***
Flashback - Но... как я буду защищать Вас с этим телом, Джудайме?! - своим тонким голоском протянул Гокудера, будучи под действием десятилетней базуки Ламбо. Все из-за этой тупой коровы... - Успокойся, Гокудера-кун. Я уверен, все будет хорошо! - попытался приободрить его Тсуна и, подойдя к уменьшенному другу, взял того на руки. - Может, переночуешь у меня? А то тебе как-то поздно сейчас идти домой... - Хорошо, - кивнул Хаято. - Тогда идем? Точнее, я иду, а тебя понесу на руках, - Тсуна не сдержал тихого смешка. Они направились к дому. Вся эта ситуация вызывала жуткое смущение у Гокудеры, но, похоже, не у него одного. Будущий босс главной мафиозной семьи страны тоже шел, смотря куда-то в сторону, однако его смущение выдавал почти незаметный румянец на щеках. Когда они сталкивались взглядами, то быстро отворачивались, немного краснея от неловкости этого положения. Тут они, наконец, вошли в дом и поднялись в комнату Тсуны, благополучно миновав Нану и ее расспросы. - Гокудера-кун, ты будешь спать на кровати. За меня же не беспокойся - я как-нибудь и на футоне размещусь, - Савада тепло улыбнулся и принялся расстилать вышеназванную вещь. - Но я могу поспать и на футоне... - немного растерянно возразил пепельноволосый. - Нет, ты же все-таки мой гость и... короче, это не обсуждается. Считай приказом! Я сейчас в душ пойду, а ты меня здесь подожди, хорошо? - попросил Тсуна, опуская Гокудеру на кровать. Тот кивнул и скомкал под собой одеяло, видимо, в попытке устроиться поудобнее. Когда Савада вернулся из душа, то увидел, что его главный помощник уже заснул. Да уж, они действительно вымотались за этот день, чтобы так устать. Разбудил его Гокудера. На улице бушевала гроза, в окна то и дело стучали ветки, грозясь прорваться через стекло. Парня пробила мелкая дрожь, во взгляде ясно читался страх, и Тсуна невольно заволновался за него. Что же такого могло случиться, чтобы так перепугать бесстрашного Хаято? - Гокудера-кун? - удивленно спросил он. - Что случилось? - Я боюсь грозы... - смущенно признался итальянец. - Никогда бы не подумал, что ты боишься грозы, - босс усмехнулся, - Ты же такой храбрый, правда? А тут... ладно, ложись со мной, я не против, - и он освободил место для все еще дрожащего друга. Утро выдалось довольно неожиданным для наших героев. Даже слишком. Проснулись они одновременно и с удивлением обнаружили, что лежат лицом к лицу, немного соприкасаясь носами и обнимаясь. В легком шоке они уставились друг на друга. Но вдруг что-то будто переменилось в Тсуне: на губах соблазнительная улыбка, и взгляд, этот взгляд, смотрящий робко и сексуально одновременно. И Гокудера не выдержал. Он просто не мог не прикоснуться к Тсуне. Сначала это было простое касание губ, но им этого оказалось недостаточно. Хаято своим языком раздвинул губы Савады и проник туда, поглаживая нёбо и обводя ряд белоснежных зубов. Затем потерся о язык Тсуны, призывая к активным действиям. Им было уже на все плевать на весь мир, сейчас они просто существовали друг для друга. Они были готовы зайти еще дальше, но их прервал раздавшийся щелчок, напоминающий фотоаппарат. Гокудере пришлось оторваться от босса, чтобы прикончить того, кто посмел помешать им. Да пусть это будет хоть Реборн, он все равно его убьет! Но Тсуна думал иначе, ему хотелось продолжения и, притянув Гокудеру обратно, он возобновил их поцелуй. А Реборн посмотрел на фотографию и удовлетворенно улыбнулся. Они его еще потом благодарить будут. End of Flashback***
- Я думаю, мы бы все равно были вместе, все равно бы осознали, что любим друг друга рано или поздно. Ладно, не буду тут распинаться. Скажу просто: выходи за меня, - Гокудера встал на колени, держа в руках красную коробочку, перед Тсуной. - Пожалуй, я согласен, - хитро улыбнулся тот. - Тогда... поцелуй? - шепнул ему в губы Хаято. И они целовались, жарко сплетая языки в головокружительном танце и хаотично гладя тела друг друга. Иногда прерываясь, но продолжая все яростнее. Люди проходили и смотрели на них - кто с презрением, кто с восхищением, а кто с сожалением. Ветер нежно трепал их волосы, пытаясь охладить пыл влюбленных. А солнце медленно клонилось к закату, освещая еще одних возлюбленных, наконец, обретших счастье.