Моя сладкая месть!

Прах, которым я рассыпался по каменному полу моей исполинской зазеркальной Ледяной крепости, вновь потерпев поражение от Левой руки Господа — моей Немезиды*, — находится в процессе обратной трансформации: снова собирается, формируя моё тело. При этом я испытываю жесточайшую боль, словно рождаюсь взрослым и, имея сознание, чувствую муку, неизбежно сопровождающую появление на свет. Мельчайшие частицы с огромной скоростью сливаются в одно целое. Вот уже из кучи чёрной пыли показался полностью сформированный скелет. Частички моего праха продолжают шальным вихрем подниматься с пола. Одни стремительно ткутся в волокна мышц и сухожилий, которые тут же одевают суставы и кости, другие образуют внутренние органы. Пока ещё мёртвый белый остов покрывается живым, пульсирующим кровью красным каркасом плоти, а вслед за этим облекается в ткань кожи — и вот я снова здесь, будто и не было моей проигрышной битвы с Габриэлем. Последним штрихом прилагаются мой любимый милитари-туалет, сочетающий необходимую аристократу элегантность с румынским национальным духом — дорогим небьющемуся сердцу бывшего правителя Валахии и великого воина-полководца, — и фамильные аксессуары. Все элементы, составляющие материальную часть меня любимого, на месте. Своим триумфальным возвращением я обязан моему Отцу. Но при мысли о недавней встрече с Ним по ту сторону мира, в который мне с трудом вновь удалось вернуться, я внутренне содрогаюсь, вспоминая пережитый ужас лицезрения и общения с разгневанным Люцифером и то смертельное отчаяние, что я испытал находясь в пределах преисподней. После моего второго проигрыша в битве с архангелом Габриэлем, превратившимся в оборотня, мой лишённый телесной оболочки дух ступил в преддверие Ада. Я обнаруживаю себя в пустоте, прошиваемой проносящимися сквозь неё сверкающими частицами материи, вокруг которой медленно плывут бесчисленные галактики, парящим на краю бездонной, бескрайней пропасти, бурлящей полыхающим, горячим мраком — на пороге преисподней. Я чувствую её опаляющий жар. Поднимается сильный ветер. Странно, как он не уносит меня прочь. Я знаю, что скоро увижу Отца. Могущий принимать какой угодно образ и представать в каком угодно облике Денница — Сила, противостоящая Богу, — будучи в ярости от моего поражения, явился мне чёрным пламенем, поднявшимся из бездны, на краю которой я оказался. Бурлящая тьма превращается в безбрежный океан горящего мрака, из которого раздаётся полный мощи голос — и всё во мне цепенеет… «Рад видеть тебя, Влад, — насмешливо гремит голос, от которого, кажется, в ужасе замирает само пространство, в котором я нахожусь, — в лучшем твоём виде, вторично освобождённым от оков тела, — которое, как известно из Библии, является темницей души, — легендарной Левой рукой Господа, лишённым крыльев, но даже в таком искалеченном виде легко справившимся с тобой, полностью укомплектованным мною архидемоном», — слышу я гром Его издевательской усмешки. «Как ты мог допустить это???!!!» — раздаётся в следующий миг гневное восклицание Сатаны, подобное рёву яростного урагана, сокрушающего само мироздание, размалывающего в пыль земную твердь, срывающего звёзды с небес и сбивающего с орбит планеты. И я, бестелесный дух, с которого совлекли его бренную оболочку, охваченный диким ужасом, затрепетав самой своей сутью, дрожу и стыну, будто перепуганный ребёнок… — «Снова потерпеть от него поражение???!!!» Океан чёрного пламени вздымается волнами гнева, легко могущими утопить небесное светило. И хоть бушующая бездна дышит жаром, это зрелище приводит меня в леденящий ужас. Мне кажется, что на моей голове шевелятся волосы… «У тебя были все преимущества перед твоим врагом, но ты вновь бесславно, ПОЗОРНО проиграл! — отчитывает меня Люцифер. — Проиграл из-за неумения объективно оценить сложившееся положение, отсутствия способности не идти на поводу у своих эмоций и стремления мгновенно удовлетворять все свои желания, игнорируя опасность, даже когда на кону — твоя жизнь или не-смерть! Риск — благородное дело, но только