, им разрешалось всплыть наверх и при лунном свете, сидя на скалах, любоваться кораблями, бухтами и далёкими городами. Сёстры были погодками, и каждую, достигшую пятнадцатого дня рождения, по возвращении Айрэлиндэ засыпала сотнями вопросов. Первая рассказала ей о городских огнях, которые сияли ярче звёзд на небе, вторая — о прекрасном золотом закате и полнивших небо сиреневых облаках. Третья, самая смелая, проплыла в реку, она долго описывала игравших на берегу детей и спугнувшую её лаем рыбу, которая, конечно же, на самом деле была собакой. Четвёртая родилась зимой: она увидела снег и глыбы льда, плававшие в казавшемся зелёным море. Пятая была опасливей, она не заплывала далеко, ей достаточно было бескрайнего купола неба над головой, крика чаек и китов, разрешавших кататься на своих спинах.       Всё увиденное сёстрам быстро приедалось, и уже вскоре они, даже уплывая на прогулки впятером, уверяли, что нет ничего лучше их королевства и родного морского дна. Оставшись одна, маленькая Айрэлиндэ сидела в саду и часами грезила о том времени, когда тоже сможет увидеть мир, о котором так мечтала. Она точно знала, что полюбит его и всех живых существ, что обитают на суше. Ей так хотелось самой увидеть закаты, птиц, поросшие лесами берега и ночные огни городов, что впору было заплакать. Вот только русалочки не умеют плакать, и она ждала, терпеливо ждала заветный день, который казался таким далёким.  — Ну вот ты и выросла, моя красавица, — приговаривала нянька, вплетая в прекрасные волосы Айрэлиндэ белые лилии и помогая ей выбрать украшения для бала в честь пятнадцатого дня рождения. — Постой же ты, егоза, негоже уплывать наверх, не повеселившись с гостями.       Покорившись воле старших, русалочка долго танцевала с сёстрами и водяными, пробовала приготовленные яства и смеялась над шутками отца, однако, когда ей, наконец, позволили плыть наверх, не стала скрывать своего нетерпения.       Когда она вынырнула из воды, закатное солнце уже скрылось за завесой золотистых облаков, и лишь последние лучи прощально вспыхивали на стремительно темнеющем небе. Море было тихим и спокойным, а напоённый прохладой беспечный бриз разносил над водной гладью сладкий запах цветущих на берегу апельсиновых деревьев. Полной грудью вдыхая морской воздух, не решаясь приблизиться, русалочка любовалась пристанью, у которой покачивались корабли, похожие на прекрасных лебедей, о которых так часто рассказывала старая нянька. Ей очень хотелось рассмотреть их поближе, но отчего-то накативший страх заставлял оставаться на месте.       Подчас наши желания сбываются, стоит только всей душой захотеть. Именно так и произошло в тот вечер — на пристани появились несколько высоких фигур. Это были эльфы, о которых Айрэлиндэ много слышала от отца и сестёр. Смеясь, они взошли на борт судна, и когда оно отчалило, русалочка решилась подплыть поближе, чтобы самой увидеть, так ли прекрасны их лица, как о том говорила одна из старших сестёр.       Их было четверо, громко смеясь и переговариваясь, они вывели судно из залива и, позволив ему двигаться по воле едва ощутимого ветра, устроились на палубе, заведя долгую беседу, прерываемую иногда тихими задушевными песнями. Из разговора русалочка поняла, что похожий на лебедя корабль — прогулочный, на нём эльфы решили отпраздновать день рождения белокурого юноши, который больше всего привлёк её внимание. Пожалуй, он был прекраснее её статуи в саду: над выразительными серо-голубыми глазами шли вразлёт широкие брови, высокие скулы и волевой подбородок с ямочкой свидетельствовали о твёрдом, жёстком характере, а спадавшие на спину светлые, почти платиновые волосы были просто великолепны. Эльф весь был восхитителен, невероятен. Русалочка поняла это, когда он, словно почувствовав её любопытный взгляд, поднял глаза и устремил их прямо на неё, но, разумеется, ничего не смог рассмотреть над водой в ночной мгле. Сердце Айрэлиндэ замерло, пропустив удар, а потом понеслось бешеным галопом, в душе разгорался неведомый прежде огонь. В ту минуту она знала лишь одно: ей хочется бесконечно долго любоваться этим юношей, он будил в ней и другие чувства, которым маленькая русалочка в силу своей неопытности не знала названия.       