Белый кот

Я буду использовать и оскорблять тебя, Я узнаю, что внутри тебя. (с)Marilyn Manson – Sweet Dreams

*** Стук. Второй. Третий. Монотонный и однообразный, как китайская пытка, бьющий по мозгам и нервам. Раздражающий. Шум старого доисторического светильника, с которого падают холодные капли на темную влажную от воды макушку. Хибари уже не реагирует на режущие слух в ускользающей тишине звуки. Возможно, просто не слышит. Возможно, просто не хочет слышать. Тело онемело от холода, пальцев совсем не чувствуется. Глаза режет темнота, разрываемая яркими вспышками жужжащей лампочки под потолком. Гудение воды, стекающей в лужи с прорех в заржавевших трубах, уже привычно и незаметно. В легкие еле пробивается влажный спертый воздух, хранящий запах железа и плесени. В другой бы ситуации Кёя убил бы халтурщиков без промедления. Но не сейчас. Монотонные давящие на сознание звуки разрывают тихие шаги и звон цепей. Разноцветные глаза блестят в черноте угла, раздается тихое мяуканье. Белый кот с синим загривком и чеширской улыбкой, чье имя вертится на языке, но не может сложиться в слово, чтобы сорваться с губ. Он подходит ближе, легко перескакивая через миллионы луж в бесконечной комнате, улыбается, обнажая белоснежные клыки. Хибари никогда не видел, как кошки улыбаются, но он знает, что этот – особенный. Кот садится напротив кёеного стула, обвивая тонким длинным хвостом лапы, и чуть склоняет голову. Улыбка на черных кошачьих губах меркнет и исчезает, а взгляд становится колючим и неприязненным. Кёя никогда не разговаривал с ним. Просто не видел смысла. Это всего лишь животное. Хищник, да. Но не более того. И без разницы, что он посещает его сны уже который месяц. Красный кошачий глаз сверкает ярче, и почему-то комната резко погружается в туман — густой, вязкий, обволакивающий, но невероятно холодный, не дающий вздохнуть, душащий. Звон цепей раздается ближе, и они сдавливают горло, сменяя сырые веревки. Хибари откидывает голову назад, ловит губами воздух, пытается разорвать цепь, понимая, что это просто невозможно. Хотя, почему невозможно? Металлические звенья рвутся, звонко ударяясь об невидимый пол и тая в тумане. Кот улыбается вновь и машет хвостом, разворачиваясь. Новая игра?.. Они стоят на озере, касаясь ногами холодной глади, чуть покалывающей кожу. Под толщей ледяной воды нет никаких признаков жизни. Не шелестят листья и травы, не слышится звериная возня, не воет ветер. Как будто все умерло. Или, может быть, замерло? Хибари не надо оглядываться – он знает, что этот мир такой же черно-белый, как и несколько тысяч предыдущих. В прошлый раз это был огонь, сжигающий город. Еще раньше это были облака, скрывающие крушение самолета. А несколько недель назад они сидели в американском казино, где насиловали и убивали. Миллионы разных времен и ситуаций. Но все равно как-то… скучно. Кот мягко улыбается – в его лукавых глазах пляшут смешинки. Кёя не знает, что того рассмешило. Ему просто все равно. Он ступает по холодной воде, не слыша даже всплеска, ибо его просто нет. Звенящая тишина, давящая на уши, на нервы, на мозг, пробирающаяся в сознание, раздражающая. Если бы ее можно было убить, она бы умирала долгой и мучительной смертью. Нет, не так – долгой и мучительной может быть только жизнь. А она умирала бы медленно и кроваво, но стеная и плача от боли. Чтобы могла искупить свое долгое молчанье. Кот тихо смеется. Мелодично, красиво. До боли знакомо. Но Хибари не может вспомнить, где он слышал этот смех. Хотя, могут ли кошки смеяться? Кёя оборачивается и встречается с колючим прищуренным взглядом разноцветных глаз. Уголки губ приподнимаются. Все-таки не простое животное. Хищник. *** Хранитель Облака просыпается в холодном поту со сводящей скулы улыбкой. Опять этот белый кот. Белая смерть. Хибари смеется над глупой мыслью и встает с кровати. Мокрая и ледяная. Снова. Он идет на кухню, оставляя за собой небольшие лужи воды. Видимо утонул. Кёя усмехается и щелкает чайником. Глупые сны. Бессмысленные, ненужные. Но приятные. Как теплая