тогда, когда для него есть основания и когда он не превращается в заведомую глупость с легко предсказуемым исходом!» Мрачное пламя раскинувшегося передо мной безбрежья закручивается исполинским водоворотом ярости, способным поглотить галактику. «Когда я усыновил тебя — единственного показавшегося мне достойным этого среди ничтожного людского племени, существующего, чтобы кормить собой червей, — я не предполагал, что ты окажешься таким глупцом!!! Прекрасно зная, что при всей той неуничтожимости обычными средствами, что Я даровал тебе как своей Правой руке на Земле, своему сыну там, ты тем не менее не являешься абсолютно и безоговорочно неуязвимым, привыкнув к своему бессмертию, преступно расслабился, недооценив противника, и не выказал ожидавшейся от тебя мудрости и прозорливости! А в критической ситуации вообще повёл себя как последний дурак, понадеявшись на казавшееся тебе выигрышным положение, на самом деле оказавшееся проигрышным, и не принял должных мер, чтобы избежать своего поражения!!! Видя, что ты проигрываешь в бою бешеной собаке, ты, вместо того, чтобы разорвать на части святого убийцу, когда луна скрывалась за облаками и он превращался в человека, или удрать от него, если ты не желал отправлять его на Небо, предпочёл беспечно трепать перед ним языком, совсем как твои дуры-невесты, превосходно зная, чем тебе грозит такая неподобающая архангелу метаморфоза, и вёл бессмысленные беседы с обезумевшим от ненависти к тебе животным, на все твои увещевания отвечавшим угрожающим утробным рыком и пламенем ярости в глазах, думая, что сможешь продержаться до финального двенадцатого удара, дававшего тебе власть над ним! Надеяться, что ты сможешь убедить свою бывшую любовь, без зазрения совести предавшего и убившего тебя четыре века назад, из-за тебя поменять сторону игральной доски, — было несусветным, хрестоматийным идиотизмом с твоей стороны! Проколом, которому нет оправдания! Не думал, что ты, патетически возглашающий речи о своей бесстрастности, так чувствителен и эмоционален, если дело касается твоего давнего друга-противника, — усмехается Денница, и от его огненной усмешки по моему духу пробегает мороз. — Только конченый кретин мог ораторствовать и давать театральные представления, возглашая никому не нужные драматические речи, рискуя своей не-смертью, находясь на волоске от гибели! Ты казался себе величественным, — с саркастической усмешкой замечает Отец, — но в итоге оказался шутом гороховым с разорванной глоткой! Ведь ты даже не имел публики, чтоб ломать перед ней пафосную комедию! Красовался перед самим собой, как самовлюблённый лицедей, как какая-то примадонна в гримёрке, и нечувствительным к твоим постановкам зверем, одержимым желанием уничтожить тебя! Я понимаю, что ты хотел подразнить своего вероломного любовника, но это не оправдывает тебя! Будучи человеком, ты был великим полководцем — отличным стратегом и великолепным тактиком. Ты был отважен, но не безрассуден, и всегда мудро планировал и осуществлял все свои военные операции и кампании — так, чтобы обеспечить себе победу, а не поражение! А спустя каких-то четыреста лет — ничтожная доля мига космического времени! — превратился в глупого пустомелю, не сумевшего просчитать элементарные риски твоей никому ненужной, совершенно идиотской дискуссии с врагом, находящимся в невменяемом состоянии, жаждущим одного — превратить твою не-смерть в смерть! Неужели ты не мог отложить на минуту это удовольствие, до того момента, когда архангел-вервольф перешёл бы в твоё подчинение???!!! Ты стал паяцем, чьё место в балагане!!!» Что можно было возразить на это? Отец был абсолютно прав. Как и всегда. Из моей бесплотной груди вырывается покаянный вздох. «Влад, ты оказался самонадеянным идиотом! — продолжая отчитывать меня, рокочет возмущённый голос, в то время как ревущий океан чёрного огня превращается в кровавое пламя. — Беспечным, как самый последний юродивый, в своих действиях полагающийся на промысел Божий! Я разочарован в тебе! Я напрасно усыновил тебя, превратив в