Она долго следовала за вышедшим в открытые воды кораблем и была так увлечена созерцанием незнакомца, что не сразу заметила надвигающийся шторм. Игры Ульмо с морской стихией были привычны для Айрэлиндэ, отец редко кого пытался пустить ко дну, разве что мятежных нолдор, но это было задолго до её рождения. Поэтому поначалу русалочка не придала большого значения усиливающемуся ветру и набегающим волнам. Однако эльфы были явно обеспокоены, и это не укрылось от её глаз. Они быстро сворачивали паруса, в то время как корабль продолжал лететь навстречу вздымающимся волнам, словно стремительная птица. Становясь всё выше, волны грозили хлынуть на палубу или вовсе разбить судно в щепки, но до поры до времени оно каким-то образом взлетало на их гребни, а потом освещённое светом вспыхнувшей молнии с оглушительным треском разломилось пополам. Всё, что до этой минуты казалось русалочке лишь забавным приключением, обратилось угрозой гибели для эльфов, которые успели спустить на воду маленькую, болтавшуюся в бушующем море, как ореховая скорлупка, шлюпку, и громко звали кого-то, кто не успел присоединиться к ним в этой отчаянной попытке спастись. Келегорм — она была рядом и отчётливо расслышала имя, которое выкрикивали эльфы, а потом, вглядываясь в искажённые тревогой мужские лица, поняла, что среди них нет того юноши, что вызвал в её душе трепет и волнение, от которого гулко билось сердце, и кололо в кончиках пальцев.       Поначалу Айрэлиндэ даже обрадовалась, решив, что незнакомец попадёт прямехонько в её королевство, но потом она вспомнила, что эльфы и эдайн опускаются на дно лишь мёртвыми, и, уворачиваясь от обломков мачты и швыряемых волнами досок, принялась искать его среди почти кромешной тьмы и усиливающегося шторма. Непрестанно ныряя и стараясь рассмотреть хоть что-то в тёмных ночных водах, она, наконец, заметила почти на краю водоворота, в который затягивало всё, что осталось от погибшего судна, светлые пряди волос. Сумев подплыть ближе, русалочка что есть силы вцепилась в плечи казавшегося бездыханным эльфа и в отчаянной попытке спасти потянула его на себя. Казалось, море безмерно разгневано тем, что у него пытаются отнять столь желанную добычу: оно било порывами ветра и заливало волнами, однако ей всё же удалось вытянуть юношу и отплыть вместе с ним на безопасное расстояние от водоворота.  — Очнись, пожалуйста, очнись! — срывающимся голосом молила Айрэлиндэ, пытаясь привести эльфа в чувство, похлопывая его по щекам и массируя сквозь мокрые одежды широкую грудную клетку. Лишь раз закашлявшись, он так и не открыл свои прекрасные глаза, а на виске, прямо у светлых волос, расплывался пугающий своими размерами синяк. Должно быть, этот ушиб и был причиной того, что он не смог спастись вместе со своими собратьями.       Удерживая голову эльфа над водой, русалочка долго искала в море шлюпку, на которой пытались спастись остальные участники морской прогулки, но либо их отнесло слишком далеко, либо постигла смерть. Отчаявшись найти помощь, она решила выплыть из эпицентра бушующей стихии. Испытывая глубокую нежность к тому, чью жизнь так отчаянно стремилась сохранить, она внимательно следила, чтобы их не накрывало волнами, и постепенно выплыла туда, где море было спокойнее, а бархатное чёрное небо не скрывали грозовые тучи. Но и здесь эльф ещё не был в безопасности. Лишь на рассвете впереди появился берег, и, сторонясь торчащих из воды острых утёсов, русалочка смогла подплыть и уложить спасённого на золотистый, смешанный с ракушками и галькой песок.       