Алиса поежилась. В спальне, выстуженной балконной вечеринкой, все еще было прохладно. Продев руки в рукава толстовки, она потянула вверх молнию. Отчетливое «вж-жик» вспороло сонную тишину, и Алиса зажмурилась, испуганно втянув голову в плечи. Затаив дыхание, она медленно оглянулась.
Джаред спал, растянувшись по диагонали на кровати, опустив одну руку вдоль тела, а второй скомкав наволочку на подушке. Одеяло большей частью съехало на пол, оголяя плечи и спину, светлым пятном белевшие в полумраке спальни. Алиса несколько секунд напряженно вслушивалась в тишину. Но Джаред продолжал дышать размеренно и тихо, и, успокоившись, она вновь отвернулась к окну.
За окном шел редкий снег. Крупные снежинки лениво и величественно опускались на широкую ограду балкона, на деревянный пол, невесомым одеялом укрывали остатки скромного пиршества на столе. Эта умиротворяющая картина отчего-то вызывала у нее смутное чувство раздражения и неприятия. Так, словно она сама была чужеродным персонажем на красивой рождественской открытке. Персонажем, которого не должно здесь быть.
Немного поерзав на мягком велюре банкетки, Алиса натянула край толстовки на коленки и обхватила их руками.
Когда-то в одной из книг она прочитала слова, поразившие ее до глубины души: если один из двоих предает любовь, надо чтобы другой продолжал хранить веру и верность. Несмотря ни на что. Потому что если кто-то один ждет, то второму есть куда вернуться.
Так просто и по-житейски незатейливо. Так по-женски мудро. И, как оказалось, невыполнимо. Долгие годы она, как могла, хранила свое маленькое счастье. Потому что безоглядно верила ему, верила, что любима. Его любовь была для нее такой же естественной и неизменной вещью, как восход солнца по утрам. Только она не учла, что в природе случается полярная ночь.
Оказывается, для того, чтобы утратить веру, нужно совсем немного. Достаточно просто увидеть его счастливым без тебя. Не с тобой. С другой. Увидеть, чтобы понять — возврата в прошлое не будет. Особенно теперь. После всего, что произошло сегодняшней ночью. И сейчас не поймешь уже, что больнее: лишиться веры или сознания незыблемой верности своей любви. Она сожгла мосты. Сравняла счет.
Алиса положила щеку на колени и закрыла глаза. Я не твоя кошка больше…
Губы Джея пахли вином и апельсинами. Совсем как тогда в октябре. На мгновение ей показалось, что они провалились в настоящую временную дыру, что вокруг не укутанные снегом альпийские склоны, а стремительно остывающие после дневного зноя белые камни Родоса. И сам поцелуй, щемяще нежный, был словно продолжение того первого поцелуя, не просто продолжение, а прелюдия чего-то большего, чего она сама сейчас недвусмысленно пожелала. Убаюканная этой возвышенной нежностью, она не сопротивлялась, когда Джей в два шага пересек узкое пространство, отделявшее их от постели, увлекая ее за собой.
Запрокинув руки за голову и закрыв глаза, она позволяла ему целовать себя. Его губы были теплыми и немного шершавыми, и она мимолетно удивилась — когда он успел их обветрить? —, а поцелуи легкими и осторожными, как те самые пресловутые крылья бабочки. Ее расслабленный и слегка затуманенный алкоголем мозг не пожелал рождать менее банальную ассоциацию. Вся во власти приятных ощущений она словно покачивалась на ласковых волнах, уносивших ее все дальше в океан ожидаемого наслаждения.
— …Эли! — прошептал он вибрирующим от возбуждения голосом.
Холодный острый луч здравого смысла разорвал окутавшую ее пелену. Остатки хмеля моментально выветрились из головы. И еще прежде чем включился мозг, взбунтовались все органы чувств, отказываясь признавать и принимать чужого мужчину. Упругая тяжесть его тренированного тела неожиданно стала непереносимой в самом прямом физическом смысле слова. Ее сотряс мучительный неконтролируемый озноб. Сильнее зажмурив и без того плотно закрытые глаза, она уперлась руками ему в грудь, отталкивая и отвергая, не в состоянии побороть охватившую ее панику. Панику женщины, знавшей всего лишь одного мужчину.
Твердая ладонь накрыла ее ледяные пальцы. Теплое дыхание коснулось щеки.
— Не бойся. Я просто хочу согреть тебя.
Она открыла глаза и сразу же натолкнулась на внимательный взгляд его ставших отчего-то очень темными блестящих глаз. Всхлипнув, она покачала головой, сама толком не ведая, что именно отрицает и от чего отказывается. И тогда он поймал ладонями ее лицо и прижался к ее губам поцелуем, в котором не было и следа былой нежности, а лишь жаркое, пожирающее его изнутри, как лесной пожар, желание.
…Усилием воли Алиса отогнала от себя картину недавних событий. Со вздохом поднялась с банкетки. Скоро рассвет, нужно хотя бы немного поспать. По-кошачьи неслышно ступая по мягким завиткам коврового покрытия, она подошла к кровати. Джаред по-прежнему занимал ее большую часть. Поколебавшись секунду, Алиса стянула толстовку и скользнула под одеяло, пристраиваясь на самом краю. Босые ноги здорово закоченели, и она машинально потерла их одна о другую. В ту же секунду крепкие руки уверенно притянули ее к себе. Алиса полузадушено пискнула, но Джей уже ловко обхватил ее ледяные ноги своими, не оставляя ни единого шанса на гордую независимость.