кровь, стекающая с рук после очередного убийства, заставляющая сердце биться чаще, а сознание кричать от восторга. Приносящая эйфорию. Мимолетную, но жутко приятную. Щекочущую. Он много раз убивал этого кота. Вешал его в горящем доме, чтобы сгореть с ним вместе, наблюдая, как трепыхается тело в тугой петле под потолком. Топил в ванной, когда тот когтями вспарывал ему вены, расплескивая кровь по серому кафелю. Выдергивал кости, вспарывая кожу пальцами и смотря в смеющиеся разноцветные глаза. Бил об стену, ломая хребет и разбивая морду в месиво. Вырезал эти глаза канцелярским ножом, когда тот пытался достать огромными когтями до его сердца. А бывало, умирал сам. Как сегодня. Утопал, истекал кровью, вешался, сгорал. Иногда его расплющивало под давлением какой-нибудь машины или просто атмосферы. Когда-то даже чувствовал, как собственные внутренности разжигает кислота, заставляющая кричать от боли. А порой они просто стояли друг против друга, смотря в глаза. Сидели как в том же казино, выглядя, как какие-то киношные гангстеры с сигаретами в зубах и шляпами. Кот с сигаретой в зубах. Это даже смешно. Но тогда, это выглядело гармонично. Как будто так положено. Щелкнул чайник, тихо свистя и выпуская струйку дыма. Хибари возненавидел тишину недавно. Когда появился этот кот, чьей спутницей она всегда являлась. Он уже не понимает, где реальность, а где его сны. Иногда бывает, он засыпает на ходу, переносясь в мир своих кошмаров. Они похожи на… кино. Да, на персональные триллеры и ужасы, создаваемые этим белым бесом. А может, его собственным больным воображением? Кёя лишь хмыкает и отпивает из кружки ароматный чай. Японская сакура. С листьями цветка, который он ненавидит больше всех. Ведь из-за него он когда-то проиграл. Встал на колени перед каким-то жалким травоядным. Мукуро. *** В этот раз Хибари сидит на футоне в очередной бесконечной комнате в темно-фиолетовом кимоно – единственной вещи, имеющей цвет в этом черно-белом мире. Он откидывается на пол, прикрывая глаза в ожидании. Слышит мягкую пружинистую поступь, тихий шорох шерсти, но даже не поворачивает голову. По щеке скользит лапа, слегка царапая, подбираясь к веку. Надавливает, скользит выше, ко лбу. Ресницы шевелит влажное теплое дыхание, заставляющее распахнуть глаза и встретится с насмешливым взглядом. Лапа скользит по переносице и тут же оказывается схвачена тонкими белыми, как у фарфоровой куклы, пальцами. Косточки под пушистой шерстью хрустят, когти вылезают наружу, а кот шипит и скалит зубы, приседая и замахиваясь, но другую лапку тут же захватывают и сжимают. По подушечкам стекает ярко-алая кровь на кимоно, на котором она распускается красными цветами. Красиво. Кёя отпускает раздробленные лапки, кладет ладони на футон. Он чувствует, как под ним растет трава, сменяя жесткий матрас, как меняется комната. Открывает глаза и смотрит в серое небо. Хибари лежит на траве под раскидистой ивой с кровавой листвой, не двигающейся и не шелестящей. Она свисает над тем самым озером, где они стояли вчера. Или не вчера, а сегодня. Или не сегодня, а через несколько месяцев. После пребывания здесь, теряется всякое понятие о времени. Хранитель Облака подходит к самой кромке и смотрит в свое отражение, слыша, как сзади подбирается кот. Белый бес садится рядом и тоже смотрит в водное зеркало, в котором, вопреки ожиданиям, отражается чья-то тень. Смутные очертания с двумя ярко-блестящими пятнами – красным и синим. Рука сама тянется к ним, и Хибари тут же засасывает в воду. Он сопротивляется, пытается ударить по зеркальной глади, но ничего не получается. Вода тянет его сильнее, превращается в вязкое желе, давящее со всех сторон. Кот смотрит на тщетные попытки человека выбраться, и улыбка на его губах расцветает вместе с непонятно откуда взявшимися кровавыми лотосами, окруживших берег. Он смеется, а в глазах торжество – злобное и темное. *** Писк приборов, громкое дыхание, слышное из анестезирующей маски, бульканье физраствора в колбе. Хибари резко открывает глаза и оглядывается. Здесь они еще