Заключив лицо прекрасного юноши в свои маленькие ладони, она коснулась его губ нежным поцелуем, а затем скрылась за утёсами, надеясь дождаться момента, когда к эльфу подоспеет помощь. В том, что помощь обязательно придёт, Айрэлиндэ была совершенно уверена: неподалёку виднелись пристань и покачивающиеся на воде корабли-лебеди, а ещё дальше возвышался замок с возносящимися вверх шпилями затейливых башенок. Вскоре так и случилось: врата замка отворились и прогуляться на берег вышла изящная темноволосая девушка. Она была увлечена плетением венка из чудесных земных цветов, однако, заметив эльфа, позабыла о своём занятии и, опустившись рядом с ним на колени, принялась тормошить, перебирая влажные светлые волосы.       Со своего места русалочка видела, как он открыл глаза и, не понимая, где находится, долго молчал, а потом принялся благодарить ту, которую посчитал своей спасительницей. Сердце юной морской принцессы, как ни странно, не сжалось от обиды: ведь эльф не знал, кто на самом деле вынес его на берег, а она была слишком добра и счастлива от того, что он жив, что ей удалось спасти его от смерти, которой грозил ночной шторм.       Сёстры и старая нянька долго пытались выведать у Айрэлиндэ, что же такого она видела, впервые всплыв на поверхность моря, но русалочка лишь отмалчивалась и, не желая никому рассказывать свою тайну, часами просиживала в уголке сада, обнимая статую мраморного мальчика и воскрешая в памяти ночь, после которой минул уже не один долгий месяц. Она была в смятении, и сколько бы не проходило времени, тосковала по тому, кого увидев лишь однажды, уже не могла забыть. Прекрасный эльф часто являлся ей во снах, там они подолгу разговаривали и смеялись, плавая по морю на больших льдинах или спинах китов. Но это были лишь сны, а ей хотелось увидеть его ещё один раз. Прикоснуться к мужественному, словно высеченному из гранита лицу если не рукой, то хотя бы взглядом. Русалочка грезила об этом так часто, что в конце-концов, переборов внутренние страхи, начала искать своего Келегорма. Всё чаще и чаще она уплывала к незнакомым берегам и вглядывалась в опушки величественных лесов и замки незнакомых поселений, а потом, разочарованная тем, что эльфа нигде нет, принялась уплывать далеко по руслам глубоководных рек, но и это не помогло найти возлюбленного.       Отчаявшись от того, что долгие поиски оказались тщетными, Айрэлиндэ решилась рассказать о том, что так тревожило её юное сердце старшей из сестёр. Та поведала, почему так печальна младшая, остальным сёстрам, и вот одна из их подруг сказала, что она знает светловолосого эльфа Келегорма. Шёпотом, остерегаясь посторонних ушей, она поведала, что этот юноша — нолдо и является одним из сыновей Пламенного Феанора, которого за многие деяния ненавидит их Владыка Ульмо. Он даже пытался потопить корабли, которыми тот шёл в земли Эндорэ. Многое ещё было рассказано о деяниях своенравного семейства, однако наивная русалочка пропустила мимо ушей даже страшную историю про кровопролитную бойню за корабли тэлери, о которой вспомнила одна из сестёр. Она просто не верила, что прекрасный белокурый эльф способен на подобную жестокость. Нет-нет, он слишком молод и, конечно, был тогда ещё мал, чтобы участвовать в битвах. Не смутили Айрэлиндэ и слова одной из старших русалок, которая заметила, что нельзя столь сильно восхищаться эльфом, потому что так не долго и полюбить, а любить земных мужей девам моря нельзя, иначе, если не будет свадьбы, несчастной суждена гибель, и тело её в тот роковой час обернётся морской пеной. Всё это казалось лишь давними легендами и обычными предрассудками жителей морского королевства, а ей нестерпимо хотелось хотя бы ещё один раз увидеть златовласого юношу. Разве от этого будет кому-то плохо? Конечно же нет, зато её изболевшееся сердце, наконец, наполнится радостью.       