Лето

— Блядь, как задрало! Киришима закусил губу, чтобы не рассмеяться, разлил сок по стаканам и щедро насыпал колотого льда. Лето было невыносимо жарким и влажным. Хотелось полностью залезть в холодильник и не высовываться оттуда, пока температура не упадет хотя бы до двадцати пяти градусов. — Держи, — Киришима растянулся на полу рядом с Бакуго и прижал запотевший стакан к его щеке. Бакуго застонал и открыл глаза. Когда их пальцы соприкоснулись, Киришима медленно выдохнул, надеясь, что это было незаметно. В общем, лето было не таким уж плохим. Жара закрыла их в квартире, выбираться к океану, чтобы обгореть, Бакуго не хотел. Киришиме в принципе было все равно, как проводить их отпуск. Главное — вместе. Только вот мозги у Киришимы плавились. От жары, любви, нежности и желания. Но Бакуго сразу пресек его поползновения — никаких обжиманий с горячим телом, только вентилятор и ведро льда. Киришима смотрел на Бакуго и горел. Потому что нельзя не гореть, когда он вот так расслабленно лежит, а из одежды на нем только боксеры. Футболка валялась в стороне, там же домашние шорты. Бакуго приподнялся на локтях, отпил и провел языком по губам, собирая оставшиеся капли. От такого зрелища скрутило низ живота, и Киришима согнул ногу, пытаясь скрыть возбуждение. — Бакуго, — позвал Киришима и застыл от неуверенности, когда Бакуго посмотрел на него сверху вниз. Не найдя слов, Киришима просто провел ладонью по лбу, убирая влажные пряди челки, огладил щеку и остановился на губах. Брови Бакуго сошлись на переносице, и уже можно было пугаться, если бы не вмиг потемневшие глаза. Киришима на пробу надавил большим пальцем на нижнюю губу и сглотнул, когда Бакуго приоткрыл рот и прикусил подушечку пальца зубами. И, продолжая смотреть в глаза Киришимы, провел по ней языком, а потом вобрал в рот. Киришима заерзал, давя стон, и не стал останавливаться. Подался вперед, ткнулся губами в ямочку между ключиц и прошелся короткими поцелуями по шее. Бакуго коротко выдохнул в макушку и улегся на спину, укладывая Киришиму на себя. Киришима сразу же попытался приподняться на локтях, чтобы не прижиматься влажным телом. — К черту, — шикнул Бакуго, надавливая ладонью на его спину, и Киришима уронил голову на его плечо. — Хочу тебя, — шепнул Киришима, прихватывая зубами нежную кожу за ухом. — Сильно. Уже два дня. — Придурок. Киришима всхлипнул, когда Бакуго потерся стоящим членом о его член, показывая, насколько он придурок. — Ты бы еще неделю ждал, — фыркнул Бакуго, оттягивая резинку шорт. — Я думал сдохну, пока ты перестанешь смотреть на меня побитой собакой. Забрался ладонью под боксеры, сжал его член и на сухую провел по стволу. Киришиму прошило насквозь. — Блядь, — выругался Бакуго и вытащил руку, чтобы пройтись языком по ладони, широко и влажно, и вновь обхватить член. Киришима дышал загнанно и потихоньку терял связь с реальностью. Горячий, влажный, красивый Бакуго лежал под ним, смотрел так, словно бросал вызов его выдержке, улыбался по-блядски и был полностью его. Губы горели, хотелось целоваться. Киришима заторможено кивнул своим мыслям и потянулся за поцелуем. Прихватил зубами верхнюю губу, зализал и надавил языком на нижнюю, прося открыться. Волна дрожи прошлась по их телам. Бакуго разжал зубы, впуская, и тут же провел пальцем по головке, пощекотал щелочку. Киришима толкнулся бедрами в его кулак и застонал в поцелуй. Нежность разгонялась с кровью по телу, хотелось шептать дикую чушь, которую Бакуго вроде не любил, но любил слушать. Киришима опустил ладонь на грудь Бакуго, погладил и задел сосок. Бакуго дернулся. Киришима улыбнулся, прикусил подборок, обвел языком кадык и втянул кожу. У них был отпуск, и Киришима пользовался этим на пару с Бакуго. — Жарко, блядь, — хрипло протянул Бакуго, запуская пальцы в волосы Киришимы, когда он все-таки привстал на руках и пошел поцелуями к паху. — Лето. — Нет, — хмыкнул Бакуго и посмотрел на него, — из-за тебя жарко. Киришима — все. Оргазм обрушился внезапно, смел все подчистую и вывернул наизнанку. Хотелось плакать, хотелось обниматься вечно. И лежать вот так, на груди у Бакуго, слушая биение его сердца и подставляясь под ласки. И говорить, как любит. До ужаса сильно, невыносимо. — Я знаю. Кажется, вслух сказал, блин. — Я тоже, — Бакуго растянулся звездочкой, взглянул на ладонь, испачканную в сперме, замер, а затем перевел затуманенный взгляд на Киришиму. — В ванную, живо.