... Она повела рукой

…Она повела рукой над гладью зеркала. Поверхность зарябила, пошла волнами. Затем застыла. Поначалу казалось, что ничего не происходит. Немногим позже почувствовала кожей, как от зеркала потянуло холодом. Возле рамы появился иней. От края потекли тонкие водяные «щупальца» и застыли поверх морозного узора ледяным украшением. И снова все замерло. Сначала поменялся цвет. Стальной цвет все больше наполнялся синевой, пока не стал лазурно-голубым. Из глубины этого цвета медленно проявились заснеженные пики хаотично разбросанных каменных столбов. Неотесанные, созданные природой. Но отчего-то такие правильные на фоне синевы. Затем появилась линия горизонта и поверхность воды. Постепенно в полотне бело-голубого мира стали видны бежевые пятна, что быстро набирались темных тонов. И вот через секунду — из воды показались камни. Они были собраны в одном месте более густо, но, словно раскатившаяся горка ягод, расходились вокруг. Подул ветер. Холодный, арктический. От него повело плечи и захотелось стряхнуть «мурашки». Спокойствие, свежесть, сама жизнь в первородном своем понимании. Глубокий вдох — сердце замирает, а легкие сдавливает от чувства свободы. Где-то на грани слуха раздался смех. Как переливы ручейка по камням. Тонкая фигурка неслась над водой, перепрыгивая с камня на камень легко и свободно. Белые волосы, легкая ткань платья, босая… Она как будто светилась своей белизной. Девушка смеялась, крутилась на пятках и прыгала на другой островок каменной тверди. А вода вокруг нее прогибалась, расходилась волнами, игриво следовала изгибами. Это была как будто игра в догонялки. Едва девушка остановилась на насыпи камней, она запрокинула голову к небу и раскинула руки. Ветер раздувал полы платья, трепал их, унося с собой неумолкающий тихий смех. Постепенно ее одежды стали опадать, переставая колыхаться, хотя ветер не терял своей силы. Девушка потянулась вверх. Словно от тепла ее пальцев, в воздухе появились блеклые очертания изгибов, которые становились все четче и ярче… Гибкое, сильное змеиное тело. Верхняя часть тела была покрыта длинным белым мехом, нижняя же — представляло собой кожаное, гладкое совершенство синего цвета. Две пары больших головных плавников мерцали в лучах холодного солнца. Длинные усы двигались вдоль тела, взвивались вверх и снова опадали. Гивр доверчиво прижимался к ладоням девушки, кольцами обвивался вокруг нее, защищая от ветра. Сейчас в этом могучем существе не было и грамма того, каким его описывали. Прекрасный зверь и его спутница. В этом единении было что-то странно-непривычное, удивляющее и такое пряно-приятное. На поверхность зеркала словно упала капля, и рябь «смыла» видение, ломая ледяную окантовку и меняя цвета. Синева сменилась на зелень. Белый свет — на полумрак. Единственным ярким источником света в тинистом цвете был кристалл. Камень-шар. Он испускал матовый ласковый свет. От него стали отделяться маленькие шарики. Словно отдельные светила. Освещенная этими огоньками картинка мерно стала проявляться. Кристалл стоял на навершии деревянного столпа, который был свит из корней. Озеро в тени разлапистых древних деревьев зарастало кувшинками, рогозом и камышами. Пахло старым прудом и теплотой лета. Молодая поросль тянулась от воды по земле, по корням деревьев, покрывала мхом кору и свисала с ветвей гибкими, тонкими вьюнами. Извилистое, словно составленное из трех-четырех стволов, дерево нависало над кристаллом. В уютной темноте листвы проявились две фигуры. Они были соединены тонкими прозрачными проводами. Синеватое свечение короткими импульсами проходило по изгибам трубок. Склонив голову на бок, девушка закрыла глаза, полностью погрузилась в свои и чужие ощущения. Выбритая