Солнцу навстречу

Когда из деревни прибегли несколько детей, принеся с собой банку кваса и краюху свежеиспеченного хлеба, наперебой крича о том, что в деревню пожаловали новые учителя – да не просто учителя, а молодые, да издалека – Данила не обратил на это внимания. Дети склонны кричать всякое, а сенокос в самом разгаре – какое ему дело до учителей. Они с Петром – который, фактически, является ему дядькой, а практически – отличным другом и помощником – только пожали плечами, поели да продолжили скидывать сено огромными стогами. Сенокосный, жаркий июль – не время для развлечений, но когда еще развлекаться, если ты молод? Поэтому Данила – на самом деле, рослый, смуглый детина с черными волосами по всему телу, густыми бровями, трехдневной щетиной и глазами цвета молодой лебеды – надел свежую рубашку, почти новую кепку с красным цветком – когда-то давно ему дарила ее Катерина Серебрякова, бывшая его девушка, оказавшаяся редкостной су… ну, не важно, и пошел в клуб. Клуб местный Данилу обожал, да и сам он относился к нему с теплом и интересом. Всегда ему было с кем там пообщаться, да от кого пару историй выслушать. Сам он был не особо разговорчивый – может быть, поэтому местные девчата и твердили о нем, что он, дескать таинственный да загадочный. Сегодня же он наблюдал картину: на крыльце около клуба собралось немыслимое количество человек, да все галдели безумолку. Он, Петр да Николай Маков-Колов, являющийся председателем колхоза, осторожно подошли к толпе, опасаясь, как бы опять те бастовать не надумали – в прошлый раз это закончилось трагично, ибо халва в магазине так и не появилась, а вот Алиса – жена Макова-Колова, в девичестве Серебрякова (племянница Катерины, а значит, тоже иногда су…) – не разговаривала со своим мужем еще около недели. Данила помнит, как та каждый раз отзывалась о муже не иначе как «этот скот» и ругала его почем свет стоит. Сегодня, однако, сама Алиса стояла с краешку и просто внимательно присматривалась куда-то в середину толпы. Данила, Николай и Петр подошли, встали рядом, закурили по самокрутке да поинтересовались молчаливо – а чего происходит-то? - Новые учителя, - кивнула Алиса, поплотнее запахиваясь в платок на плечах. Несмотря на то, что она была молодой девушкой, иногда в ней буквально просыпались замашки бабушки, - интересные. Парень и девушка, издалека приехали, всю страну пересекли. Данила попытался вглядеться в толпу – да куда там, ежели в толпе уже почти вся деревня собралась. Тут, наконец, Ирина Рейсова – местная болтушка и сплетница – заметила всех троих мужчин, улыбнулась широко, тряхнула копной белых волос – и в мгновение ока растолкала всех так, чтобы новые учителя предстали перед теми, кто их еще не видел. Данила почувствовал странное тепло под ложечкой – и одновременно с этим у него екнуло сердце. Он не ожидал… Учителей было двое, как и говорила Алиса. Девушка лет двадцати двух, с длинными волосами цвета клубничный блонд – Катерина как-то выносила Даниле мозг, говоря, что ей нужен только такой цвет волос. Иногда Данила очень рад тому, что они разошлись – слишком уж много она его выносила. Девушка скромно теребила подол своего платья в цветочек, глядя на всех большими серо-зелеными глазами. Данила прям почувствовал, как еле выдохнул рядом Петр – и он его прекрасно понимал. Потому что рядом с девушкой стоял парень. Он был повыше нее, а в арсенале у него имелся чуть вздернутый нос, глаза тепло-карего цвета – как цвет свежего гречишного меда, так любимого Данилой, а так же бледная кожа, темные губы и россыпь родинок. Мама Данилы всегда говорила, что каждая родинка – это поцелуй ангела. Наверное, теперь он в это верил. - Данила, Петр, Николай – знакомьтесь, - Ирина Рейсова широко улыбнулась, словно знала каждую мысль, которая