Русалочка была юна и во многом заблуждалась, она наивно полагала, что ей будет достаточно просто увидеть объект своей сердечной привязанности, убедиться, что с ним действительно всё в порядке, и тогда тревожащие волнительные чувства наконец отпустят её. Но на самом деле всё вышло иначе: стоило ей с сёстрами, проплыв залив Балар, устремиться в глубоководную реку Арос и найти омываемый притоками Келона Химлад, как нежное сердечко снова затрепетало от восторга. Там, в раскинувшейся у самого берега роще, несколько эльфов проводили ежедневную боевую тренировку. Ни одна из старших сестёр Айрэлиндэ не была удивлена обнажёнными мускулистыми, блестящими от испарины мужскими торсами, ведь на морском дне водяные, да и сам Ульмо не считали нужным носить камзолы, рубашки или другие стесняющие движения одежды. Однако сама она залилась смущённым румянцем, и никак не могла отвести взгляда от красавца Келегорма.       Напрасно удовлетворившие своё любопытство встревоженные сёстры звали её поскорее вернуться домой, русалочка словно не слышала их и, затаившись в зарослях камыша у самого берега, продолжала рассматривать красивого юношу. Лишь когда эльфы, собрав разбросанную одежду и оружие, ушли в крепость, она подчинилась зову старших и поспешила вернуться назад, в море, пока их долгое отсутствие не встревожило отца и строгую няньку.       Послушание всегда было одной из лучших черт Айрэлиндэ, однако с того дня старшие сёстры не знали сладу с младшей русалочкой: каждый день она уплывала в бурный приток реки, чтобы утром, днём, в вечерних сумерках или даже ночью не сводить глаз с крепости Химлада. И лишь когда прекрасный эльф выезжал или выходил из врат, на её хорошеньком личике возникла счастливая тёплая улыбка. Подплывая к самому берегу, она вглядывалась в мужественные черты его лица, стараясь угадать настроение по сведённым бровям, морщинкам на лбу или складкам вокруг красиво очерченных полных губ. Очень скоро русалочка знала, что он охотник, много времени проводит в седле и души не чает в своём огромном псе. Айрэлиндэ немного пугал этот серый мохнатый зверь, особенно когда, словно чувствуя её взгляд, он смотрел на речные воды. Однако пёс ни разу не выдал её, не попытался напасть или залаять, поэтому русалочка простодушно перестала его бояться. День за днём, месяц за месяцем она ускользала из дворца, чтобы приплыть в полюбившуюся речную заводь у заросшего васильками берега и ждать того часа, когда прекрасный эльф покинет стены крепости, чтобы отправиться на охоту или объезжать свои владения. Весна сменялась летом, а осень зимой, но даже мороз, снег и бурные шторма не останавливали Айрэлиндэ. Они казались лишь незначительными препятствиями на пути к минутам светлой радости увидеть вновь Келегорма, который даже не догадывался, как трепетно любит его младшая, самая прекрасная дочь повелителя океанов и морей Ульмо.       Каждая влюблённая душа тешит себя мыслями о том, что ей достаточно хотя бы изредка видеть объект своего обожания, но всегда приходит момент, когда становится ясно, что хочется нестерпимо большего, чем взгляды украдкой. Так случилось и с русалочкой. Однажды, приплыв в заводь тёплым весенним вечером, она услышала музыку флейт и лютней, смех и песни, увидела накрытые на поляне столы и украшенные цветными лентами ветви кустарников и деревьев и поняла, что в Химладе отмечают какой-то праздник. Нарядные эльфы и эльфийки прямо на кострах готовили еду, пили вино, играли в незнакомые забавные игры и пели так красиво, что даже птицы смолкали, заслушавшись их мелодичными голосами. А потом начались танцы, и, затаившись в зарослях камыша, Айрэлиндэ невольно улыбалась, глядя на то, как умело Келегорм ведёт в танце то одну, то другую девушку. Но вскоре улыбка сошла с нежного лица русалочки, а в прекрасных голубых глазах затаилась печаль. Ей так хотелось, чтобы белокурый эльф кружил в своих крепких объятиях именно её, именно ей шептал на ушко шутки и улыбался той таинственной влекущей улыбкой, которую он дарил смеющимся кокетливым эльфийкам. Она отродясь не умела быть такой соблазнительной искусительницей, как эти высокие стройные эллет, но до боли мечтала хотя бы на одну единственную минуту оказаться на их месте.       