могущественного высокорангового демона, ты не оправдал этой великой милости и моего доверия к тебе! Благополучно провалил возложенную на тебя высокую миссию! Воплощая свою дерзкую затею оживления твоих мертворождённых детей с помощью враждебной Церкви науки, ты добился диаметрально противоположного результата — с твоей смертью на Земле уничтожены и все остальные носферату! Из-за твоей недальновидности и глупости все предыдущие достижения на этом фронте борьбы с нашим врагом пошли насмарку, а нашей земной армии нанесён существенный урон! Так называемое Добро, — кровавая бездна вспыхивает насмешливым пренебрежением, — победило!» — насмешка завершается огненным цунами ярости, едва не сметающего горящие над ним звёзды, чуть не рассеявшего меня на атомы. Меня окатывает мощной волной палящего жара. Я знаю, что, если бы я оказался на миллиметр ближе, то та нематериальная субстанция, из которой состоит мой дух, вспыхнула бы как спичка. В ужасе я закрываю глаза: если бы это случилось, я бы навсегда остался гореть в Аду, как простая грешная душа, без всякой надежды вернуть свой статус бессмертного. «Я виноват, Отец», — набравшись смелости и открыв глаза, с трудом выдавливаю из себя. Мои слова — это различной частоты мерцание свечения, которое эманирует мой бесплотный дух. Бушующий кровавым огнём океан разражается смехом, от которого, мне кажется, у меня замирает больше несуществующее у меня ни в живом, ни в не-мёртвом виде сердце. «О, да, конечно, ты виноват! Ты знаешь, что такое в моих глазах смиренное признание своей вины и какова его цена! От того, кого я облёк невиданной доселе честью, усыновив его, мне нужны победы, а не жалкое покаяние! Покаяниями наслаждаются совсем по иному адресу! Ты заслужил наказание! Суровое наказание, Влад!» Я не смею оправдываться, а тем более перечить Ему. Безысходное отчаяние и неизречимый человеческими словами страх охватывает мою затрепетавшую душу: я знаю, что меня ждёт — кромешный ужас вечности непередаваемых истязаний, от которых смерть не послужит избавлением… Я чувствую, что Сатана наслаждается страхом, который излучает мой дух. Оставив мою изнемогающую от ужаса душу терзаться некоторое время (что показалось мне длиннее бесконечности) в ожидании начала пытки, у которой не будет конца, Денница, насладившись моими муками, которые начались раньше самой муки, меняет своё решение. «Ладно, так и быть, дам тебе ещё один — последний — шанс… — более спокойно звучит страшный голос моего Отца. — Возможность реабилитироваться.» Я не верю, что слышу это! Я содрогаюсь, словно по мне прошёл мощный электрический заряд, — каждая частичка моего духа ликует! «Только в своей самонадеянности не подумай, что в этом есть какая-то твоя заслуга или что ты представляешь для меня особую ценность! Я решил дать тебе второй шанс только и единственно потому, что не желаю, чтобы выигрыш остался за этим искалеченным бескрылым Габриэлем, неутомимо уничтожающим в юдоли слёз моих верных слуг: Левая рука Бога не должна победить Мою Правую руку на Земле! Но запомни: это твоё второе и оно же последнее восстание из Ада! Допусти, чтобы наши враги опять нашли способ уничтожить тебя, — и никакой надежды — ты обречён! Я просто буду не властен снова воскресить тебя: лимит твоих возрождений будет исчерпан, так как твой прах просто будет не пригоден для ещё одной обратной трансформации, а творить из ничего — не моя сфера, это область деятельности моего Врага. Так что, даже если бы я захотел ещё раз воссоздать тебя, — я просто не смогу этого сделать! А я не захочу: чтобы вновь вернуть тебе твоё тело и возвратить на Землю, мне придётся пожертвовать частицей самого себя, передав свою драгоценную невосстановимую энергию, полученную мной ещё в начале творения, в параллельное ненавистному мне миру людей Зазеркалье. А это — кроме того, что такой мой подарок тебе, как, я думаю, ты понимаешь — бесценен! — далеко не приятная операция!» «У меня нет слов, чтобы выразить тебе свою благодарность, Отец!» — мерцает в ответ мой дух. «Ещё бы! — пренебрежительно