Его погибель

- Ты боишься меня, милая?.. Снова этот треклятый вопрос, произнесенный завораживающим голосом с явным британским акцентом. Снова этот пронзающий душу насквозь взгляд. И снова ей приходится умело лгать ему в глаза, отвечая на заданный вопрос. - С чего это вдруг? Ты - мой создатель, Никлаус. Мы - одной крови, так что ты меня не убьешь - произнесла она решительно с некоторой бравадой в голосе. Она не позволяла страху просочиться в свой запах. Иначе его по-волчьи острый нюх быстро его найдет и распознает. Клаус не должен был учуять ни малейшего намека на страх, пусть даже совсем слабого, едва ощутимого на фоне иных причудливо сплетенных друг с другом эмоций, каждая из которых имела свой особенный аромат. К слову, проводя время с бессмертным гибридом, девушка узнала, что даже такие градации страха, как опасение и ужас, не были "созвучны" по своему запаху. По словам Клауса, страх Клариссы всегда выражал себя в насыщенном освежающем аромате перечной мяты. Опасение же ощущалось в качестве пряного запаха, присущего острому перчику халапеньо. Майклсон даже как-то пошутил, что её опасливость весьма пикантна. - Ахх.. - выдохнул он с явным удовольствием и, заложив руки за спину, сделал пару неторопливых шагов к девушке, что застыла без движения и следила за каждым его шагом, словно хищница, в любой момент готовая к действиям. Она не знала, какой реакции от него ждать. Гнева, раздражительности или же.. чего-то другого. Не могла прочесть по его лицу абсолютно никаких мыслей, посетивших сейчас его голову. Даже его потрясающие своей красотой голубые глаза сейчас ровным счётом ничего не выражали. Ему бы в покер впору играть, настолько умеет держать лицо и эмоции. - Как же я люблю эту наивность "новорожденных".. - тем временем продолжил Никлаус свой монолог, сокращая между ними расстояние ещё на несколько миллиметров. - И ведь все вы, как один, думаете, что раз я ваш создатель, то не могу сделать с вами ничего дурного. Как же.. Это.. Глупо.. - он прерывисто выдохнул эти слова и качнул головой из стороны в сторону, не забыв при этом улыбнуться. Хотя, скорее, это было похоже на оскал хищника. Волчий оскал. Видимо, природа даже в нём берет своё. - Ведь все вы забываете о том маленьком факте, что я не раз пронзал колом своих родных братьев и сестру. Тех, что дороже мне целого мира. Тех, кого я поклялся защищать всегда и навечно. Особенно мою милую сестрицу Бекки.. - замолчав на секунду, Клаус задумался, но вскоре продолжил говорить. - Которая вечно становится занозой в моей несчастной заднице.. - едва слышно прошептал он. Вновь повисла небольшая пауза. - Знаешь, я бы на вашем месте вёл себя осторожнее с таким как я.. Не был бы столь заносчив и уверен в собственной неуязвимости.. - прошептал он уже почти ей на ухо, настолько близко он успел подойти к ней. Волк внутри него встрепенулся, поднялся на мощные, сильные лапы, распушил густую смоляную холку и оскалил острые зубы. Он предвкушал добрую охоту. Глаза так и сверкали золотом. На губах Клауса застыла усмешка. Кривая усмешка безумца. А вот это уже могло напугать кого угодно. Но только не её. Она знала, что Клаус мог вести себя временами как полнейший психопат, однако все его действия всегда имели тонкий расчёт. Он не убивал бездумно. Каждый труп, оставленный им позади себя, имел какое-то значение. Был небольшой шестерёнкой в его планах. Каждая смерть продумывалась им до мелочей, включая её обстоятельства, вид убиения и даже такие детали, как положения рук/ног и выворот головы. Он не был мясником. Он был.. художником. Да, именно художником! Она любила рисовать и могла часами стоять у мольберта. Впрочем, как и сам Майклсон. Девушка знала, что