Будь рядом

Рамос сидел на газоне, закрыв глаза, подставив лицо под суровое солнце Российского неба. Мыслями он был где-то далеко. — Серхио! — такой родной голос оторвал защитника от раздумий. Рука в перчатке коснулась обросшей щетиной кожи. «Икееер» — мурлычет внутренний голос Рамоса. Он резко распахивает глаза, притягивает вратаря сборной Испании ближе и целует голый участок предплечья. О, эти руки, о которых хочется слагать легенды, которым хочется посвящать оды. Серхио боготворил руки Касильяса, относился к ним с трепетом и любовью. — Тише, Чехо, мы тут не одни. Я пришёл тебя в чувства привести, тренировка все-таки! — с притворной строгостью прошептал капитан. — Ну и пускай, — громче нужного ответил Рамос, прижавшись к бедру Икера, который склонился над ним. Касильяс от резкого движения схватился за напористого защитника, чтобы удержать равновесие. Со стороны это выглядело странно: сидящий Рамос, впечатавшийся в ногу Икера, и Касильяс, положивший руки на его плечи в попытке приобнять. Капитан команды растерянно улыбнулся, поймав на себе несколько озадаченных взглядов и многозначительных ухмылок. С трудом отлепив неугомонного любовника, Икер потрусил к своему посту. И, боже, как же он хорошо смотрелся в воротах. Как один из олимпийских богов, восседающих на своей священной горе. Серхио, не отрываясь, смотрел на мужчину, которого по праву мог считать своим. Он наслаждался виртуозными движениями, кошачьей реакцией и напряженной улыбкой своего капитана. В те моменты, когда он мог спокойно наблюдать за работой Икера, он чувствовал настоящее счастье, тех самых бабочек в животе, которые доводили его до головокружения. Икер Касильяс — величайший голкипер, прекраснейший капитан, человек с огромным чистейшим сердцем. Серхио так часто говорил, что ему невероятно повезло с таким другом, а ещё больше с таким парнем, что голкипер уже перестал смущаться и отмахиваться, знал: не поможет. В Касильяса сложно не влюбиться. Он очаровывает своей искренностью, заботливостью, своей неподдельной любовью к клубу, сборной, товарищам и болельщикам, ах, а какие у него сейвы! А вот он, Рамос, - не таков. Он эгоистичен, нередко груб, порой жесток и очень скрытен. Но, несмотря на это, Икер любит его. Да, любит. Серхио это чувствует. И это чувство придаёт ему сил, делает его непобедимым. Отразив семнадцать мячей из двадцати, Касильяс позволил отвлечься. Он начал спешно осматривать поле в поисках своего защитника. Лучезарная улыбка озарила его лицо, когда он столкнулся взглядом с Рамосом, который почти не сдвинулся с места за последние сорок минут. Серхио сам не заметил, как губы растянулись в ответной улыбке. Все, чего он сейчас хотел, — поцелуй от своего голкипера. С твёрдым намерением затащить Икера в раздевалку, Рамос побежал в сторону ворот. Касильяс непонимающе взглянул на приблизившегося защитника: — В чем дело? — озадачено спросил капитан, продолжая выполнять перекаты. — Срочно нужно переговорить в раздевалке, — с максимально серьезным лицом и строгим голосом ответил Рамос. — Хм, хорошо, — Икер нахмурил брови и последовал за Серхио, попутно снимая перчатки. Надо было видеть самодовольное лицо Рамоса в этот момент: «Вечно он ведётся на мои уловки. За это и люблю. Неопошленный ангелочек». В раздевалке оказались Фабрегас и Пике, бурно обсуждающие предстоящий турнир, но, увидев серьезные лица товарищей, поспешили выйти. Цеск кивнул капитану, тот напряжённо улыбнулся и прикрыл дверь. — Что случилось? — спросил Икер, присев на скамейку в том месте, где висела его