не играли. Он встает и отряхивается. Как ни странно, но этот мир не черно-белый. Цветной. Только очень темный. Кёя подходит к огромной колбе в центре комнаты и касается холодного стекла. Длинные иссиня-черные волосы колышут пузырьки воздуха, выходящего из дыхательной маски, движутся цепи, крепко сковывающие руки и ноги, поблескивает кусочек скотча, заклеивающий глаз, мерцают серебряными боками десятки трубок, больших и маленьких, соединяющих тело с приборами жизнеобеспечения и всевозможными датчиками. Хибари улыбается, гладит ладонью стекло и всматривается в белоснежное лицо. Давний враг, скрытый в недрах земли. Недосягаемый, а потому еще более манящий. В углу раздается мяуканье, и кот легко подскакивает на один из аппаратов, виляя хвостом и улыбаясь жуткой улыбкой. Он вскидывает голову, бьет лапой о стекло и не отрывает ярко блестящих глаз от Кёи. Тело в колбе дернулось, но тут же вновь стало мерно покачиваться из стороны в сторону. -Ойя-ойя, Кёя-кун, — раздался над ухом шелестящий голос, заставивший задрожать от предвкушения, — ты все-таки пришел, — на плечи ложатся полупрозрачные руки, а к спине прижимается холодное тело. Ледяное дыханье щекочет затылок, от чего волосы встают дыбом, и пробегают мурашки по коже. Хибари не оборачивается, все также смотрит на голубоватое стекло, утыкаясь в него лбом. Сейчас он ничего не сможет сделать. Да, можно убить призрака, но не настоящее тело, из которого будет литься рекой кровь, и с чьих губ будут срываться крики боли. Но искушение так велико… -Даже не пытайся, — смеется Мукуро, утыкаясь лбом в кёино плечо и пропуская удар локтя сквозь себя, — мой мир – мои правила, забыл? Комната разбивается на тысячи осколков, меняясь, преображаясь. Вот они уже стоят на обрыве, а внизу бушует пожар, сжигающий город до горизонта. Черно-серые тучи сгущаются в вышине, скручиваясь спиралью и несясь где-то там, вдалеке, уничтожая все вокруг. -Репетиция уничтожения мира? – Кёя изгибает бровь, наблюдая за двумя разрушающими стихиями, и скептически оглядывается назад. -А почему бы и нет? – улыбается иллюзионист, подходя к самому краю, и наклоняясь вперед. Рубашку теребит горячий ветер, а волосы цепляются за шею, стремясь задушить. Рокудо откидывается обратно и идет к японцу. Останавливается, все также улыбаясь, а красный глаз блестит, и цифры в нем сменяются, как и мир вокруг. Снова. -Я покажу тебе то, что не видел еще никто. Пойдем со мной, — Мукуро тихо смеется и тянет Кею за собой в сизый туман, над которым улыбается кошачья морда. *** Мягкий розоватый свет освещает поляну, залитую кровью. От нее исходит смрад, от которого чуть не теряешь сознания, а из черепов и доспех льется черная жижа. Трупный яд, стекающий в грязную реку, блестит и засыхает, собирается в комочки и выглядит как земля. Шелестят багровые листья, плывут на далеком небосводе серые облака, сверкает красная луна – вестница бед. -Добро пожаловать на путь Рая. Не правда ли прекрасен? – переливчато смеется иллюзионист, сверля холодным взглядом кеину спину. Он действительно изменился за последние 10 лет. Не бешеный пес как раньше, а матерый волк, злобный, свирепый, скрывающийся за маской отрешенности и холодности. Прекрасный в своей ненависти. Они могли бы быть хорошими союзниками, если бы не глупые стереотипы одного и бессмысленные издевки второго. Дураки. Хибари не отвечает, подходит к одну из черепов и берет его в руки. Пустые глазницы загораются синим светом, а изо рта вылезают черви. Хранитель облака брезгливо откидывает кость в сторону, отряхивая руку. -Что за отвратительный мир? – рычит он, несколько погодя и поворачиваясь к иллюзионисту. Мерзкий итальяшка. Кея ненавидел его сильнее, чем всех прочих людей. По сравнению с ним они сборище пустоголовых ничтожеств. Стадо травоядных, обреченных сдохнуть в муках старости или уличных банд. -Ну зачем же так грубо, Кё-кун? – наигранно возмущается в ответ Мукуро и щелкает пальцами, — Давай я покажу тебе другой мир… *** Злобно свистит ветер, создавая вихри пыли и мелких камешков, трещат