***
когда я с ней — я «Нимбус-2000» но без неё моя жизнь как большой bad trip
— Чего такой мрачный, Малфой? — Нахуй иди, Блейз. — Ути-пути. Драко пригвоздился взглядом к гриффиндорскому столу, уныло ковыряясь в тарелке. Чертова Грейнджер не разговаривала с ним неделю. Ну, не то чтобы они вообще разговаривали. А теперь даже: «отвали, хорек» или «что за придурок» не бормочет. Ни единого звука, ни малейшего писка, ни тени взгляда в его сторону. Скорее всего, забилась куда-то в уголочек и впадает в летаргический сон от шока: как же так, ее поцеловали, какой кошмар. Малфой думает: наверняка, первый и последний раз в ее жизни. В том, что первый, он и не сомневается (Крам не тянет на педофила, а Вислый — на полноценного мужчину). Кстати, о вышеупомянутом. Вон, сидит рыжий рядом с надеждой всего магмира, даже не жрет ничего (удивительно). А Грейнджер где мантикора носит? Она же староста Гриффиндора, в конце концов, архиответственная, сознательная и пунктуальная, ей даже Маховик Времени доверили на третьем курсе. Ой не, хреновый был год. Его чуть не угрохал долбанный гипогриф, он облажался с дементором для Поттера, до кучи Грейнджер съездила ему по лицу. Ну вот и где она? Бесит, аж скулы сводит. Малфой мысленно пролиснул сегодняшнее расписание и — вы не поверите! — ни единого урока с гриффиндорцами. Когда не надо — глаз дергается от изобилия красно-золотого. — Драко, — послышался высокий голосочек справа. — Ты помнишь, что у нас сегодня собрание старост? — А староста Слизерина у нас сегодня грустный и злой, — еще более мерзкий голос слева: Блейз потянулся к нему, чтобы потрепать за щеку. — Забини, мать твою, какого хрена? — зачем ему вообще друзья? — Спасибо, Пенс. А, вот зачем. Собрание старост, точно. Самое любимое мероприятие Грейнджер, туда она точно придет. Впервые за весь день на его лице появилось хоть какое-то подобие улыбки, Драко даже зачерпнул ложкой овсянку. Чтобы потом выплюнуть ее обратно, правда. Ебаная овсянка — с черничным вкусом.***
Все знали, что Грейнджер всегда сидит на первом месте по правой стороне стола. И Драко, садясь по левую, тоже об этом помнил. Он предвкушал стремительно краснеющее лицо Грейнджер прямо напротив. И нет, он не опустит взгляд. Может даже подмигнет, пусть порадуется. Бледные пальцы быстро выстукивали ритм по столу, пока комната медленно заполнялась другими старостами. Грейнджер не было. Драко так глубоко задумался, что даже не обратил внимания, как Староста Девочек, кашлянув, бросила: — Думаю, можем начинать. В который раз убедился: язык работает быстрей, чем мозг. — Подождите, а как же Гр… — ее имя застревает в горле, один кивок в сторону места напротив. — Гермионы не будет сегодня. Бля-я-ять. Это уже не смешно. Ну и нахрен он сюда вообще приперся? С таким успехом ему Пенс бы все пересказала, а теперь сиди и слушай эту дуру Мерлин-спасибо-что-это-ее-последний-год. Мысли отчего-то потекли куда-то в другое русло — на седьмом курсе будут выбирать новых Старост школы, и давайте все вместе подумаем, кто же станет Старостой девочек? Долбанная принцесса Гриффиндора расширит свои владения на пределы всей школы. И все — пиздец. Неожиданная ухмылка заиграла на губах Малфоя — должен же кто-нибудь остановить эту бешеную зазнайку (он может поклясться, что даже стая кентавров спасовала бы перед Грейнджер). Староста мальчиков. Драко медленно обвел глазами комнату, в очередной раз убедившись, что в ней находятся только идиоты и других вариантов на эту кандидатуру (кроме него) нет. Вот тогда Грейнджер у него попляшет, он даже готов взвалить на себе груду лишних обязательств. Будут делить Башню Старост, общую