он тоже любит проводить своё время с кисточкой в руке и рядом стоящей палитрой со свежими красками. Возможно, для него это был способ успокоить постоянно будоражащие его мысли и эмоции. А, может, ему просто нравилось смотреть на белое полотно и одним лишь мановением своего разума превращать пустой лист бумаги в нечто иное. Скорее всего, именно благодаря этому вполне безобидному хобби, роднившему их, она в большинстве случаев понимала действия Никлауса, его мотивы, его логику. Она мыслила также, как и он. Ну почти. Может, именно поэтому он обратил её. Однако сейчас.. Сейчас она, вопреки всему тому, что было между ними общего, не смогла предугадать его действий. Пожалуй, никто не смог бы этого сделать. Даже Элайджа. Даже тот, кто рос с ним бок о бок и знал его почти так же хорошо, как и самого себя. Внутренний волк Никлауса, тот, что жил в его душе с самого его появления на свет, рос вместе с ним всю его долгую жизнь, постепенно увеличиваясь в размерах. Пока сам Клаус проходил жизненный путь от мальчишки, которого вечно шпынял и ненавидел отец, до статного молодого мужчины с остро отточенным разумом и воистину дьявольской красотой, волк из самых потаённых глубин его внутреннего "Я" тоже не терял времени даром: за прошедшие столетия из маленького хилого скулящего щенка он превратился во взрослого матёрого волка. Теперь же, он, огромный альфа-самец, вожак самой большой волчьей стаи в округе, прыгнул на свою воображаемую добычу и придавил своим тяжеленным пушистым телом к земле. Из такого положения жертве точно не вырваться. Осталось лишь перекусить ей шею. Однако он медлил. Пока что. Пока мысленные поводья крепко натянуты, он не сможет перекусить ей горло, а жаль. Очень жаль. Давно у них не было охоты. Криков убегающей жертвы. Стонов раненого существа. И крови. Свежей крови. Вот, чего он сейчас хотел. Особенно рядом с этой непонятной ему особью женского пола. От неё исходил уж слишком приятный для него запах. Слишком манящий. Да такой восхитительный, что он готов был лежать около неё и только и делать, что принюхиваться. Может, если разорвать её на части, она будет также прелестно пахнуть? Одно молниеносное движение, и вот Никлаус уже стоит рядом с ней и слегка сжимает правой рукой её тонкую шею. Нет, её удушения у него в планах не было, просто надо проучить одну маленькую зазнавшуюся новообращенную. Ну и к тому же.. Когда он ещё сможет оказаться к ней так близко, как сейчас. Левая его рука обнимает её за талию, прижимая к себе. Начиная задыхаться, девушка пытается вырваться из его стальных объятий, оттолкнуть его как можно дальше от себя, но Клаус мертвой хваткой держит её за горло и не собирается отпускать. Он намеренно показывает ей, что не стоит связываться с "монстром" из семейства Майклсонов. С "проклятием" этой и так проклятой всеми богами семейки. Осознав тщетность своих попыток обрести свободу, она шепчет хрипло, еле открывая рот: - От-пус-ти.. По-ж-жа-луй-ста.. Её зелёные глаза, цветом похожие на сочную хвойную листву пихт из того края, где он родился и вырос, распахиваются шире. В них мелькает боль. В уголках её глаз появляются крохотные, почти не заметные даже его наполовину волчьему, наполовину вампирскому зрению, слезинки. С каждой секундой они становятся всё больше и больше, пока, в конце концов, не начинают непрерывным потоком струиться по её лицу, проделывая влажные дорожки от глаз до пухлых, привлекающих его внимание губ. Ему становится тяжело дышать. Волк недоуменно поднимает от своей жертвы голову. Его острым, изголодавшимся до свежей плоти клыкам не хватало буквально миллиметра, чтобы вонзиться в тело своей добычи. Всё-таки не каждый день и не каждую ночь тебе