Прости меня, сын

Стоя у окна в комнате Герберта, Граф фон Кролок старался не думать о том, что жизнь сына висела на волоске. - Жизнь… - Граф горько усмехнулся. – Если это слово можно применить по отношению к вампиру. Сейчас ему, однако, было не до лингвистических тонкостей, ведь Герберт был на грани. Вспомнив, в каком состоянии нашел отпрыска, фон Кролок судорожно стиснул кулаки. Герберт в последнее время зачастил наведываться в трактир к Шагалу, а несколько недель назад там поселились двое заезжих: чокнутый старик и его молодой ассистент. Как потом выяснилось, вновь прибывшие не выпускали из рук сочинений Ван Хельсинга и мнили себя охотниками на вампиров. Граф не придал этому значения. Напрасно. Болезненный стон вернул фон Кролока в реальность. Обернувшись, он бросил взгляд на искаженное болью лицо сына. Виконт метался на кровати; атласная рубашка распахнулась и на его бледном – бледнее, чем обычно – теле четко проявлялись следы издевательств. Граф внутренне кипел от ярости, собственное бессилие сводило с ума. Он не мог с уверенностью сказать, как все происходило на самом деле, но одно знал точно: охотники заманили Герберта в ловушку. Когда три дня назад сын не вернулся на рассвете, Граф не придал этому особого значения. Пристрастившись к подобным «вылазкам», Герберт обустроил еще один гроб на кладбище недалеко от трактира, в котором скрывался, когда слишком задерживался и не мог успеть в замок до восхода солнца. Когда сын не явился на второй день, Граф почувствовал укол беспокойства. На рассвете третьего дня, фон Кролок отправил Куколя на разведку, приказав вытрясти из Шагала все, что тот знал о профессоре, его прихвостне и – самое главное (!) – об актуальном местонахождении Герберта. Ложась в гроб, Граф долго не мог нагреть себе места; создавалось впечатление, что его «ложе» пропитали святой водой. Не успело солнце скрыться за горизонтом, а фон Кролок уже был на ногах. Восстав из гроба с совершенно не приличествующей Его Сиятельству поспешностью, Граф поспешил покинуть склеп. Куколь ждал его у входа и на обезображенном лице слуги – если это было возможно – фон Кролок прочел беспокойство. - Где Герберт? Куколь ответил, что виконт в своей комнате. Интонация горбуна и тот факт, что он прятал глаза, заставили Графа насторожиться. Взлетев по лестнице, он распахнул дверь в комнату виконта и застыл. - Наверняка поили его святой водой или чесночным отваром, - скрипнув зубами, фон Кролок поправил съехавшую подушку и убрал растрепавшиеся волосы с лица сына. – И теперь «лекарство» выжигает ему внутренности. - Отец, - в полубреду позвал Герберт. - Все будет хорошо, - произнес Граф, стараясь придать голосу твердость. Фон Кролок всегда был человеком … вампиром действия и терпеть не мог сидеть, сложа руки. А это был именно такой случай. Ему ничего не оставалось, как ждать, пока действие «наркотика» ослабеет и постепенно сойдет на нет; вопрос заключался в том, выдержит ли Герберт. Приказав Куколю дежурить у постели больного и позвать его, если что-нибудь измениться – как в лучшую, так и в худшую сторону – Граф широким шагом направился в библиотеку. Несмотря на то, что в свое время прочел каждую книгу по несколько раз, он все-таки надеялся найти в древних фолиантах что-нибудь, что помогло бы облегчить страдания Герберта. Несколько часов он провел в бесплодных поисках, когда на пороге вновь появился Куколь. Он был явно взволнован и доложил, что виконту стало хуже. Впервые за долгое время фон Кролок почувствовал страх. Что, если сын не выкарабкается? Отогнав непрошенные мысли, Граф поспешил обратно в комнату Герберта. Слуга оказался прав: молодой вампир метался в бреду и, казалось, был близок к агонии. Несмотря на клокотавшую в крови ярость, Граф продолжал мыслить трезво. Что-то было не так. Действие святой воды, чеснока или чего бы то ни было – он знал на собственном опыте - не могло продолжаться так долго. Интенсивность «препарата» должна была постепенно сходить на нет, а здесь, казалось, только набирала обороты. С помощью Куколя Граф освободил сына от рубашки и принялся осматривать его тело на предмет механических повреждений, нанесенных охотниками, одновременно проклиная себя за то, что не сделал этого раньше. Через несколько минут фон Кролок нашел то, что искал. Жестом велев слуге испариться, Граф тяжело опустился в кресло. Проклятые охотники делали Герберту переливание крови и не одно, судя по количеству уколов в области вен. Теперь свежая кровь угнетала вампирскую сущность виконта, постепенно превращая его в человека. Устало прикоснувшись к переносице, фон Кролок на мгновение прикрыл глаза. Если они начали трое суток назад, «превращение» Герберта было делом нескольких часов. Нужно было спасать сына как можно быстрее. И был лишь один способ извлечь отраву из его вен… Отбросив сомнения, Граф поднялся с места и рывком придал Герберту сидячее положение. Виконт по-прежнему бредил и с трудом понимал, что происходит. - Прости меня, мой мальчик. С этими словами фон Кролок откинул волосы с шеи Герберта и в следующее мгновение впился в пульсирующую вену. Крик сына оглушил Графа, но он не выпустил вырывающуюся «жертву». Когда все было кончено, Герберт обмяк у него на руках. Опустив его на подушки, Граф провел рукой по его волосам и поспешно вытер рукавом стекавшую по подбородку кровь. - Я сделал все, что мог. Теперь все зависит от тебя. Веки виконта дрогнули и, открыв глаза, он встретился взглядом с Графом. - Отец… Герберт был еще слишком слаб, но фон Кролок понял, что он хотел сказать. - Не за что, мой мальчик. Отдыхай. С этими словами Граф развернулся и покинул помещение. Он был уверен, что Герберт поправится, а значит, пришло время подумать о… мести. Он мог бы этой ночью казнить всех, кто находился в трактире, но какой толк от быстрой расправы? Нет, он придумает что-нибудь поизощреннее. Заставит их страдать. Герберт как-то проговорился, что у Шагала симпатичная – не с его точки зрения, но «тебе, папа, должна понравиться» – дочь. Зовут Сара, любит купаться; а ванная комната, кстати - единственное место во всем трактире, не украшенное гирляндами из чеснока. Идя по коридору, вампир хищно усмехнулся. Как все удачно складывается: он как раз подбирает пару на ежегодный полуночный бал… Приблизившись к окну, Граф фон Кролок устремил взгляд на далекий огонек в окне трактира и обнажил в улыбке белоснежные клыки. Час настал.