возникала в их головах, - это Станислав Стилински и Лидия Мартынова. Теперь они у нас будут преподавать в школе немецкий язык и математику соответственно. Данила пожал теплую, жилистую руку Станислава, который лишь застенчиво улыбнулся, и кивнул Лидии. Лето было в самом разгаре – может быть, ему просто напекло голову в поле. -*- Поскольку сенокос начался только неделю назад – мужчины всего дважды перевернули сено, а теперь начинали складывать его в стоги – они особо не торопились. Правда, Василий Бойдов, высокий, широкий и настолько загорелый мужчина, что иногда казалось, будто он из Африки, говорил, что в метеосводках грозились дождями и сильными ветрами. Однако, сам Василий не отказывался, когда Николай предлагал прикорнуть под стогами на часик – просто потому, что внезапно нападала ленивость. С момента приезда новых учителей прошло три дня, и Данила так и не видел их снова. Ирина – жена Василия – говорила, что они обустраиваются и на улицу почти не выходят. Так же она сообщила, что между собой учителя не женаты и даже не встречаются. И что Станислав на самом деле страшно болтлив – даже болтливее самой Ирины. Данила лишь пожимал плечами в ответ – он делал вид, что ему все равно. Но, как оказалось, ненадолго – потому что стоило ему только прикрыть глаза кепкой, как над ним нависла тень. - Ребята сказали, что вам нужно отнести холодное молоко, - раздался задорный, звонкий голос, и все мужчины тут же вздрагивают от того, насколько он громкий, - надеюсь, я не успел его нагреть, пока шел. Данила поднял кепку с глаз, разглядывая стоявшего прямо над ним Станислава. Новый учитель был одет в красно-синюю клетчатую рубашку, закатанную до рукава, цветастые шорты, из которых торчали две ноги, покрытых светлым пушком. Он даже травинку между губ вставил, словно пытался полностью влиться в стиль деревенских. Стоял он прямо над Данилой, загораживая ему солнце и с интересом его разглядывая. - Молоко – это прекрасно! – Заявил Николай Маков-Колов, хватая из рук нового учителя крынку, - спасибо большое. А где ваша подруга? - Ваши жены взяли ее с собой, чтобы показать сад – говорят, уже почти созрела смородина, - Станислав поморщился, - меня тоже звали, но я не особо люблю ягоды собирать. - А что любите? – С интересом спросил Петр. - Да что угодно, - рассмеялся учитель, - слышал, вам вот помощь нужна. Может, у вас для меня работа найдется? - Тяжеловато будет с непривычки, городскому-то, - хмуро хмыкнул Данила, сжимая-разжимая руку на рукояти вил, которые лежали рядом с ним, - не боишься, что устанешь быстро? - Не устану, - дерзко ответил Станислав, только сильнее закатав рукава, - показывайте фронт работ. Не может это быть тяжелее, чем сорок детей немецкому языку обучать. -*- Данила и хотел бы позлорадствовать на тему того, что городской выскочка нарвался – но не может. Поскольку сам «выскочка» вполне справлялся со своей задачей, полностью компенсируя отсутствие опыта энтузиазмом. В какой-то момент Данила и сам забылся, потому что сенокос каким-то образом превратился в соревнования. Они со Славой – так учитель попросил себя называть – наперегонки накидывали сено с двух сторон, из-за чего их стожок стал самым огромным. Другие мужчины помалкивали, лишь посмеиваясь – им торопиться было некуда. Солнце стало садиться уже, когда наши друзья наконец закончили намеченный план. Все их друзья уже давно разбежались по домам - кто-то должен был ещё по двору что-то доделать, кто-то отправился корову с пастбища встречать. Данила и Слава остались вдвоём. Они медленно, обессиленно опустились в огромный, метра четыре в высоту, стог и смотрели на то, как солнце перекатывается последними лучами по крышам. Комары уже приступили к своей грязной охоте, но парням было все равно. Данила наконец-то начал