попадается такая ароматная дичь. Он не понимает постоянно меняющегося настроения своего "владельца", ведь сейчас нет смены лун. А он ведёт себя очень-очень странно. Прямо как в новолуние. Или ещё того хуже - словно в затмение. Волк щурится и с едва слышным угрожающим рыком начинает недовольно размахивать хвостом. Вампиру дышать, в общем-то, и не надо, но для него это всё же дань привычке. Тем далеким временам, когда он ещё был человеком. Он не может от этого избавиться. Точно также он не может смотреть на её слёзы. Не может наслаждаться её болью, как делал это сотни веков подряд с другими людьми, вампирами и оборотнями. Её боль слишком сильно откликается в нём. Где-то внутри.. Там, где он думал, всё уже окончательно умерло несколько столетий назад, а потом покрылось вековой пылью. Его волк недовольно фырчит. В следующую секунду он резко отпускает жертву и, провожая её удаляющийся силуэт печальным взглядом, садится. Распрямив спину, он долгое время смотрит куда-то вверх, туда, где должно быть небо и мириады светящихся "точек". Раздаётся грустный, полный тоски и отчаяния вой. В ответ не доносится ни звука. Его стая покинула его. Он один. Совсем один. Никлаус резко убирает свои пальцы от её горла, однако левая рука продолжает удерживать девушку возле себя. Он не может просто так взять и отпустить её. Ему жизненно необходимо касаться её, держать в своих объятиях, чувствовать её неповторимый запах яблока и корицы, может быть даже позволять ей немного вольностей относительно себя самого. Всё-таки её присутствие рядом он готов был терпеть. Да что уж там. Ему даже нравилось. Она же, привычно вспоминая свою человеческую жизнь, начинает глотать ртом воздух, пытаясь восстановить деятельность своих лёгких. Видя это, он едва заметно улыбается. Они схожи и в этом. Всё-таки не зря он её обратил. Чувствовал ведь в ней что-то такое, что тянуло к ней. Причём не только его самого, но и волка. Однако он прекрасно понимал, что сейчас не время и не место предаваться всей этой романтической чепухе. Нужно всё же удостовериться в том, что она осознала, кто перед ней. - Усвоила урок, малышка? - проговорил он ласково. В этой ласке буквально плескалась угроза скорой расправы, если вдруг она решит дерзнуть и ответит отрицательно. Девушка медленно кивнула. Слёзы продолжали бесшумно течь по её лицу. - Предупреждаю, Кларисса. Ещё одно такое неосторожное слово, и я за себя не ручаюсь. Слова прозвучали угрожающе. Впрочем, он мог таким быть, когда хотел. Он же и создал эту легенду: Клауса Майклсона - жестокого убийцы и древнего вампира, который намеренно веками держал в страхе всё вампирское сообщество. Собственно, не только его. Он раздраженно вздохнул, не в силах смотреть на то, что натворил. На шее её скоро проступят синяки, оставшиеся от его хватки. Благо, вампиры обладали способностью к ускоренной регенерации, и всё это достаточно быстро спадет. Однако не настолько скоро, как можно было бы подумать, так что он ещё успеет почувствовать жгучее чувство вины. ЧЁРТА-С-ДВА, он уже его чувствовал. - И прекращай лить слёзы, милочка. Они тут не помогут. Только личико от них распухнет. Начнёт болеть голова. "Ох.. Что ты несешь, Никлаус?.. Утешают по-другому.." - раздался в его голове внутренний голос. Кларисса в ответ не сказала ни слова, лишь шмыгнула своим милым маленьким носиком, пытаясь собраться с силами. Его правая рука аккуратно и даже нежно коснулась её щеки. Большой палец стал неспешно собирать слезинки, смахивая их с прекрасного лица стоящей перед ним девушки. В это время остальные пальцы начали теребить её великолепные рыжие локоны. Они были такими мягкими и волнистыми, что он не мог оторваться от их поглаживания. Ему