форма. Рамос подсел к нему вплотную, положил руку на напряженное бедро капитана. Огладив мышцы ноги, он пробежался пальцами по прекрасным рукам вратаря, а затем притянул его для нежного поцелуя. Икер ответил, но не позволил углубить поцелуй и отодвинулся. — Серхио, я очень надеюсь, что ты оторвал меня от тренировки за две недели до старта Евро не за тем, чтобы пообжиматься в раздевалке, — облизав губы, нахмурился вратарь. — Мм, нет. Думаю, сменить прическу. Вот решил посоветоваться, — ухмыльнулся защитник, снова прижимаясь к голкиперу. — Рамос, ты со своими шуточками покоя не даёшь. Поднимай задницу и марш на тренировку! — О, Икер включил капитана, — ещё шире заулыбался Серхио, целуя нетронутые загаром кисти рук возлюбленного. — Я серьезно! И, господи, хватит лобызать мои руки! — с еле скрываемой улыбкой воскликнул Касильяс. — Кас... Кас... я так скучаю. Мы редко остаёмся наедине. Ты весь в работе, в своих капитанских делах. А скоро Евро и мы вообще не сможем проводить время вместе! — Серхио, мы с тобой дни напролёт время проводим. Ты не забыл, что мы в одной сборной? — мягко проговорил Икер, проведя по волосам любимого. Всё понял, как и всегда. Икер и сам жутко скучал по своему мальчику, по редким дням, когда они могли проводить время в постели и никуда не спешить, по неспешным поцелуям, по ленивым разговорам. Но он понимал, что это временно. Евро закончится и они будут в полном распоряжении друг друга почти два месяца, а потому нужно собраться. — Всё это не то. Мне не хватает тебя. Прошу, побудь со мной немного здесь, пока никто не нарушил наше единение, — прошептал Рамос, обнимая своего голкипера. — Хорошо, Чехо. Мне тоже этого не хватает, — примирительно ответил Касильяс, приблизившись к губам любимого. Защитник притянул Икера за шею, чтобы быть ещё ближе к нему. Он нежно покусывал столь желанные губы, обнимая одной рукой его за талию. По телу Серхио прошлась приятная дрожь. Сердце бешено колотилось от такой близости, хоть она так привычна и родна, но каждый раз — будто бы всё происходило впервые. Другая рука защитника гладила небритую щёку голкипера. Он хотел остаться в этом моменте на долгие годы… — Эй, Серхио! — чья-то рука коснулась плеча Рамоса. Он распахнул глаза, словно разбуженный ото сна. Вдруг вся реальность обрушилась на него: он не в Испании, вот-вот стартует Чемпионат Мира, он – капитан и Икера рядом нет. Серхио поднял глаза на человека, потревожившего его. Перед ним стоял Де Хеа, дружелюбно улыбаясь и протягивая руку в желании помочь встать: — Тебя Йерро зовёт, — не дождавшись ответа, заявил Давид, все еще держа руку вытянутой. Рамос зыркнул на товарища по команде, лицо его исказилось гримасой недовольства, и он резко выплюнул: — Я слышал. Скоро подойду, — улыбка сползла с лица голкипера, он одернул руку, и развернувшись на пятках, пошел прочь без лишних вопросов. В голове у Рамоса завертелась одна мысль: «Он занял место Икера. Из-за него я несчастен, из-за него несчастен Кас.» Рамос ничего не соображал, злость, и горечь от осознания реальности овладели им. Собрав все силы, он подозвал Иньесту, попросив сообщить тренеру о его плохом самочувствии, и стремительно покинул поле. Лёжа в номере, он размышлял обо всём, что произошло за последние годы; обида и чувство несправедливости настолько захлестывали его, что он не мог сдержать слёзы. Крупные соленые капли катились по щекам, Серхио беззвучно плакал, чувствуясебя бесполезным глупым ребёнком. Стук в дверь, смс и звонки он игнорировал. Но особенно долгий звонок по FaceTime вывел его