В этой игре нет правил

Бонни Беннет не думает о Кае Паркере слишком много. Нет, конечно нет. Лишь иногда, когда ей становится слишком одиноко, когда она скучает по Елене или, когда Деймон снова кричит на нее и обвиняет. Она думает о нем, когда наблюдает, как Деймон опять зачеркивает цифры в календаре красным маркером. Бонни не думает о Кае слишком много. Она просто знает — Кай Паркер чертов гений. Даже умерев, он все равно сумел сломать столько судеб, убить столько невинных людей. Она знает, что он как яд. Он смешался с ее кровью, залез под самую кожу. Он течет по ее венам, медленно и мучительно отравляя уже три месяца. С каждым днем чувство вины пожирает ее изнутри и все из-за одного единственного человека, чье имя произносить вслух слишком горько, больно. Бонни хотела уехать из города и начать сначала, но у нее не хватает смелости. Она боится, что не сможет привыкнуть к новым людям, ведь так сильно привязана к здешним. Частенько вытаскивая потрепанный чемодан, она сразу закидывала его обратно в шкаф, усердно пытаясь придумать новую отговорку, чтобы не покидать этот проклятый город. А потом посылала все к черту и оставалась. Бонни Беннет всем сердцем ненавидит ночь. Никто не знает, но ей постоянно снится Елена. В ее снах, они смеются и разговаривают о всякой чепухе. Потом Бонни просыпается и внутри остается только пустота, ее личный бермудский треугольник, затягивающая все хорошие эмоции. Каждый день Бонни собирает себя по кусочкам, как паззл, который она так любила, когда была ребенком. Бонни натягивает убедительную улыбку, и никто вокруг не замечает ее переживаний. Наверное, научилась так лицемерить от Кая. Она даже не знает, хорошо это или плохо, что у нее такие «внимательные» друзья. Она заходит в особняк Сальваторе, замечая на журнальном столике две пустые бутылки любимого бурбона Деймона. Если бы он был человеком, он бы уже давно умер от рака печени. За последнее время он выпил алкоголя столько, сколько за всю жизнь не пил. Бонни быстро осматривает гостиную и направляется в сторону кухни, возвращаясь к своим мыслям о психопате-убийце, разделившем ее жизнь на «до» и «после».  — Если бы я заранее знала, что ты будешь считать дни до моей смерти, никогда бы не позволила спасать себя. Красный маркер задерживается над 13-тым числом в календаре. Середина сентября. В Мистик Фоллс начинает портиться погода, скоро с деревьев будут спадать первые пожелтевшие листья. Бонни должна быть в колледже, но вместо этого ошивается в доме у братьев Сальваторе, пытаясь скоротать свободное время и унять тревожное чувство внутри. Что-то плохое грядет. Деймон громко выдохнул, зачеркнул две цифры красным цветом, а потом повернулся. Бонни продолжала стоять на пороге и смотреть на своего друга, который уже таковым не является. Он положил маркер на стол, а Бонни сделала несколько шагов навстречу, резко останавливаясь. В доме повисла тишина. Единственный звук — бушующий за окном ветер. Сегодня погода ничуть не радовала. Наверно соответствовала настроению юной ведьмы.  — Если бы я не спас тебя, Елена бы не простила мне этого, — его слова, насквозь пропитанные обидой, впивались в кожу, словно тысячу мелких иголок. Деймон больше не улыбался ей, а лишь грубил. От прежней дружбы остались лишь щепки.  — Ты мог ей соврать. Мог сказать, что меня убил Кай, — от произнесенного имени во рту появилась горечь. Бонни едва заметно поморщилась, а потом подошла к высокому стулу, желая присесть. ― Она бы поверила, знаешь. В 1994-от она всегда сидела на этом стуле, съедая излюбленные оладьи, которые казались вкусными только поначалу. На 21-й день их пребывания в тюремном мире она впервые призналась Деймону, что больше никогда не будет есть их на завтрак. На 63-ий день она, закидывая очередной кусок в рот, пообещала Деймону, что будет готовить завтрак сама. На 98-й день они встретили Кая. Тогда Паркер съел ее порцию и Бонни, впервые за три месяца, почувствовала себя обделенной. Когда Сальваторе выбрался, а Бонни с Каем остались, никто больше не готовил оладьи и тогда она поняла, что такое одиночество. В Паркере Бонни бесило все — глупые шутки, которыми он постоянно бросался, серебряные кольца, которые он не снимал, его несуразное имя и голубые глаза, темнеющие от ярости, когда она не шла на поводу. Кай пытался убить ее три месяца назад, умер сам, но Бонни все равно ощущала его присутствие, опасалась каждого шороха, тени. Паркер поселил в нее страх, и даже после его смерти она все равно не смогла избавится от этого чувства. Постоянная паника. Паранойя. В кого ты меня превратил, чертов ублюдок?  — Что ты? Мы же друзья, — Деймон иронично усмехнулся, а Бонни пришла к выводу, что их дружба не выходила за рамки общих интересов. Их связывала Елена, тюремный мир и один враг. Теперь ничего из вышеперечисленного не осталось. Дружба тоже пропала, заменив собой обиду.  — Я не знала, что считать дни, до смерти друга — нормально. Бонни положила локти на стол, сцепила пальцы в замок, опираясь о них подбородком. Деймон рассматривал календарь, пропуская все слова девушки мимо ушей. Он частенько игнорировал ее существование. Беннет знала, что разговоры с ним вели в никуда, но не переставала раз за разом начинать все заново.  — Зачем ты пришла сюда, Бонни? — раздраженно поинтересовался Деймон. Он открыл шкаф и достал оттуда новенькую бутылку виски. Беннет понятия не имела, что алкогольные напитки хранятся не только в гостиной, но и на кухне. Такое ощущение, что каждая комната тут набита дорогим виски и бурбоном. — Раз мы не друзья, тогда зачем приходить в мой дом?  — Я узнала, что Лили сбежала. Хотела взять что-нибудь из ее вещей, чтобы найти ее с помощью заклинания, — быстро ответила ведьма, касаясь холодной столешницы рукой. На своего собеседника она так и не посмотрела. Ее взгляд был бесстрастным и холодным.  — Делай, что хочешь, — Деймон схватил бутылку с излюбленным напитком и направился к выходу. Ему было плевать на саму Бонни, но неужели его совсем не интересует город? Всем жителям Мистик Фоллс угрожает опасность.  — Лили была риппером. Она убила сотни людей, так что же остановит ее сейчас, а, Деймон? Неужели ты не чувствуешь никакой ответственности за свою мать, которую ты выпустил из тюремного мира по собственной воле? — спросила она. В голосе читались нотки возмущения, ведь всю кашу заварил Сальваторе. Он как обычно не подумал, а решать проблему приходилось другим.  — Я же не знал, что она такая злодейка, — Деймон остановился на пороге. — Я думал, она будет вести себя как обычная мать. Я не виноват, что она оказалась жестоким риппером.  — Нет, это именно ты виноват в этом. Я помогла тебе несколько месяцев назад — заперла всех вампиров и твою сумасшедшую маму в гробницу, тогда каким же образом они выбрались? Ты должен был присматривать за ними, — зло выговорила Бонни. Она резко поднялась с неудобного стула, желая поскорее убраться из этого треклятого дома. — Не стоит винить меня в том, что твое ведьмовское «абракадабра» не сработало, — Деймон в своей манере помахал руками, изображая несуществующую магию. В одной руке была бутылка с бурбоном. — Мне все равно, Бонни. Забирай вещи моей матери и убирайся. Опять он вел себя так. Вроде бы человечность на месте, но каждое слово все равно звучит как оскорбление, а взгляд будоражит все внутри. Деймон и Бонни вернулись в самое начало — туда, где они ненавидели друг друга. Беннет предполагала, что их дружба станет крепче после того как Елены не станет. Она думала, что горе сблизит их, а не наоборот. Реальность отличалась от фантазий, давала Бонни звонкую пощечину, каждый раз, когда та пыталась наладить отношения со старшим Сальваторе. Бонни постаралась забыть все плохое и вспомнить про главную цель своего визита. Она последний раз посмотрела на Деймона и вышла из кухни. Поднимаясь на второй этаж, она думала, каким чужим и неуютным этот дом стал, с тех пор как Елены не стало. Комната Лили была в конце коридора. Она прожила здесь всего несколько недель, зато вещей осталось достаточно. Бонни схватила с тумбы старомодное колье с рубином, которое когда-то красовалось на шее Лили и поспешила к выходу. После их «дружеской» беседы с Деймоном, не было никакого желания оставаться в этом особняке надолго.  — Воровать чужие вещи не очень хорошо, — Бонни не потребовалось и нескольких секунд, чтобы распознать обладательницу этого голоса. Лили Сальваторе стояла на пороге особняка, держа отточенную осанку, скрестив руки за спиной. Всем своим видом она напоминала настоящую аристократку. Ее выдавал животный голод в глазах. Лили оттолкнула дверь, а Бонни попятилась назад. Позади нее стояла какая-то незнакомца. Одна из еретиков. ― Разве тебя не учили, что красть чужое ― плохо? Не хочешь вернуть?  — Не особо, — ядовито улыбнулась Бонни. Лили не одобряла ее смелости. Она приблизилась к девушке на вампирской скорости, сильно хватая за горло. Беннет пыталась использовать магию, заклинание не подействовало. Лили даже не моргнула, хотя должна была содрогаться от боли в голове. Темноволосая девушка схватила упавшую на пол сумку и достала оттуда колье. Она подняла его и показала Лили, коварно улыбаясь. Сальваторе кивнула и снова посмотрела на Беннет. ― Ты думаешь, что можешь играть с нами и оставаться безнаказанной? ― лицо ее исказилось из-за злости. — Я вырву тебе сердце за то, что ты заперла нас в гробнице. ― Ты этого заслужила… ― только и смогла выплюнуть Бонни, прежде чем рука Лили дрогнула и метнулась к ней. Ладонь пробила хрупкую грудную клетку и сердце Бонни судорожно забилось. Колени подкосились. Она попыталась удержаться на ногах, но поняла, что смерти не избежать. ― Пора отвечать за свои поступки, Бонни, ― Лили чуть приподняла ее за горло, собираясь нанести решительный удар.  — Как ты выбралась? — прохрипела Бонни, чувствуя, как ноги больше не касаются земли. Беннет всей душой хотела узнать правду и немного растянуть время. — Кто тебя выпустил?  — Ты его знаешь. Ты оставила его гнить в тюремном мире с изголодавшими вампирами, — ответила женщина, перед тем как сильнее сжала сердце Бонни в руке. Ее жизнь в руках Лили. Одно легкое движение, и она снова будет мертва. ― Кай? ― только одно имя вырвалось из ее уст, сил говорить не оставалось. ― Теперь мы квиты, Бонни, ― сказала Лили, готовясь вырвать ее сердце. Перед смертью Бонни слышала громкие возгласы Деймона, видела, как губы Лили кривились в хитрой усмешке. Она помнила, как лицо ее самого страшного ночного кошмара мелькнуло где-то в стороне. ― Кай, ― еще раз сказала она, прежде чем веки стали слишком тяжелыми, а воздух окончательно перестал поступать в легкие. Смерть забирала ее уже в третий раз.