ванную… О, он уже видит взбешенно-смущенное, покрасневшее лицо грязнокровки. От мыслей отвлек въедливый голос нынешней Старосты девочек. Драко лениво перевел глаза на тоненькую фигурку во главе стола — девушка копошилась в своих бумагах, трясущимися руками пытаясь отыскать что-то в ворохе листов. И Малфой вдруг понял, что не помнит ее имени. Вообще. Зияющая пустота. Это чей косяк — девушки или его? Шутка. Ее, конечно. А нехрен быть такой неуверенной и суетливой. Грейнджер не такая. Грейнджер как вопьется своими бобриными зубищами в лучших традициях тварей того уродца Хагрида, как заебет всех и вся, по полочкам, по миллиграммам раскладывая. И губы у нее другие. Истресканные все, искусанные, из-под тонкой отслоившейся кожицы проклевывается краснота, пульсирующая грязной кровью. — Куда же я ее положила… — бормотала Главная Староста, пока ее отчего-то дрожащие пальцы не накрыла рука Мэттью Дервола — рейвенкловца, Старосты мальчиков. Этот жест заставил Бетти (давайте представим, что ее так зовут) вздрогнуть. Драко едва успел подавить рвущийся наружу смех. Еба-а-ать. Только не говорите ему, что двое старост, по затасканной классике, тайком трахаются в своей Башне. Фу, как вульгарно. Не дай Мерлин такие же слухи поползут о нем и Грейнджер… Ох как она будет беситься. Беситься и думать, думать, бесконечно прокручивая в голове те моменты, которые могли быть. И изводя себя — потому что нет, не могли бы. — Я слышала, что сейчас она в Больничном Крыле… Взволнованный шепот среди двух девочек привлек внимание Малфоя. — Даже не была на уроках… Вечер перестает быть томным. Значит, Грейнджер прячется от него в лазарете. Ну и дура. А будет очень плохо, если он просто сейчас встанет и уйдет?***
Он даже дождался конца собрания. В дверях правда сбил Бетти. Возможно, не ее — торопясь, заметил только белую макушку. Возможно, это был Терри Бут. Да ну их все к драккловой матери. От такого количества дебилов у Драко заболела голова. Ему срочно нужно было в Больничное Крыло. Малфой, прикладывая два пальца к виску, немилосердно пугал своей скоростью первокурсников — очень, очень болела голова. Двери лазарета распахнулись от уверенного удара ноги, но удивительно бесшумно. Одна из кроватей отделена от внешнего мира ширмой — сквозь нее просачивались две тени, отбрасываемые яркой лампой на тумбочке. А затем в пронзительной тишине полутемной комнаты раздался девичий смех. Грейнджер. Он никогда не слышал, ни единого блядского раза, как она смеется. Но понял сразу — свою грязнокровку пришли развлекать дружки. Ну нахуй — его сейчас просто вывернет. Пришлось попугать первокурсников еще раз. Им полезно.***
хватит гулять в голове моей
Долбанные грязнокровки действительно были опасны. Но не так, как говорил отец, почему-то. В учебнике «Фантастические твари и места их обитания» Драко находит Грейнджер где-то между бумслангом и гриндиллоу. Грейнджер — она хуже любого дементора, в ней слюна василиска, не иначе (а еще центнер черники, без сомнений). Нахрен он к ней вообще полез? Походу, это дерьмо заразно (что конкретно за дерьмо Малфой понимает не очень, но чувствует себя паршиво). В голове вдруг вспыхнула Грейнджер — а точнее, полоса ее охуительно-огромных глаз, распахнутых в чистом, неподдельном удивлении. Сразу после того, как он оторвался от ее губ. В этих вязко-карих не было ни ненависти, ни презрения, ни отвращения, ни радости, ничего — кроме ошеломляющего потрясения, словно каменный потолок замка рухнул ей на голову. Секундами ранее: ее узкие плечи, которые он практически остервенело вдавливал в холод коридорных стен. Так быстро, так молниеносно, что у умненькой Грейнджер