глыбы, крошась на каменные осколки, дрожит земля. Ото всюду раздается противный звенящий вой, стремящийся заставить серое вещество в голове вытечь через уши. Хибари недовольно морщится и щурится, пытаясь убить Мукуро испепеляющим взглядом. Просто Рокудо повезло, что это невозможно. -А как тебе этот путь? – улыбается он, убирая лезущие на лицо волосы, — Мир Голодных духов. Мил, не так ли? Нет?... Все вокруг резко смолкает, а разноцветные глаза злобно сужаются. Мир окутывает темно-синий туман, мягко скользящий по серой земле. *** -Хм, — Кёя скептически хмыкает, оглядывая зеленые джунгли, из которых доносились шелест и крики зверей и птиц, — дай-ка угадаю: путь Животных? -Верно, верно, — наигранно весело хлопает в ладоши Мукуро и улыбается, — ну как? Нравится? -Нет, — иллюзионист лишь фыркает, и глаза его сужаются. А что еще можно было ожидать? Верно, ничего. Совершенно непредсказуемая реакция. И это напрягает. Рокудо проходит дальше в джунгли и скрывается за зелеными кустарниками, с которых тут же спорхнули ярко-голубые бабочки. Хибари ловит одну и сжимает в ладони. Хрупкое ненужное создание. Да, возможно красивое. Но от этого не не бесполезное. Кёя стряхивает с ладони насекомое и идет вслед за итальянцем, пробираясь через поваленные деревья и ядовитые растения. -Не уж то и это не нравится? – криво усмехается Мукуро, кивая на поляну, засеянную невиданной красоты цветами, посреди которой стоял небольшой домик. Кёя чуть наклонил голову и бросил злой взгляд на глупого травоядного. Зачем ему все это, если он не пытается его убить? Это было выше хибариного понимания, поэтому он просто шел за Рокудо, отодвигая назойливые высокие листья травы. Они зашли в дом, скорее напоминавшего старую землянку, чем даже русскую избушку. Земляной пол, единственное окно, круглый деревянный стол с парой стульев и продавленный диван. -Хлам, — вынес вердикт глава дисциплинарного комитета и подошел к маленькому окошку, через которое на пол лился мягкий зеленоватый свет. Высокие стебли цветов, закрывали грязные стекла и скрывали их от посторонних глаз. Если можно было его открыть, то с рамы тут же посыпались земля и песок. Кёя отошел от окна, повернувшись к Мукуро и скрестив руки на груди. -Не уж то не нравится, Кё-кун? – иллюзионист лег на диванчик, свесив ноги и чуть прикрывая глаза. Синий хохолок растрепался и стал еще пышнее, чем раньше. Одна рука была закинута за голову, заменяя подушку, от чего рубашка натянулась, чуть приоткрывая впалый живот. -И как такому я мог проиграть? – хмыкает Хибари, подходя ближе и тыча пальцам между ребер. Рокудо тихо шипит и зло поворачивает голову, на что японец не обращает внимания, начиная пересчитывать выступающие косточки, надавливая на них и причиняя еще большую боль. Его руку тут же перехватывают цепкие тонкие пальцы и сдавливают до хруста, на что Кёя даже не реагирует, резко вдавливая ногти в пах, заставляя иллюзиониста вскрикнуть и выгнуться, зло проклиная мучителя. -Совсем зажрался, — грубо шипит он, и хранителя облака резко сжимают плотными кольцами скользкие змеи. Они обвиваются вокруг шеи, приоткрывают пасти, обнажая полные яда клыки, сдавливают и душат. Хибари пытается их содрать, но у него ничего не получается, и он просто переламывает одной из них череп, из которого тут же льется яд, затекая на других рептилий и разъедая тонкую чешую. Кёя брезгливо стряхивает их с плеч и набрасывается на Мукуро, вдавливая его в скрипящий диван. -Думаю, на сегодня хватит, — хрипит из-под стальной хватки иллюзионист, и комната растворяется в тумане. *** Хибари резко открывает глаза и прикладывает ладонь ко лбу. Холодный пот стекает по спине и вискам, волосы спутались, дыхание сбилось, а сердце в груди грохочет, как поезд. -Мукуро… — шепчет Кёя, откидываясь на подушки и закрывая глаза. Тихий скрип кровати, знакомый переливчатый смех. -Звал, Кё-кун? – хранитель облака лениво поворачивает голову и встречается с насмешливым веселым взглядом ухмыляющегося белого кота. -Загрызу до смерти, — зло бросает он и вновь смыкает