на лысо голова едва-едва посерела от показавшегося ежика волос. Светлая кожа, естественный румянец на щеках. Некогда нарядное, хоть и простое по покрою платье сейчас было в коричневых разводах. Темные локоны другой девушки рассыпались на потертой ткани уже давно не белого одеяния. Она была обнажена. Упругая грудь мерно вздымалась, привлекая к себе внимание. Черные перчатки неуместно смотрелись на едва тронутом солнцем животе. Сдобные бедра прикрывала скатавшаяся на поясе юбка, а длинные ноги безвольно подогнуты. Карие глаза уже ничего не видели перед собой. Девушка была не здесь. Она улыбалась уголками губ, уставившись куда-то перед собой, в пустоту. Пальцы двигались сами по себе, стараясь ощутить землю в последний раз, прикоснуться к траве, запомнить влагу, почувствовать дуновение ветра. Едва-едва соприкасаясь, прислушиваясь, пытаясь дышать тише... Создавалось впечатление, что девушка просто отдыхала. Только вот задержка между вдохами становилась все больше… Это было поглощение. Поглощение личности, мыслей, образов, памяти. Она захлебнулась воздухом. Откашлялась. Сделала пару порывистых вдохов и замерла. Секунда... Две... Три... Грудная клетка плавно опустилась вниз и более не поднялась. Глаза стали стекленеть, а потоки информации больше не поступали по соединению. Провода с тихим чмоком вышли из тела, втянулись в порты. Из глубоких проколов с последней пульсацией сердца хлынула пока еще не загустевшая кровь. Снова и снова. Земля впитывала ее. Как и старое платье, что поглощало капли той же самой крови, но которые стекали по шее другой девушки. Под закрытыми веками задвигались глазные яблоки. Девушка распахнула глаза. Точно такие же глаза. На таком же лице. Две идентичные девушки. Две столь непохожие девушки. Те же пухлые губы уже улыбались по иному… Миг — зеркало затянуло дрожью. Яркий блик вспорол поверхность. Затем комнату наполнил громкий, с хрипотцой стрекот. Было похоже на звуки, издаваемые китами. Под эту песню зелень с примесью черноты расцвечивало яркими красками. Словно цвета всей радуги вперемешку случайно падали на холст художника. От центра разбежались дорожки, проясняя вид на яркие облака с правой стороны и звездное небо с левой. Небесный нарвал парил в облаках. Он вспарывал своим рогом «вату», проходил насквозь, а после, хвостовыми крыльями, завихрял воздух и закрывал «пробоину» новыми перистыми клубами. Ветвистые рога, три пары крыльев и одни перьевые ласты. Только в старинных книгах упоминается подобный вид древних существ, некогда существовавших в мире. Тонкие ленты, которыми был украшен нарвал, скользили по его разноцветной шкуре, тихо шелестя друг о друга. Видимо, их привязал сидящий на облаке херувим, что, прищурившись, наблюдал за играми небесного создания. Золотистые волосы трепал ветер и то и дело путал длинные пряди в оперении четырех белых крыльев. Удерживая блокнот одной рукой, херувим рисовал. Мелкие, быстрые штрихи ложились на бумагу, четко очерчивая силуэт прекрасного существа. По грани ночного и дневного неба проскакали лани. Бежевые, с белой крапинкой на серых боках и бедрах. Высоко подкидывая ноги, они взбивали облака, клочьями подбрасывая их в воздух и звучно перекликаясь со стаей. А нарвал отвечал им. Он «вынырнул» рядом из облаков и, перевернувшись в воздухе на спину, проплыл над ними. Величие, грация, восхищение… Чернота выползла из-под рамы и стала покрывать зеркало. Как чернильное пятно, затмевало всю яркость вида. Когда поверхность стала исключительно черной, рябь вновь прошлась, возвращая зеркалу первостепенное состояние. Старуха рядом крякнула и развернулась. Заскрипели половицы. — А ты гово́ришь, што такого не бывае… Эта абсалютных зло́деев не бывае. А калодзежы — існуюць.