расслабляться, потому что ещё немного - и сенокос подойдёт к концу. А Станислав просто становился спокойнее, потому что перестал ощущать себя нахлебником, который ничего не делает. На самом деле, сам Слава привык к любой работе. Его воспитал отец, поэтому он с лёгкостью мог выполнять как и тяжёлую, так и простую работу по дому и около него. Ну и что, что он городской? Он с лёгкостью мог бы и дрова наколоть, и одежду постирать. Вот и сюда он приехал, потому что знал, что сможет здесь жить. Станислав окончил институт, а после ему предложили выбор - либо ехать в крохотную деревеньку рядом с родным городом, чтобы работать там не по специальности, либо ехать через всю страну, покорять только-только покоренную целину. В целом, выбор был очевиден, о чем он и рассказывал Даниле. Как-то незаметно они проговорили до появления звёзд, обсуждали все и сразу. Данила никогда не думал, что человек может столько разговаривать и не требовать, чтобы ему многословно отвечали в ответ. Тепло, которое зарождалось у него каждый раз где-то под ложечкой, разгоралось, словно пламя. Спустя несколько дней сено было окончательно утрамбовано и сложено в сеновалы. Люди ликовали, поскольку теперь можно было выдохнуть. Данила лично предложил председателю Макову-Колову устроить большой праздник, куда бы позвали всех. В конце концов, окончание сенокоса означало лишь то, что начинается большой период уборки урожая. Сам Данила лично перебрал свой трактор, новый учитель же ему в этом помогал. В целом, они удивительно подружились за последние две недели. Стилински часто приходит к нему в гости, пока Ураганов по уши забирался в свой трактор, очищая, меняя детальки и просто проводя всевозможные проверки. Сам же Слава слонялся рядом, болтая без умолку, либо же сидел в теньке, под виноградными кустами и читал книги. Библиотека у него была очень обширная - да ещё и на разных языках. Данила всегда удивлялся, когда Станислав в процессе разговора неожиданно переходил на немецкий, польский или английский языки. Сам он считал, что и свой родной русский знает не так уж хорошо, чтобы много на нём разговаривать. Как бы то ни было, лето было в разгаре, а вечером был праздник, на который были приглашены все. Данила с удивлением и удовольствием наблюдал за тем, как вторая новая учительница, Лидия, смущенно улыбалась, пока Петр и Жексон - Евгений Васильевич, местный участковый - по-очереди пытались завладеть её вниманием. Сам Данила давно уже понял, что за внешностью красивой девушки скрыт очень большой ум и очень большой навык выживания, который заставлял Мартынову притворяться глупышкой. В любом случае, девушка его не интересовала, он ведь не самоубийца. А вот кое-кто, по-видимому, был им. В следующую минуту Данила уже наблюдал, как Мария, семнадцатилетняя дочь Петра, похабно и развратно улыбаясь и выгибаясь, терлась около Станислава, что-то распрашивая про его богатую библиотеку. Слава, наивный дурачина, смеялся и отвечал, и выглядел таким довольным и радостным, словно разговор с Марией о книгах - лучшее, что случалось в этой деревне с ним. А то и в его жизни. Данила наблюдал за этим так долго, что потерял счёт времени. Он очнулся лишь тогда, когда Мария пригласила Стилински на танец, а после поцеловала в щеку. Все знали, что Мария Ураганова не целует молодых людей в щеку просто так. Данила сбежал с площадки около клуба, чтобы не видеть продолжения. В его голове взрывались мысли. Мария несовершеннолетняя, она слишком вызывающе себя вела, покуривала и даже выпивала. А Слава... Данила не уверен, что когда-либо встречал человека интереснее. Казалось, Стилински знал ответы на все вопросы мира - а если не знал, то тут же строил познавательные и логические цепочки и все узнавал. Он умен, язвителен, у него чудесное чувство