веки. -Тебя не учили хорошим манерам, а, Кё-кун? Сам позвал, а теперь выгоняешь, — тяжелые лапки надавили на грудь и кошачье тело легко запрыгнуло на мужчину, прижимаясь к торсу и виляя тонким хвостом из стороны в сторону. Синий и красный глаза ухмылялись, а черные губы растянула улыбка. -Когда же ты сдохнешь? – тихо прошептал Кёя, проводя по мягкой шерсти и резко сжимая пальцами нежное кошачье горло. Кот улыбнулся еще шире, а комнату заполнил душный влажный сизый туман. — Когда перекрашу этот мир в чистую и красивую тьму, — звонкий безумный смех, чужая рука, сдавливающая шею в ответ, и легкое даже мягкое касанье чужих губ, мазнувшее по щеке. Мукуро чуть приподнимается и откидывает голову назад, стараясь уйти от сжимающей горло ладони. -Тупой кошак, — рычит хранитель облака и перекатывается на кровати, подминая иллюзиониста под себя и прижимаясь губами к его улыбающемуся рту. Раздвигает языком, проводит по зубам, прикусывает нижнюю губу, слизывая выступившую кровь. Когда он отстраняется, Рокудо смеется еще безумнее, вырываясь из захвата и ударяя Кёю в грудь, выбивая у того воздух из легких и отбрасывая. -Ай-яй-яй, Кё-кун, что ж ты такой не терпеливый? – ухмыляется Мукуро, дергая его за ворот рубашки и впиваясь в тонкие бледные губы. Их зубы больно ударяются друг о друга, языки танцуют дикий танец, а руки лихорадочно блуждают по телу, сжимая, царапая, оставляя лиловые синяки на почти белоснежной коже. Хибари вдавливает извивающегося иллюзиониста в кровать и впивается в его шею, клыками прокусывая кожу до крови и рвя тонкую ткань футболки. На темно-синюю наволочку падают алые капли, а длинные волосы разметались на подушке, обрамляя голову, как корона из дорогого египетского лазурита. Рокудо надавливает на кёин затылок, тихо постанывая от сладкой боли и сдергивая ненужную тряпку с плеч японца. Он разводит колени в стороны и чуть надавливает хранителю облака на копчик, буквально вдавливая его на себя. Хибари тихо рычит и отрывается от шеи, на которой алеют пара ранок и расползается фиолетовой пятно, проводит языком по выступающим ключицам, чуть прикусывая их зубами, скользит ниже, губами прихватывая гладкую кожу. Иллюзионист выгибается, как кошка, подставляясь под поцелуи и укусы, и уже не смеется, но продолжает улыбаться, стеная от приятных ощущений. 10 лет одиночества в холодном физрастворе в самых недрах земли без права видеть солнечный свет и дышать свежим воздухом, ограничиваясь собственными иллюзиями и кислородом из дыхательной маски. Да, это не он сейчас извивается под хранителем облака, чуть ли не крича от возбуждения, да, это всего лишь его иллюзия, в которою могут играть только двое. Но… она так сладка… Мукуро вскрикивает, почувствовав шершавую ладонь на своем члене, и впивается пальцами в плечи Кёи. Тот лишь приподнимает уголки губ в ухмылке и медленно проводит рукой вниз, чуть ли не заставляя иллюзиониста биться в сладостной агонии. Рокудо выгибается, от чего ребра сильнее проступают под бледной тонкой кожей, и Хибари тут же пересчитывает их свободными пальцами, надавливая на косточки и сжимая его член сильнее. Проводит рукой вверх-вниз, скользя ниже и перекатывая в ладони яички, добираясь до сокращающихся мышц. Хранитель облака трется подбородком о тяжело вздымающуюся грудь Мукуро и прихватывает губами темный комочек плоти, обводя его языком и чуть прикусывая зубами, проникает пальцем внутрь. -Больно, — тихо шипит Рокудо, сжимаясь и откидывая голову назад. Он пытается свести колени, но его лодыжку тут же перехватывают и задирают верх. -Будешь жаловаться – оттрахаю так, что будешь только рад, что в колбе плаваешь, — усмехается Кёя, проникая глубже и добавляя второй палец. Да, он был бы не против изнасиловать его так, чтобы он не то что стоять, сидеть не мог, но лучше унизить его, заставив стонать и извиваться под злейшим врагом. Хибари оттягивает крайнюю плоть и смазывает выступившие капли смазки по члену иллюзиониста, прикусывая так любезно подставленную шею. Сейчас ему абсолютно безразлично: где они, кто они, иллюзия