Против природы не попрёшь

      Даня. Данечка. Данёк.       Сука.       Данила он и есть Данила, как его не назови. Против природы не попрёшь.       У него большие голубые глаза на пол лица и рыжие волосы. Рыжие брови. Веснушки. Недоразумение ходячее. Его когда придумывали, выдали художнику кисти и краску, выдернули Антошку из мультика и посадили напротив мольберта. Сиди, мол, позируй, всё равно ничего не делаешь. Только не учли, что художник или бухой вхламину, или просто жадина – цвета пожалеет, и останется Данила жалкой копией.       Неужели ни маме Лиде, ни маме Полине невдомёк, что мне это поперёк горла? Не хотел я брата никогда, слышите? Не хотел.       Мне вполне комфортно жилось в собственной комнате в одиночку. И у родителей нравилось быть единственным сыном. Да и в школе меня всё устраивало, но нет. Привели. Сожителя-зануду с комплексом отличника в жопе.       «Вань, это же контрольная».       «Вань, хватит уже задротить, мне стол нужен».       «Вань, ты ж не тупой, неужели такую лёгкую задачу решить не можешь?»       «А если я папе расскажу?»       Сука.       Эльке он нравится. Моей Эльке он нравится. И что только в нём нашла?       Мама Лида называет его гением. В каком месте, интересно? Пару книжек и я прочитать могу. И в компьютерах тоже могу поковыряться. Не хочу просто, но могу ведь.       А ещё он слишком много читает. Каждый его вечер начинается и заканчивается либо в обнимку с ноутом, либо с книгой. Сядет на диван, ногу под себя подогнёт и всё: потеряли человека.       – Эй, Данёк, что читаешь? – не интересно. Просто у него такая складочка стрёмная между бровями, что хочется её разгладить, чтобы не видеть больше.       Он вздрагивает, как будто я в него по меньшей мере кинул сланцем, и поднимает свои голубые глазища.       – Да биография Джобса. Перечитываю.       – Это который Стив?       – Да, Вань, это который Стив.       – Ммм, ясно.       Вот и поговорили. А складочка всё равно не разгладилась, только ещё глубже стала. Ну какой же он... Данила.       У него даже вкусы в еде, как у Данилы. Не как у Дани или Данька. Он же любой стейк променяет на дешёвые пельмени, а от омаров до сих пор нос воротит. Пытается не показывать этого, конечно же. Сидит за столом, как будто это всегда было его местом, и аккуратно нацепляет на вилку зелёный горошек.       Мама Полина в восторге.       Но я-то вижу, что он просто строит из себя ровню нам. А между обедом и ужином всё равно идёт на кухню, наливает молока, достаёт сушки из запасов Кати, садится прямо на тумбу и ногами болтает. Сушку в молоко макает и ест.       Розовые, совершенно неподходящие лицу Данилы, губы обхватывают сушку и тянут впитавшееся молоко прежде, чем откусить. Кадык дёргается.       Сука.       Зачем подглядываю?       Просто надо изучить врага вдоль и поперёк.       Я только поэтому оборачиваюсь, когда он из душа выходит. Только поэтому уже третий грёбаный раз меня откидывает на уровень назад, потому что приехали: персонаж в игре умирает в тот самый момент, когда Данила быстро снимает майку и залезает под одеяло.       Какой же он... Данила. И никаких больше объяснений.       У него тощие руки (недаром на физре не может и пары раз подтянуться), тощая шея и выпирающие ключицы. И вообще сам по себе он тощий, нескладный и неказистый.       Телефон в руках вибрирует: на экранчике высвечивается обидное «level fall».       Сука.       А он ведь не храпит. Хотя после пары ночей с дедом за стенкой я ждал чего угодно, но Данила не храпит. Он вообще спит очень тихо, зажимает одеяло между ногами и складывает руки под щекой. Ангелочек в теле дебила, ну никак иначе. Слюни только на подушку пускает и иногда дёргает ступнёй.       А ключицы у него и правда тощие. И на ощупь... Как остывающий под солнцем шершавый камень. Неприятно.       Почему-то с того раза я уже по-другому смотрю на эти ключицы. Зная, какие они противные на ощупь, хочется и Данилу, и эти ключицы вышвырнуть из комнаты, из дома, из жизни.       Ну жили же нормально.       А сейчас что? По нам только тупой сериал снимать, из тех дурацких российских, которые смотреть стыдно, но всё равно почему-то смотришь: мама Полина, мама Лида, папа Антон, папа Лёша, дед, и все в одном доме, и всем чего-то от него надо, и все бегают вокруг, как выросшие от лабораторных экспериментов тараканы.       И самый главный таракан, предводитель, что б его: Данила Иванов собственной персоной.       