— Не убегай от меня, — пробормотал он ей сзади в шею.
Зажмурившись, Алиса чувствовала, как он возится у нее за спиной, заключая в плен невыносимо тесных объятий и щедро делясь с ней теплом своего тела. «И как тут уснуть?» — расстроенно подумала она. Но живое тепло мягко обволакивало и укутывало, изгоняя стылость, а ровное тихое дыхание в ее волосах расслабляло и убаюкивало. И спустя несколько минут Алиса уже спала.
***
Солнечный рассвет уверенно просочился в широкие панорамные окна и стеклянные панели в мансардной крыше. Нашарив на тумбочке пульт, Джей опустил жалюзи, погрузившие спальню в уютный полумрак. Осторожно приподнявшись на локте, он заглянул в лицо лежащей рядом женщины. Алиса спала, утомленная переживаниями и ночным бдением возле окна.
Черт возьми, она провела там столько времени, что он совершенно замучался прикидываться спящим и был близок к тому, чтобы силком затащить ее обратно в постель. К себе в постель. Точнее к ней, но с собой.
Джаред тихо хмыкнул и лег обратно, с наслаждением зарываясь лицом в ее волосы. Удивительно, но волосы имели все тот же трудноопределимый аромат, который он почувствовал еще в пустыне. Солнце, ветер и неведомые травы. Бескрайний желтый океан и тихая на грани слышимости песня песка. Тогда к чистому свежему аромату примешивалась едва уловимая нотка полынной горечи, рожденная скорее его фантазией. Все правильно. Так и должна была пахнуть желанная, но
чужая женщина. Сегодня он держал в объятиях
свою.
По правде говоря, он до сих пор до конца не верил, что сон, терзавший его столько ночей, стал явью. Он так долго ждал, так часто представлял себе это, что когда оно наконец случилось, слишком неожиданно, слишком быстро и спонтанно, он просто потерял голову.
Он держал в ладони ее затылок, скользил губами по ее губам, по бархатистой щеке, по шелковистой коже за ухом и совершенно точно знал, что умрет, если не получит ее сейчас же, всю и целиком. И он ужасно заспешил, обмирая от мысли, что она может передумать, стал целовать жадно, вкладывая в поцелуи всю свою жажду и нетерпение. Он терся щекой о ее волосы, придерживая за шею, чтобы она не могла ни отвернуться, ни уклониться, в общем, вел себя как эгоистичный самец. А когда она все-таки передумала, он не смог остановиться. Не захотел.
Он легко смял ее несмелое сопротивление, потому что в тот момент думал уже совершенно иным органом, к мыслительной деятельности отношения не имеющим. И она покорилась. Смотрела широко раскрытыми испуганными глазами, словно прося пощады и одновременно отвергая ее. Под этим ее взглядом он весь плавился, чувствуя, как темнеет в голове от нежности, вожделения и еще чего-то, что совершенно невозможно было дальше выносить. А потом все исчезло. Остались только он и она. И тишина, нарушаемая тяжелыми глухими ударами его сердца.
Джей невесомо коснулся губами трогательной ямки на затылке Алисы. Возможно, он был сегодня слишком нетерпелив и настойчив, но он просто не мог больше оставлять ее наедине с тяжелыми мыслями и воспоминаниями, предоставлять самой себе. И он искренне надеялся, что отныне их близость сможет стать тем волшебным лекарством, которое излечит ее от горестей, ожесточения и сомнений.
Осторожно выбравшись из постели, Джей сгреб в охапку свою одежду и вышел из спальни.
***
Проснувшись, Алиса долго нежилась под одеялом, что обычно себе редко позволяла. Джареда рядом не было, и это открытие она восприняла с некоторым облегчением. События минувшей ночи казались почти нереальными и вызывали едва ли не сомнение:, а было ли? Но память услужливо подсказывала — было, подсовывая откровенный компромат. Компромата набралось много, но рефлексировать сейчас она была совершенно не в состоянии.
Одевшись, Алиса спустилась вниз. Вопреки ожиданиям в огромной столовой-кухне-холле Джея тоже не оказалось.
— А поутру они проснулись… — пробормотала Алиса, задумчиво оглядывая помещение универсального назначения. На столе сиротливо приткнулась чашка с остатками чая — свидетельство того, что она здесь все-таки не одна. Была, по крайней мере.
Распахнув двери на улицу, Алиса замерла на пороге. Одна из тех самых трех елок, о которых говорил вчера Джей, кокетливо переливалась неяркими в дневном свете огоньками. Сам Джаред в расстегнутой куртке сидел на корточках под опутанным гирляндой деревом, переключая покрасневшими от холода пальцами режимы мигания. На лице застыл почти детский восторг. Заметив ее, он поднялся на ноги.
— Вот. Елка, — сказал он и улыбнулся смущенно и немного виновато. — Жаль, украшений нет. Только гирлянда.
Прижавшись плечом к дверному косяку, Алиса молча смотрела на него.