не промелькнуло ни единой мысли, она не успела даже прикоснуться к своей палочке. Зато он успел. Буквально впечатался, влетел в ее губы. Резко — и сразу по уши. Грейнджер… была слишком Грейнджер — ошивалась рядом, корчила из себя всезнайку (впрочем, она ею и была), дышала рядом, считая, что держит все под чертовым контролем. Понимаете? Только этого было достаточно. Одного ее существования достаточно. Смазано скользнул по ее губам, просто-напросто выбивая у Грейнджер почву из-под ног. Вытаскивая из зоны комфорта. Прикрывая доступ к контролю, словно перекрывая воздух. И снова как по накатанному сценарию — сердце охота выскаблить собственными ногтями, легкие под половицей оставить. Он точно болен, надо все же посетить Помфри. Ночью. Прихватив мантию-неведимку (не как у Поттера, но тоже не лыком шиты).***
Тишина Больничного Крыла бьет по ушам, каждый удар — единоскладным «why», синхронно со стуком сердца. В комнате все еще одиноко горит лампа, но на этот раз отсутствует ширма. У Грейнджер в руках увесистый фолиант, глаза бешено бегают по строчкам. Типичная картина. На первый взгляд — никаких видимых повреждений, разве что бледная, как Смерть из сказки, под глазами — круги проклятого черничного цвета. И тонкая какая-то, прозрачная словно, надавишь — пополам переломится. Драко делает осторожный шаг вперед. Грейнджер не двигается. Он делает еще несколько. Никакой реакции. Малфой легко опускается на соседнюю кровать, цепляясь глазами в каждую черточку ее лица и спотыкаясь о губы. Такие же, как он помнил — потрескавшиеся, отвратительно-шершавые, если прикасаешься к ним своими губами, и кисловато-черничные, если проводишь по ним языком. Драко неосознанно сглатывает, пропуская тот момент, когда девушка отрывается от книги и смотрит прямо на него. А затем ее губы расплываются в легкой улыбке. — Мальчики… — выдыхает. Малфой не успевает среагировать, а тонкая рука уже касается его затылка, срывая легкую ткань. Блаженный миг — улыбка с лица стирается моментально, сменяясь потрясающим сочетанием страха и удивления. — Грейнджер, — он озорно скалится и подмигивает игриво. Она даже дергается, кажется, сразу садясь в кровати. — Какого черта… — шипит, задыхается. Серебристые глаза скользят по девичьей фигурке — больничное одеяло скомкано в углу, ночная рубашка не прикрывает ровным счетом ничего. — Скучала? — язвит совершенно невольно, по привычке, не отрываясь от острых коленок — тонкая кожа исполосована едва заметными (ему заметными) нитями шрамов. Следы маггловского детства, наверное. — Малфой! — тут же прикрывается одеялом. — Что ты здесь забыл? — Я не дурак, Грейнджер, — его голос так обманчиво-мягко касается кожи. — Спорный вопрос. — …думаешь, я не понял, что ты от меня прячешься? На секунду Гермионе кажется, что Малфой изнутри даже светится самодовольством. — Не стоило… — неуловимым движением перемещается на ее кровать. — Страшно смотреть мне в глаза? Весь ее вид — нервный, бледный, взвинченный — приводит Драко в состояние какого-то непонятного торжества. Мерлин, да она влюблена в него! Оттого и бегает. Оттого и бесится. — Ты несешь полный бред, — голос строгий, разве что по слогам не чеканит. — Немедленно встань с моей кровати и проваливай в подземелье. — Ш-ш-ш… — костяшками пальцев мучительно-медленно проводит по ее щеке, отчего Грейнджер возмущенно вздрагивает, тут же отстраняясь. Вскакивает, сострясает кистями рук, дергает плечами, немного фыркает, возмущенно сдувает упавшую на лоб прядь. В общем, делает хуеву тучу бесполезных телодвижений, подчеркивающих ее нервозность. — У меня нет ни желания, ни сил выслу… — как по команде, Грейнджер