её волосы напоминали шкуру волка. Такую же шелковистую. Такую же прекрасную. В этот момент внутренний волк отчасти признал в ней свою. Ту, что могла быть в его стае. Могла быть его волчицей. Могла принадлежать ему. Он сидел, прикрыв глаза, и тихо урчал от удовольствия, не забывая помахивать хвостом. Он был рад, что она здесь. Волк Клауса знал, что всё это более, чем странно, но не мог не попасть под влияние эмоций того, кто в их вечном тандеме всегда был главным. Всё это время она продолжала смотреть в пол, словно мечтала проделать в нём дыру и провалиться в неё, лишь бы больше никогда его не видеть. Однако этот нежный жест с его стороны побудил её всё же посмотреть на него. "Ну наконец-то". Её глаза, такие большие и зелёные, обрамленные длинными пушистыми ресницами, смотрели на него чистым незамутненным взглядом "оленёнка Бэмби". Ну разве можно причинить вред такому чудесному созданию?.. Он смог. Однако уже корил себя за это. Выплески своего дурного настроения надо контролировать. Особенно рядом с ней. ТОЛЬКО с ней. Она заслужила лучшего. Хотя бы в части его обращения с ней. Он знал это с того самого дня, когда обратил её в себе подобную. Знал, однако продолжал вести себя так, как будто она ровным счётом ничего для него не значила. - Ник.. - шепнула она. Мужчина вздрогнул. Ох уж эта версия его имени, которую придумала она сама.. Больше так никто его не называл. Никто, наверное, и не осмеливался. Кроме неё. Его храбрая девочка. Иной раз даже воплощение самой дерзости. А этот голос.. Голос, что пробуждал в нём тёмные желания и собственнические замашки по отношению к этой малышке. Голос, который он жаждал услышать в темноте ночи, когда два тела сливаются в одно. И вместе с тем то ли его имя, то ли стон удовольствия, срывающийся с её губ. - Ммм? - это всё, что он сейчас мог сказать, поскольку был увлечён тем, что аккуратно накручивал её локон на свой палец. - Зачем ты так со мной?.. - спросила девушка. Её взгляд не выражал никаких эмоций, но где-то в глубине её глаз он заметил проблески боли. "Молодец, Никлаус! Ты просто молодец!" - пронеслось у него в голове. "Теперь она точно тебя к себе ни на шаг не подпустит!" - Затем, что.. - начал он, готовясь извиниться перед ней. Никогда и никому он не говорил таких слов как "извини" и "спасибо", но ей, единственной на всём белом свете, он готов был их сказать. Что-то саднило в горле, мешая ему произнести нужные сейчас слова. Однако ей хватило этой секундной заминки, чтобы совершить очередную глупость. - Ник.. Я знаю, что.. - её маленькая ручка коснулась его напряженной груди. Волк, живущий в его душе, встрепенулся, пригладил слегка вздыбленную шерсть и выставил уши торчком. Ему, как и самому Клаусу, было интересно, что девушка сейчас скажет. Именно в этот миг он в кои-то веки выглядел не как дикий хищник, а как ручной зверёк, жаждущий ласки. - Я знаю, что ты не такой.. Я верю, что у тебя есть сердце. И пусть оно не бьется, ты не бездушный злодей, каким тебя все считают. Я вижу тебя НАСТОЯЩЕГО.. "Ну вот зачем она это сказала.." - Да ладно?! - почти что прорычал он. Ему эти её слова очень не понравились. Впрочем, и волку тоже. Былого его спокойствия как будто и не бывало. Он издал угрожающий рык, блеснув в темноте острыми зубами, а затем выпустил длинные когти и со всей силы царапнул ими по земле, оставив на ней свежие и весьма глубокие бороздки. Если она видела его настоящего, то знала все его слабости. Знала, как его уничтожить. И могла это сделать. Он не мог допустить такой угрозы. Ему надо было её оттолкнуть. И пусть это причинит ему боль гораздо более серьёзную, нежели любые раны, он не может подпустить её ещё ближе. Просто. Не. Может.