юмора, озорные глаза и звонкий голос. У него нежные пятки, мягкие волосы и красивые глаза, прям как мёд или чай - Данила очень любил и то, и другое, и их вместе. И Славу Данила, кажется, тоже любил. Он обнаружил себя на выкошенном поле, с самокруткой в зубах и глядя на звезды. Такого не могло с ним произойти. Только не в советском союзе, только не здесь. С другой стороны, он понимал, почему у него так и не вышло с Катериной. Но он знает Станислава так мало времени - разве можно было полюбить его так быстро и так сильно? И какой в этом смысл, если сам Станислав предпочел ему компанию его младшей сёстры, Марии? Это все было так сложно, так непонятно и так в новинку для Данилы, что даже страшно становилось. Почему-то он стал думать о том, что было бы, если бы Слава тоже любил его. Конечно, они бы не поженились, потому что они оба мужчины, но... Слава бы переехал в его дом - потому что Стилински иногда говорил о том, что квартира, которую им выделили с Мартыновой, очень маленькая и тёмная, читать совершенно неудобно. Слава бы жил с Данилой. Они бы, может быть, купили маленьких гусят по весне, или стали бы выводить курочек. Может быть, поставили бы несколько ульев. Данила бы пошёл работать в сельсовет, как его и звали, а Слава бы учил детей в школе. Или, может быть, они бы даже накопили денег и через время уехали отсюда, чтобы побывать в разных странах и увидеть многое - ведь они молодые и могут делать все, что угодно, правда? Если бы только Слава любил его... Данила даже слезинку пустил от того, насколько ему стало самого себе жалко. Он бы, может, и вторую пустил, если бы звезды от него не заслонила тёмная тень. - Грустишь? - Спросил Слава, опустившись рядом с Данилой на покос. - Нет. - Хмуро ответил Данила. - Это хорошо, - беспечно сказал Слава, а затем лег рядом с Урагановым. Близко-близко, Данила так и почувствовал тепло от учителя. - Почему ты ушёл? Я хотел пригласить тебя на танец, - робко сказал Стилински, глядя на звезды. - Думал, ты хотел потанцевать с Марией, - недоуменно ответил Данила. - Ну и дурак, - по голосу было слышно, что Слава улыбался, - я хотел пригласить тебя. Данила не совсем осознал, что происходило. Они просто лежали на ровно подкошенной траве, там, где неделю назад собирали сено и смотрели на звезды. Слава иногда говорил ему, какое где созвездие, но даже он сегодня был на редкость молчалив. А Данила был тих, как всегда. Особенно, когда шебутная голова Стилински неожиданно оказалась лежачей на его плече, а длинные тёплые пальцы Славы переплелись с пальцами Ураганова. После этого, конечно, все было по-разному. Бывали и счастливые моменты, например, когда Данила наконец-то додумался и повалил Славу в стог сена, осыпая его лицо десятками, сотнями поцелуев, как будто бы маленькие соломинки кололи нежную кожу. Или когда Слава случайно разлил машинное масло в гараже, и Данила, вместо того, чтобы ругаться, просто усадил своего любимого учителя на одно из огромных колёс, которые лежали по углам гаража, и заставил умолять о прощении. А были и не очень счастливые моменты. Всё-таки, они были парнями, и не всем нравилась идея того, что они вместе. Катерина Серебрякова, на пару с Марией Урагановой долгое время судачили направо и налево, что Слава - на самом деле переодетая женщина, мол, слишком он изящный да тонкий. По большему счёту, всем было плевать на сплетниц, но в худшие дни и Стилински, и Ураганов могли и расстроиться. Однако, все равно они были счастливы. У них был дом, была машина - настоящая Волга! Было тридцать курочек, десять гусят и даже теленок. Слава учил детей немецкому, а Данилу польскому - они копили деньги, чтобы поехать на родину Стилински. За окном их общей спальни в свете простого и теплого советского солнца цвела калина и пели соловьи.