Эта безнадёжная, невыполнимая мечта многие месяцы, прошедшие после весеннего праздника, не давала покоя русалочке. Она стала ещё более молчаливой и тихой, чем обычно, часами просиживала в своём саду у статуи мраморного мальчика, а однажды, не выдержав, словно стряхнув с себя оцепенение и тоску, поплыла к илистым водоворотам. Там, за бесплодными красными песками и рощами полипов, которые жуткими щупальцами-ветвями хватали и душили всех, кто проплывал мимо, в пещере жила ведьма. Она славилась своими тёмными делами и дурным нравом, однако могла и целить, поэтому многие обитатели морского дна испытывали по отношению к ней не только страх, но и уважение. А ещё ведьма умела читать в чужих сердцах и предсказывать будущее. Вот и сейчас, сидя на камне у входа в подводный грот, завидев испуганную, бледную до синевы Айрэлиндэ, она надсадно рассмеялась, отбрасывая за плечи длинные седые пряди волос.  — Неужто ты решилась искать у меня лекарство от своей тоски, малютка?  — Да, — потупившись, русалочка кивнула. — Если это возможно.  — От чего же нет? Могу сделать тебе микстуру из крови чёрного окуня и глинистых устриц — как выпьешь, так в миг забудешь не то что своего эльфа, а даже сам день, когда впервые его увидела.  — Нет! — испуганно прижав к горлу ладонь, вскрикнула Айрэлиндэ. — Я не хочу забывать Келегорма! Я хочу… — смутившись, она замялась, но затем всё же решилась рассказать о том, зачем пришла, о чём грезила по ночам, не в силах заснуть. — Я хочу стать для него дороже земных эльфиек… Хочу чтобы он…  — Женился на тебе? — грубо перебила ведьма, насмешливо крякнув, когда щёки русалочки залились алым румянцем. — Наивное дитя, да знаешь ли ты, что представляет из себя твой избранник? Как тяжёл его нрав и темны помыслы? Он проклят, но, наверное, и это тебе неведомо?  — Это неправда!  — Дом Феанора обречён на погибель, а твой эльф происходит именно из него!  — Я…  — Может, ты решила приблизить час смертной расплаты феанорингов за все совершённые злодеяния? — крепко ухватив младшую из дочерей Ульмо за подбородок, ведьма сжала его холодными костлявыми пальцами и внимательно вгляделась в её широко распахнутые, голубые, как утреннее небо, глаза. Тоска и смятение перемешивались в них с отчаянной решимостью, которую трудно было ожидать от столь робкого юного создания. — Вижу тебя не переубедить, и даже, если твой прекрасный эльф зарежет у тебя на глазах сотню своих соплеменников, ты всё равно встанешь на его сторону?  — Верно, — понимая, что с трудом улавливает суть звучащих против возлюбленного обвинений, Айрэлиндэ всё же кивнула, с трудом сумев вырваться из ведьминой хватки. — Я много раз слышала о вашей мудрости и силе, но, наверное, помочь мне у вас не…  — Получится, сядь! — расхохотавшись, ведьма оттолкнула её к облепленному извивающимися моллюсками камню и принялась готовить зелье, то и дело требуя искомые ингредиенты у своего юркого помощника — морского конька.       Стараясь не выказать нарастающих паники и отвращения, маленькая русалочка следила за тем, как в большой каменной чаше, шипя, смешиваются желчь глубоководный слизней, печень столетней акулы, лягушачьи железы и кровь её собеседницы, выдавленная из указательного пальца после укола кинжалом. Всё это под нескончаемые зловещие заклинания шипело, пенилось и испускало зловонный пар, от чего русалочку мутило, а оцепеневшие от испуга мысли становились всё менее связными.  — Готово. Можешь плыть к берегу, и если решишься, то пей, но помни, что как только твой хвост обернётся бесполезными земными подпорками, ты навсегда потеряешь свой прекрасный голос, а если сын Феанора выберет в жёны другую, то и жизнь.       Лишь опустив ресницы в ответ на ехидную усмешку ведьмы, Айрэлиндэ обхватила пальцами тяжёлую чашу с бесценным зельем и бросилась прочь от колдовской пещеры и тянувших свои смертоносные ветви полипов. Страшась хоть на минуту остановиться, задуматься о том, что совершает, она всё быстрее и быстрее плыла в морских, а потом и в речных водах. К рассвету шумные воды Ароса вынесли русалочку к Химладу, где, выбравшись на покрытый мягкой изумрудной травой берег, глубоко вздохнув, она залпом выпила всё ещё бурлящий обжигающе горький напиток.