слегка качает из стороны в сторону, но она быстро берет себя в руки. — Дверь там. Потрясающе, кажется Малфою. Какая сдержанность, какая выдержка, какая актерская игра, 50 ебанных очков Гриффиндору. В ладонях жжется ирреальное желание зло похлопать в ладоши до болезненной красноты, а затем поймать подбородок грязнокровки, заставляя смотреть в глаза. В последнем надобности нет — Грейнджер и так впивается глазами, прожигает так, что каряя радужка стремительно чернеет. Может быть, грязнокровке даже повезет, и он поцелует ее еще раз. Малфои щедры. Спать с ней Драко, конечно, не будет. Сейчас. Подождет, пока она сама… — Малфой! — Грейнджер… — в противовес ее истеричной злости стеллит имя шелком (получается так себе, слишком много «р»). — Чего ты боишься? Вместо ответа — утомленный выдох (сухие губы едва-едва приоткрываются). — Сама знаешь: принятие проблемы — первый шаг к ее решению. Как же это… упоительно — знать что-то, до чего всезнайка Грейнджер сама еще не дошла; что-то, что может полностью ее уничтожить. — Драко Малфой — надоедливый придурок; как это поможет решить мою проблему? Драко хватает наносекунды, чтобы воссоздать ее вид после слов, которые он собирается произнести: щеки пунцовые настолько, что можно ощутить их жар (если стоять достаточно близко), веки поддернуты в испуге, а губы… А губы предательски приоткрыты. Он точно ее поцелует, да, должно ведь и грязнокровке везти в жизни, но перед этим: — Ты влюблена в меня. Гордость триумфатора затапливает до краев, отдаваясь приятной негой внизу живота. Как под Империусом, Грейнджер распахивает глаза, начинает краснеть, нижняя губа дергается… А затем до Малфоя доносится смех. Сначала тихий, но нарастающий, пронзительно-искренний, будто это действительно смешная шутка. Драко думается: ну вот, он услышал смех грязнокровки, дальше что? Грейнджер им сейчас прямо-таки захлебывается, задыхается, оседая обратно на кровать, странно держась за голову, словно она у нее болит или кружится, или Мерлин знает еще что. — Малфой, я вижу здесь только одного влюбленного, и это точно не я. Чего, блять? Грязнокровке походу не в Больничное крыло, ей, нахуй, прямиком в Мунго. Грейнджер выдавливает из себя последний смешок, как вдруг ее взгляд начинает меняться: Драко угадывает в нем какую-то странную осмысленность. Нет. Нетнетнет. Растопленный шоколад постепенно наполняется пониманием, где-то даже неверием и, мать вашу, сочувствием? Виной? Максимально хуевый признак. Драко почти хочет выкрикнуть: «Остановись», но Грейнджер просто молчит, она же не может не думать. А надо бы, блять. — Малфой, я… — Закрой рот. Заткнись. Завали. Он вскакивает слишком импульсивно, волосы пальцами тянет слишком лихорадочно, мантию-невидимку хватает слишком судорожно. В общем, делает хуеву тучу бесполезных телодвижений, подчеркивающих его нервозность. Надо ответить грязнокровке. Ухмыльнуться ей в лицо, сказать, что на такую страхолюдину поведется только Уизли (и то, если ему доплатят). Вспомнить ее родителей-магглов, которые не смогли ее нормально воспитать (впрочем, что еще можно ожидать от простаков). Чтоб до Грейнджер самой дошла нелепость этого предположения. Но у Мафоя не выходит. Эти слова Грейнджер ему абсолютно нечем крыть. Главное не убегать сейчас, а идти ровно и спокойно. Медленно. На выходе из Больничного Крыла Драко приваливается к стене и думает, а собственно, какого хера его так трясет, какого хера он так и не выдавил ничего вразумительного грязноковке, какого хера он вообще забыл у нее, какого хера он целовал ее. О нет. Приплыли, блять. Он, кажется, влюблен в грязнокровку Грейнджер. Пиздец, что тут еще скажешь.