ли это или сон. Остались только застилающие глаза похоть и месть, пробуждающие дикое возбуждение и застилающие пеленой глаза. Рокудо тянет Кёю за волосы вверх и жадно целует его, кусая губы и постанывая от резких движений внутри него, заставляющих вскидывать бедра и выгибаться. -Пожалуй, с тебя достаточно, — отрывается от поцелуя Хибари и убирает пальцы, приставляя ко входу свой член. Толкается внутрь, чувствуя, как его плоть крепко обхватывают сокращающиеся мышцы, и тихо стонет, проникая глубже. Мукуро кричит, чувствуя, как по бедрам течет кровь, почти надрывает глотку, и его крики тут же тонут в еще одном диком поцелуе. -Псих, — хрипит он, дергаясь от саднящей боли от резкого проникновения, и снова вскрикивая от толчка. Кёя хмыкает и сильнее врубается в горячее тело. Кусает губы Мукуро, перекрывая собственный стон. Кровь, однако, лучшая смазка. -Мадонна путана… — рычит иллюзионист, прогибаясь от электрического разряда, прокатившегося по позвоночнику от копчика до спинного мозга. Боль, смешанная с наслаждением – разве это не высшая форма удовольствия? Хранитель облака вбивается сильнее, тихо порыкивая от приятных ощущений и слушая громкие стоны извивающегося под ним тела. Он резко начинает двигать рукой на стоящем колом члене иллюзиониста, уже просто безостановочно кричащего фальцетом ругательства, и толкается сильнее, изливаясь в оргазме, застилающего черным покрывалом глаза. Хибари медленно выходит, распрямляясь и с ухмылкой смотря, на испачканную в крови и сперме постель. Мукуро лишь прикрывает глаза, тяжело дыша и переворачиваясь на бок. Его как будто бы избили. -Зверь, — хрипит он сорванным голосом, и комната медленно растворяется в тумане. -В следующий раз я забью тебя до смерти, — улыбается Хибари в ответ и целует исчезающие губы. *** Спустя полгода. -Кё– сан, — тихий голос раздается рядом с дверью, которая тут же отодвигается. Невысокая милая девушка заходит в комнату, кланяясь и подходя ближе к сидящему на веранде мужчине. Длинные фиолетовые волосы мягко переливаются в свете китайских фонарей, колышимых ветром, загадочно поблескивает единственный, пугающий своей темнотой, глаз. Ласковая улыбка, за которой таится чисто женское коварство и звериная жестокость, вышколенная чередою битв и унижений. Она не похожа на ту маленькую и испуганную девочку, которой была раньше. Жалкий котенок, не могущий и шага ступить без помощи любимого покровителя, превратился в опасного хищника, которого боялись и страшились, однажды купившись на наигранный наивный взгляд. Хибари, молча, поворачивается к Хром, приподнимая уголки губ, хотя глаза остаются такими же холодными и ненавидящими. -Мукуро – сама просил вам передать, — девушка чуть наклоняется и протягивает небольшой конверт. Кёя лишь кивает в знак благодарности и махает рукой на дверь, перестав обращать внимания на позднюю гостью. Докуро лишь тихо усмехается, от чего взгляд ее становится жестким, обнажая диких бесов почерневшей души, но лишь на мгновение и уходит. Она знает, что все равно придет еще раз. Хибари медленно, даже задумчиво открывает конверт, из которого сыплются розовые лепестки и выскальзывает небольшой абсолютно чистый лист бумаги. -Ойя-ойя, Кё-кун, ты ведь не думал, что я закончу мучить тебя так просто? – напротив него возникает улыбающийся белый кот с разноцветными глазами, а спину и плечи обдает холодом, — Все только начинается… Створка двери со стуком отодвигается. -Рокудо Мукуро, — улыбается Кёя, разбивая пиалу с остывшим зеленым чаем о иллюзию, и поворачивается к врагу. Живому, настоящему, с бьющейся по венам кровью и работающим сердцем, с извечной ухмылкой на устах и ненавистью во взгляде. – Наконец, я могу забить тебя до смерти, — смеется хранитель облака и бьет тонфой иллюзиониста по лицу. Мукуро лишь вторит ему в ответ, хватая трезубец и отражая удар. Как прекрасен тот, чьи чувства хлещут через край от одного твоего вида. Это будоражит и кружит голову, заставляя заливаться диким смехом и набрасываться на противника. Ведь у них впереди целая вечность…