Ури - город, вернувший нам друг друга

      – Вскоре после той ночи мы с Чонином начали встречаться, – закончил рассказ До.       – Боже, Кёнсу, я не знаю, что сказать, – потрясённо выдохнул Бэк. – С одной стороны, это просто невероятно и так романтично: Кай словно белый рыцарь не дал тебя в обиду, но с другой, эти подонки… Как они только посмели?!       – Да, знаю. Сам долгое время не мог понять, воспринимаю ли я тот случай, как что-то ужасное или же прекрасное в своей жизни. Наверное, самые важные и ценные моменты всегда имеют и хорошую, и плохую сторону, – задумчиво произнёс Су, с ногами забираясь на узкую кровать.       Иммунолог было решил, что друг больше ничего не скажет, глубоко уйдя в собственный мысли и воспоминания, но спустя минуту тишины До вновь поднял полный нежности и слегка далёкий взгляд на блондина:       – Чонин мне сразу понравился, но, знаешь, хён, ты был абсолютно прав: когда я узнал его получше, то все мои чувства усилились в десятки раз и я влюбился. Я никогда раньше так не любил, Бэк, – ничего не тая, признался Кёнсу.       Неожиданная встреча с Кимом, их первый разговор друг с другом за долгие шесть месяцев выбили почву из-под ног брюнета, заставляя всё то, что тот так отчаянно и почти безрезультатно пытался спрятать в самом дальнем уголке своей души, с новой силой навалиться на его хрупкие плечи. Он так давно хотел рассказать обо всём своему лучшему другу, но всё не решался, боясь лишь глубже погрязнуть в неконтролируемом водовороте эмоций. Вместо этого До уходил с головой в работу, всё сильнее отдаляясь от окружающего мира и людей незримой, но хорошо ощутимой стеной.       Теперь же Кёнсу просто не мог сдержать всё в себе.       – Ты знаешь, у меня и до этого были парни и серьёзные отношения, но я ни с кем не чувствовал себя так, как с Чонином. Мы с ним совершенно разные, нам нравятся совершенно разные вещи, но каким-то образом мы так похожи, хён. Мне всегда так нравилось, что этот сильный мужчина, стойкий и отважный офицер корейской армии мог хохотать на всю квартиру, чуть ли не скатываясь с дивана на пол, когда мы смотрели с ним какое-нибудь юмористическое шоу по телевизору, или мог по-детски дуться на весь мир, когда у него в очередной раз не получалось сносно пожарить даже простую яичницу, – любящая и нежная улыбка украсила пухлые губы брюнета, и приятное тепло окутало сердце Бэкхёна.       – Мы даже ругались по-особенному, – с неподдельным удивлением и восхищением продолжил Кёнсу. – громко, с пылом, но всегда с уважением и искренней заботой друг о друге.       – Я не понимаю, – качая головой и чувствуя, как в уголках глаз собиралась влага, с болью в голосе произнёс Бён. – Почему? Я, правда, не понимаю, Су-я… Вы так сильно любили друг друга, были так счастливы, но всё равно расстались. Почему? Было слишком тяжело принять его опасную работу, с которой в один день он может не вернуться?       Руки До пробила дрожь и друг крепко сжал его ладони в своих, поддерживая и желая хоть немного успокоить.       – Я… нет… то есть да, конечно, я боялся, что на очередной миссии с Чонином могло что-то случиться. От одной только подобной мысли меня бросало в холодный пот. За три месяца наших отношений его дважды вызывали, и он исчезал на несколько дней, а я даже не мог с ним связаться. Не знал, где он и что с ним происходило, в порядке ли он, с ума сходил от беспокойства, но оба раза он возвращался и крепко сжимал меня в объятиях. И хоть было невероятно трудно, со временем я смог принять эту сторону его работы. Не перестал бояться и волноваться за него, но я верил в Чонина, в его стойкость, упорство и желание вернуться ко мне.       – Тогда почему? Почему вы расстались? – слова друга поразили Бэкхёна, который всё хуже представлял себе, что бы смогло разрушить столь сильное и искреннее чувство, куда более глубокое, чем просто любовь.       На пару долгих минут Кёнсу замолчал, собираясь с мыслями и стараясь подобрать слова.       – В самом начале четвёртого месяца наших с Чонином отношений по рабочей поездке в Сеул вернулись мои родители, – Бён нервно замер, ожидая продолжения и не понаслышке зная о сложном нраве господина и госпожи До. – Я даже не подозревал, что они в городе, просто в один день неожиданно появились в моей квартире. Они узнали о моих отношениях с Чонином и, хён, они… не были рады. Отец взбесился, кричал и приказывал разорвать с Чонином все связи, а мать причитала о моей неблагодарности и о том, как сильно она была разочарована во мне. Я даже так и не понял, что именно их не устраивало: то, что я встречался с парнем, или то, что этим парнем не оказался богатый сын какой-нибудь влиятельной шишки.       – Но ты же не из-за этого расстался с Каем? – с надеждой спросил блондин.       – Конечно нет! – горячо возразил До. – Я сразу сказал родителям, что, как и всегда, сам буду решать, что я должен делать, сказал, что останусь с Чонином, даже если они откажутся от меня. Но тогда… родители пообещали, что пустят под откос карьеру Чонина.       – Что?! – старший в шоке распахнул глаза.       – Хён, он искренне любит свою работу, понимаешь? – голос Кёнсу звучал разбито, а на глазах наворачивались слёзы. – Чонин с самого детства мечтал быть похожим на своего деда – офицера корейской армии, и всю жизнь стремился к своей мечте, добившись невероятных результатов. Я… Бэк, я просто не мог допустить, чтобы они отобрали это у него.       – Но как же…       – Ты знаешь моих родителей – это не пустые угрозы. У них достаточно связей, чтобы сделать такое. А служба, Бэкхён, служба для Чонина не просто работа, это его жизнь и его душа. Что мне оставалось делать, хён? – не сдержавшись, всхлипнул парень, сжимаясь в маленький дрожавший комок.       В следующую секунду Бён уже подскочил к медленно раскачивавшемуся вперёд-назад другу, крепко прижимая его к себе и успокаивающе поглаживая сгорбившуюся спину.       – Не плачь, Кёнсу-я, всё в порядке, я понимаю, – мягко шептал блондин, покачиваясь вместе с До и чувствуя, как на плече намокала от солёных слёз его лёгкая рубашка.       – У меня не было выбора, Бэкки, – надломлено просипел Су, пряча покрасневшее лицо где-то у левой ключицы друга. – Мои собственные родители загнали меня в угол… Я ведь просто хотел быть с человеком, которого люблю, так хотел, хён… Но не мог своим эгоистичным желаниям позволить разрушить Чонину жизнь.       – И узнав обо всём, Кай согласился расстаться? – с сомнением спросил Бён.       Он довольно неплохо знал Кима и был уверен, что этот упрямый бурый мишка, способный в одночасье превращаться в опасного гризли, не позволил бы кому-то управлять своей жизнью и счастьем. Он никогда бы не сдался без боя и не отпустил любимого человека.       – Я ничего не сказал ему, – виновато выдохнул брюнет, качая головой.       – Но, Кёнсу… – Бэка поразила страшная догадка, – Пожалуйста, скажи мне, что ты не сбежал от него, ничего не объяснив.       – Нет… Я поступил куда хуже, – стыд и сожаление отразились на всё ещё красном от недавних слёз лице.       – Что может быть хуже отсутствия каких-либо объяснений? – иммунолог искренне считал, что самым ужасным при расставании могла быть только неизвестность, когда ещё вчера всё было хорошо, пара была счастлива, а уже сегодня недавно уютная квартира стала холодна и безлика, а шкафы и полки наполовину опустели.       – Объяснения, в которых нет и слова правды, – Бэк от этих слов свёл брови на переносице. – Боже, хён, – вымученно простонал младший, приподнимая голову и заглядывая в глаза друга, – я повёл себя как последняя скотина…       Около шести месяцев назад…       С того злосчастного разговора с родителями, выбившего весь воздух из груди молодого хирурга, прошло три мучительно долгих дня. Всё это время Кёнсу был сам не свой. Парень постоянно выпадал из реальности, погружаясь в собственные мысли, ходил как в воду опущенный и всеми способами избегал своего парня. Ким беспокоился, места себе не находил и пытался выяснить у До, что произошло и чем он мог помочь, но брюнет на все вопросы младшего лишь раздражённо огрызался или вовсе отмахивался от Чонина, как от назойливой мухи, заставляя сильное сердце солдата болезненно сжиматься.       Кёнсу был зол. На себя, на своих родителей, которым важнее счастья сына был их статус и положение в обществе, но своим поведением страдания До причинял именно Чонину, тому, кого любил всей душой.       