Балаган какой-то.       Но не вышвыриваю его ни ночью, ни утром. Брат всё же, пусть и идиот, каких поискать.       Утром просыпаюсь, запускаю руку в спутавшиеся ото сна волосы и уебать хочу этого уже собравшегося и свежего, как грядка огурцов, Данилу. Ну да, он-то ночью хорошо поспал.       Сука.       Он давит недовольную лыбу и бросает портфель на кровать, прямо в голову с другого конца комнаты: собирайся, мол. Что ж ты в баскетбол не пошёл, зануда херов?       – Давай быстрее, Вань, папа Антон обещал отвезти нас в школу до работы.       – И тебе тоже доброго утра, – голос скрипит после сна, как несмазанный моторчик велосипеда.       – Спать надо было раньше ложиться, а не залипать на голых девчонок в телефоне.       Ну какой же зануда. Зануда. Хуже всех стариков вместе взятых.       – Отъебись.       Данила фыркает и выходит из комнаты. Ну да, конечно, он же невинен, как ромашка среди любимых мамой Полиной пионов. Или как семёрка рядом с BMV. Сматериться для него сродни убийству.       Но приходится откидывать одеяло и собираться в школу. До определённого времени мне даже нравилось туда ходить. Когда не занимаешься ничем, а только общаешься с друзьями и иногда списываешь, место не кажется таким уж адом, но Данила испортил и это.       «Ванечка, видишь, какой у тебя брат умный, соответствуй».       Сука.       А сегодняшний день портит не только братишка, но и Ксения Викторовна. В конце первого урока сообщает: контрольная. Повторяйте прошедшие темы на перемене, а потом пишем.       Сука.       И начинается: вокруг нашей парты собирается пол класса. Янка выставляет декольте с несуществующей грудью, Элька улыбается (и что забыла здесь, сама же умная), даже Петров идёт на мировую и спрашивает: «Поможешь?»       А этот тупой только и рад. Наивный прям пиздец. Ни хрена в жизни не понимает.       Когда все, наконец, рассасываются, складываю руки на груди:       – Они ж все тобой пользуются.       Данила втягивает воздух и сжимает руки в кулаках. Забавный.       – А мне не сложно им помочь, – задирает подбородок. – Меня вон вообще-то Эля пригласила вечером погулять. Она не из-за контрольной подходила, понял?       Понял-понял... Так понял, что под рёбрами начинает свербить. Что-то неприятно шевелится, и это ахуеть какое странное чувство.       – И что, пойдёшь?       – Да нет. Говорил же: сначала учёба, потом девчонки. Я уже всё распланировал и просчитал, – стучит пальцем по голове с видом всезнающего умника и возвращается к учебнику.       – Ну и помрёшь девственником, – меня почему-то пробирает на смех. Толкаю его в плечо, а внутри запинываю это свербение куда подальше. – Поздравляю тебя.       Данька дёргается от слова «девственник», хотя и пытается не показать. Но я-то уже достаточно его изучил.       – Повторяй лучше. Скоро звонок, у нас разные варианты будут, списать не получится.       – Отъебись.       Думаю ведь совсем не о контрольной.       Всё просчитал он. Ну-ну.       Вижу я, как Элька на него смотрит, своего точно не упустит.       Когда раздают листочки с заданиями, я понимаю, что ни черта не понимаю. Ну и ладно. Не впервой. Рисую на листочке сиськи, старательно так вывожу, вот Ксения Викторовна обрадуется. Эх, жаль у нас не школа искусств, а то отличником был бы похлеще Данилы.       – Тебе помочь с последней задачей? Она сложная, – тихий шёпот отрывает от прорисовывания сосков. Да ладно, и так сойдёт.       – Сам разберусь.       – Ну хорошо, – отрывает голову от тетрадки и смотрит в мой листок. Зачем, блять? – Ты вообще чем занимаешься?       Отъебись-отъебись-отъебись.       Дай мне получить заслуженную двойку.       – Не видно что ли? Рисую. Я как Полиглот.       – Кто?       – Ну этот... Художник, про которого вы с Элькой вчера разговаривали.       – Полигнот?       – Да какая разница? Ты ж понял.       Закатываю глаза и возвращаюсь к работе. Надо еще рядом с грудью нарисовать ещё грудь, а то скудненько смотрится.       Через минут десять меня опять прерывают: прямо поверх моих художеств ложится листок, полностью исписанный… решёнными задачами.       Списываю, куда деваться.       Вообще странный день. Вот с самого пробуждения всё идёт через одно место. Папа Антон не успевает заехать за нами во время обеда, и приходится тащиться домой пешком.       «– Данек, чё, вызовем такси?       – Да зачем деньги тратить? Прогуляемся, а папа Лёша перехватит по пути. Я позвонил уже.       – Он же пока доедет, мы состаримся.       – Хочешь, вызывай. А я пройдусь».       Сука.       Приходится с ним идти. А ветер на улице такой, что глаза начинают слезиться почти сразу же. Данька сносит, но он упрямо идёт вперёд. Стискивает зубы и поправляет ручку рюкзака.       Подхожу поближе – не хочется как-то отчитываться перед родителями за то, что потерял брата в одном из сугробов.       Его хватает минут на пятнадцать, потом останавливается и поворачивается:       – Ладно, давай такси.       И стоило упрямиться?       Хотя, что с Данилы взять? Идиот.       На такси до дома доезжаем быстро, я сразу же поднимаюсь в комнату в надежде отдохнуть, но... Сука, в жопу этот день. Компьютер отказывается даже включаться, а единственный, кто в этой семье может помочь – единственный, кого не хочется видеть. Но выбор не то чтобы есть.       Данила соглашается, конечно. Он часто бесится, но очень быстро отходит, и сразу же готов помочь. Идеальный брат, что б его.       Что-то нажимает на клавиатуре, пальцы перемещаются быстро-быстро, я с кровати даже не слежу, всё равно не пойму, даже если увижу.       – Вань?       – Получилось?       – Вроде. Но подойди.       Вздыхаю ради приличия, но подхожу. Куда ж я денусь? Он уступает место и нависает надо мной.       Не в первый раз нарушает личное пространство, так какого хуя сейчас это так напрягает?       – Смотри, – он двигается ещё ближе, чтобы дотянуться до мышки, – вот эта игра. Ты откуда её скачивал?       Он что, наконец-то приобрёл одеколон? Говорил же, что это не его. Но пахнет вкусно...       – Ванёк?       Сука.       – Да... Мне Петров ссылку кинул.       – Понятно. Не запускай её пока, а вечером я переустановлю.       – А чё не сейчас?       – Сейчас уже собираться надо. Элька ждать не будет. Я ж всё же согласился с ней пойти, после твоих слов...       Ясно. Сука. То есть я должен ждать, пока он нагуляется, чтобы поиграть?       (Как же срать на игру)       – Ну удачи. Рассказать, как целоваться правильно?       – Ой да иди ты, – пихает в плечо совсем без злобы, и вообще только сейчас замечаю, что он весь светится изнутри. Светится, когда вытаскивает из шкафа свои стрёмные вещи, когда одевается и спрашивает совет (да его во что не наряди, всё равно как ботан выглядит), когда созванивается с Элей и говорит, что зайдёт за ней через несколько минут.       Светится.       Отвратный день становится ещё более отвратным, потому что время тянется очень медленно. Я хотел поиграть в эту игру, именно в эту, пока Петров не прошёл столько уровней, что нагнать его будет практически невозможно.       Встаю со стула и начинаю мерить шагами комнату. От дивана до шкафа, от шкафа к дивану, от дивана до шкафа, от шкафа... Плюхаюсь на диван.       Сука.       Что Эля только в нём нашла? Мне всегда отказывала, а тут сама предложила. И кому? Даниле. Мир перевернулся что ли? Наверняка они сейчас где-нибудь в кино, смотрят что-то противное (потому что Данила не умеет выбирать фильмы), болтают, и он берёт её за руку.       Мою Эльку.       Конечно же, бешусь только потому что он с Элькой.       Она же... Умная и красивая. А он? Идиот. А ещё ботан, зануда, у него нет чувства стиля, а ещё он тощий. С ключицами его этими выпирающими. Пальцы начинает покалывать от желания снова ощутить их, вспомнить, насколько неприятно было их касаться.       Только для этого.       Да где же он так долго?       Когда, наконец, дёргается ручка двери, я подскакиваю быстрее, чем когда-либо до этого, подлетаю к нему и вжимаю в стену. Захлопываю дверь и только сильнее сжимаю хватку на футболке.       Он хлопает своими глазищами, ничего не понимающий деревенский дурачок.       – Вань... Ты чего?       Сука, кто бы мне объяснил...       Где ты был так долго?       Ну как, засосались?       Какого хера у тебя такие глаза большие, что прямо в душу заглядывают? И волосы эти рыжие. И губы... Блять.       Ты только не дёргайся...       Разжимаю хватку, но не отхожу. Провожу пальцами по шее, щеке. Мягко-то как.       А дышать почти не получается.       – Ты чего творишь, Вань?       Гений он. Всё просчитал он.       Данила.       Данёк.       Ни хера же не понимает.       – Вань...       Нет Вани. Пропал. Проебался. С того самого дня, как ему брата привели.       Данила хрупкий очень, и внутри, и снаружи... То есть и внешне, и внутренне... Ай, какая к херам разница?       Главное: губы у него на вкус такие, как я себе и представлял.