из себя. Схватив телефон, он увидел на экране столь родное и столько далекое «Икер», и вся злость в один момент ушла. Отерев заплаканное лицо,Серхио поспешил ответить на звонок. — Ну, привет, капитан, — одарил собеседника лучезарной улыбкой Касильяс, от которой у защитника вдруг стало легче на душе, — я тебя отвлек от твоих капитанских дел? Ты так долго не брал трубку и не отвечал на сообщения… — продолжал улыбаться мужчина. — Перестань. Из нас двоих только ты заслуживаешь это звание, — не скрывая сожаления, пробубнил Рамос. — Не принижай себя. Ты сделал для сборной не меньше меня и по праву носишь повязку. Я горжусь тобой, Сесе. От этого невероятно теплого, знакомого и уже подзабытого обращения, Рамосу стало одновременно и хорошо, и плохо. Он прикрыл рот подушкой и отодвинул телефон дальше, желая скрыть проступившие слезы, но от внимательного взгляда Касильяса ничего не скроешь. — Серхио, ты что плачешь? Что случилось? Сдерживаясь от истерики, сглатывая слезы, облизываясь, поднимая глаза к потолку, Рамос собирался с мыслями, но каждый раз в попытке вымолвить хоть что-то он открывал рот, из которого вырывалось лишь сбитое дыхание. — Хэй, Сесе, я с тобой, дыши, — стараясь скрыть беспокойство, успокаивающе зашептал Икер. — Умоляю… не называй меня так сейчас… иначе я просто… захлебнусь слезами, — с огромным трудом выдавил Рамос. Сердце Икера сжалось, давно он не видел своего дорогого человека в таком состоянии. — Я-я… мне просто сложно. Это первый чемпионат без тебя. Мне плохо, я не справлюсь. Ведь ты… ты всегда был поддержкой команды… моей поддержкой. Мы столько месяцев не виделись, ты так далеко… — Серхио, — начал было Икер. — Я… я.. просто не знаю, — перебил его защитник. — Серхио… — Мне так плохо без тебя… — Серхио Рамос! — Я люблю тебя… — проговорил Рамос. И в тот момент, когда Касильяс, у которого и так уже глаза заполнились слезами, готов был взорваться, вдруг замер. Слишком давно никто из них не говорил этих заветных слов, потому что слишком больно, слишком тяжело и сложно. И Икер просто в один момент забыл всё, что хотел сказать. Однако его лидерская сущность взяла верх и он, тяжело вздохнув, выпалил: — Серхио, ты, похоже, совершенно не следишь за моим профилем в инстаграм, что очень обидно, — голкипер сделал многозначительную паузу, — я тоже здесь. В России! И планирую дать пару капитанских наставлений твоей истеричной заднице. Кстати, что касается твоей задницы, у меня на нее есть планы! — все еще со слезами на глазах, но уже со счастливым выражением лица проговорил Икер, довольно рассматривая лицо Рамоса, до которого так медленно доходили его слова. Ох, что произошло в этот момент с суровым испанским защитником: Серхио визжал, скакал по номеру, улыбался, как ненормальный, не выпуская при этом телефон из рук. — Чёрт, я просто безумно счастлив! — просиял парень, на что Касильяс ответил улыбкой. Такой искренней, доброй, настоящей, что вокруг его глаз образовалась паутинка морщинок. Несколько минут они просто смотрели друг на друга, но вот Икер, будто очнувшись, проговорил: — Мне кажется, тебе нужно вернуться к команде, не важно, где она: в столовой ли, на поле, в раздевалке... Ты им нужен… Ты нужен Испании. До скорой встречи… Я люблю тебя. — Спасибо, кэп, — благодарно кивнул Рамос, и прежде, чем разъединиться, задал еще один вопрос: — Где, черт побери, ты набрался этой пошлости? От твоих слов про мою задницу я покраснел, а заставлять других краснеть — моя работа! Что с тобой сделали в Порту? — Скоро узнаешь, — загадочно прошептал Икер.