Он хотел рассказать Киму об угрозах своего отца, и какая-то крохотная его часть всё ещё надеялась, что вместе они смогли бы найти выход из сложившегося кошмара и остаться счастливыми, однако он слишком хорошо знал шатена. Ради Кёнсу Чонин, не задумываясь, непременно рискнул бы всем, даже своей безупречной карьерой, боролся бы до самого конца. Именно поэтому До не мог сказать тому правду, но и уйди он без объяснений Ким бы не оставил всё, как есть, искал бы новых встреч со старшим, желая получить ответы и вернуть его. Такого Кёнсу бы не выдержал, сдаваясь объятьям любимого, а пострадал бы от его слабости Чонин…       Поэтому на четвёртый день метаний До сделал то, за что возненавидел себя всей душой и о чём потом сожалел каждую чёртову минуту своей жизни.       Как и в прошлые дни, Чонин, не теряя надежды, приехал к дому молодого врача, чтобы поговорить, постараться выяснить причину столь неожиданной холодности к нему со стороны старшего, да и просто увидеть того. Ким невозможно скучал, ведь совсем недавно всё своё свободное время они проводили друг с другом, а за последние несколько дней виделись от силы раза четыре, и каждая их встреча оставляла горький осадок непонимания и тоски на сердце солдата.       Кёнсу избегал его, прятал от него свои чувства и эмоции, чего раньше никогда не делал, и это выбивало у шатена почву из-под ног. Постучав в знакомую дверь, Ким глубоко вдохнул в лёгкие воздух, стараясь собраться с мыслями, и уже хотел было ещё раз занести руку над стальным косяком, как До всё-таки возник перед ним во входном проёме.       – Кённи, я так волновался... – начал было Ким, но хозяин квартиры прервал того жестом и, отступив немного назад, позволил ему войти.       Шатен, нахмурившись, наблюдал, как До размеренными движениями закрыл за ним дверь и медленно повернулся. Светлое лицо сейчас показалось Киму каким-то холодным, а всегда мягкий взгляд тёплых карих глаз – безразличным и даже немного скучающим. От таких изменений Ин опешил, даже не представляя, каких трудов Кёнсу стоило держать эту маску.       – Чонин, – твёрдо и спокойно. – Нам нужно поговорить.       – Согласен, – уверенно кивнул солдат, но волнение о парне никуда не ушло: – Всё в порядке?       – Всё хорошо, но, думаю, на этом пора заканчивать, – незаметно для Кима до острой боли впиваясь короткими ногтями в собственную ладонь, холодно ответил Су.       – Я не понимаю тебя, – с лёгким раздражением в голосе предупредил шатен.       – Чонин, мы оба взрослые люди, поэтому давай не будем всё усложнять, – всё сильнее, до маленьких кровавых полумесяцев сжал кулак До.       – Я не против, но хотелось бы сначала понять, о чём ты говоришь.       Ким отчаянно старался разобраться в ситуации, но с каждой секундой ему всё больше казалось, что вместо знакомого и любимого Кённи перед ним стоял совершенно чужой и неизвестный ему человек.       – Ты очень хороший парень, добрый и надёжный, и мне было интересно с тобой, – отстранённо начал парень, – но сейчас мне нужно всего себя посвятить работе. Через пару месяцев в больнице освобождается место главного хирурга, и я хочу занять его. Мне придётся много трудиться, чтобы успешно пройти жёсткий отбор кандидатов, и у меня не должно быть никаких отвлекающих факторов. Я буду слишком занят. Надеюсь, ты это понимаешь.       Чонин не поверил своим ушам. Кённи, его нежный и милый Кённи, каждый раз смущавшийся даже от самых лёгких и невинных прикосновений Ина, сейчас говорил тому, что «занят»? Был таким холодным и расчётливым и хотел расстаться, так как Ким мог помешать его планам. Шатен знал, как старшему была важна его работа, с каким трудом и упорством он шёл вперёд, невзирая на мнения окружающих, добиваясь всего исключительно своими силами, но он представить себе не мог, что всё было так серьёзно. И так неожиданно.       – Дело в твоих родителях? Они против наших отношений? – эти мысли резко пришли в голову Чонину, объясняя все недавние странности брюнета.       – При чём здесь мои родители, Чонин? – устало выдохнул тот, а в сжатом до посинения кулаке уже собирались капельки крови, сочившиеся из маленьких ранок. – Я ведь только что объяснил тебе причину. Пожалуйста, не усложняй всё.       – Как ты можешь так, Кёнсу? Разве то, что между нами было, ничего для тебя не значило? – Ким всеми силами желал удержать До рядом с собой, но слова старшего причиняли боль, а обида так и сквозила в голосе.       – Чонин, я очень устал, а завтра у меня ранняя смена. Поэтому, пожалуйста, уходи, – парень вновь открыл входную дверь. – И я прошу, если мы с тобой когда-нибудь встретимся, давай представим, что мы просто знакомые.       Не дав Киму и шанса прийти в себя и хоть что-то ответить, До, аккуратно вытолкав его из квартиры, с громким щелчком замка закрыл перед ним дверь. Кёнсу с замиранием сердца прижался спиной к стальной поверхности, слыша, как Чонин позвал его по имени. И ещё раз.       Спустя несколько минут на лестничной клетке послышались удаляющиеся шаги и Су, надрывно простонав, осел на холодный пол. Хрупкое тело парня сжалось в ту же позу, в которой тот дрожал от страха три месяца назад в узком ночном проулке, пока тёплая рука Чонина на опустилась на его плечо.       В этот раз Чонин уже не мог его спасти, не от самого До. Так долго сдерживаемые слёзы градом полились из глаз, а вся квартира врача наполнилась раздиравшими душу всхлипами и стонами.       Только к утру немного успокоившись, Кёнсу провалился в беспокойный сон, так и оставшись сидеть на холодном полу, спиной прижимаясь к стальной двери. Жгучая боль в разодранной в кровь ладони была несравнима с тем, как сгорало от осознания последствий его собственных действий и слов сердце.       А Ким после их разговора пообещал себе, что если и случится так, что они вновь встретятся, то он обязательно выполнит брошенную напоследок парнем просьбу.       Наши дни…       – Кёнсу, – шокировано выдохнул Бэкхён, пытаясь уложить в голове всю полученную информацию. – Если честно, я готов прибить тебя. Прости.       – Я понимаю, и поверь мне, я тоже, – слёз уже не было, их просто больше не осталось.       – Зачем ты так, Су-я? Я знаю, твои родители… Но, Кёнсу, ты же фактически сказал Каю, что ваши отношения для тебя были лишь игрой, интересным развлечением на время.       – Это был единственный способ защитить его, понимаешь? – До с тихой надеждой заглянул в глаза другу: ему так нужна была его поддержка.       – Да… наверное, – чувствуя состояние брюнета, честно признался Бён. – Просто за Кая обидно и теперь я понимаю, почему он так отстранённо себя с тобой вёл…       – Это убивает меня, хён! – взревел белугой До, но тут же понизил голос, не желая привлекать к себе лишнее внимание, всё-таки через стенки палатки их легко могли услышать. – Я знаю, что в полной мере заслужил всё это. Он вообще имеет полное право делать вид, что не замечает меня. Но мне становится так больно, когда я слышу его холодный тон, обращённый ко мне, и спокойный взгляд, в то время как другим он приветливо улыбается.       – А ведь он делает лишь то, о чём ты сам его просил, Кёнсу, – заметил блондин, но в знак поддержки сжал ладонь До в своей.       – Знаю, хён, но ведь я никогда на самом деле не хотел этого.       На долгую секунду Бён задумался, после чего ободрившись, слегка изогнул уголки губ в улыбке:       – Может, всё ещё можно исправить?       – О чём ты?       – Кёнсу, ты же всё ещё любишь его, верно? – всё также вёл к чему-то старший.       – Безумно, – мгновенно выдохнул До.       Ему совершенно не нужно было задумываться, чтобы ответить на вопрос друга. Брюнет любил Кима полгода назад, и до сих пор это чувство не исчезло, а наоборот лишь росло в его сердце, пленив его мысли и сны.       – Тогда скажи ему об этом, признайся во всём. Думаю, Кай сможет простить тебя…       – Что?! – перебил друга Су. – Нет, Бэк! Ты не слышал меня? Думаешь, сейчас у моих родителей будет другое отношение ко всему этому? Всё снова повторится, и я опять причиню Чонину боль. Нет, я не могу ему рассказать… не могу.       Бэкхён попытался вразумить его, но Кёнсу не мог больше говорить об этом и не хотел заразиться верой в лучшее, которой воспылал его друг, ведь она не принесла бы ничего, кроме новых страданий, поэтому, спрыгнув с кушетки, врач вышел из палатки и быстрым шагом направился в сторону медблока.       Присоединяться к своим коллегам за обедом сейчас совершенно не хотелось, и Су поступил так, как делал всегда: спрятался от переживаний за работой.