полыхает море кровавого пламени. — Надеюсь, ты сумеешь извлечь пользу из полученного урока. Запомни — второй и последний раз! Посмей проиграть ещё раз и явиться сюда с покаяниями — тогда ничто не спасёт тебя от заслуженного тобой наказания!» Красный огонь вдруг вспыхивает ослепительным белым сиянием, лучи света бросаются ко мне, обхватываю меня, обнимают меня, наполняют собой. Сознание покидает меня, чтобы вернуться ко мне уже по эту сторону завесы, отделяющей миры. Придя в себя после нового, весьма болезненного облечения в плоть, я, чувствуя себя так, словно меня размололи гигантские жернова, но я чудом остался жив. Делаю попытку встать с каменного пола, но она оказывается неудачной: голова раскалывается и идёт кругом. Полное бессилие. Я едва понимаю, кто я, что со мной случилось и где я нахожусь. Счастье, что этому предателю-убийце Габриэлю не пришла в голову идея вернуться и проверить всё ли в порядке с моим уничтожением: чтобы отправить меня, едва вернувшегося и ещё не восстановившего свои силы после очередного воскрешения, обратно в Ад в третий и последний раз, ему наверняка не понадобилось бы для этого быть в шкуре вервольфа. Я сжимаю стреляющие невыносимой болью виски руками. Да, определённо повезло, что чёртов архангел так удачно и своевременно ухлопал мою высокородную родственницу и несостоявшуюся невесту, принцессу Анну, сломав ей позвоночник, когда она вонзила в него шприц с антидотом: иначе они бы так оперативно не убрались из моей зазеркальной резиденции — назойливая компашка, подстрекаемая этим пронырой, везде сующим свой нос любителем рыться в древних манускриптах, сластолюбивым послушником, требующим секса в уплату за спасение, как пить дать пожелала бы исследовать мою Ледяную крепость и задержалась бы здесь подольше. Головная боль постепенно утихает. Чтобы побыстрее восстановиться мне нужна кровь, а для этого надо будет наведаться в Вазерию. Наконец поднимаюсь на ноги. Они слегка дрожат, а голова продолжает кружиться. Дьявол! Как же хочется сейчас оказаться предметом ласк моей пылкой и ревнивой огненноволосой красавицы Алиры, последней из оставшихся в живых моих несчастных невест, уничтоженных проклятыми борцами со Злом (ещё надо разобраться, кто из нас им является!). Порой она бывала немного навязчивой, а её объятия и поцелуи совершенно несвоевременными и неуместными, и тогда я довольно бесцеремонно отталкивал её, слыша в ответ забавлявшее меня возмущённое шипение в сопровождении горящих негодованием фиолетовых глаз. Приятно всё-таки возвратиться домой, где тебя ждёт любящая и заботливая малютка, даже если ты не отвечаешь на её горячие чувства к тебе. Но, увы, ни её, ни моей строгой, рассудительной Вероны, ни шаловливой проказницы Маришки мне уже больше никогда не увидеть. Что ж, найду других, хоть и надо будет нехило постараться, чтобы отыскать достойных кандидаток на роль моих подруг. Обвожу взглядом пустынный зал, с царящим в нём полным разгромом — следами нашей последней схватки с Габриэлем. Замок охвачен торжественной гробовой тишиной, словно мавзолей, слышится лишь слабое потрескивание догорающего тут и там огня. Перепуганные моей смертью двэрги, конечно, разбежались. По всей видимости, моя циклопическая Ледяная крепость совершенно пуста — от подземелий в её основании до верхушек башен, задевающих проплывающие в вышине облака. Мать твою, сейчас я был бы рад увидеть хотя бы своего колченогого горбуна Игора (никогда бы не подумал, что такое возможно!), нередко раздражавшего меня своим чрезмерно колоритным видом. Ухмыляюсь, в то же время чувствуя определённое сожаление, что меня самого удивляет: часто ворчавший себе под нос, когда я не слышал, что я чрезмерно нагружаю его работой, но зато прилежно усваивающий все мои уроки, старательный и исполнительный урод оказался просто образцом преданности и погиб, как и подобает верному слуге — самоотверженно борясь с врагами своего хозяина, со своим любимым оружием наперевес — электрошокером, которым дрессировал оборотней. Улыбаюсь. Это было трогательно, Игор, прямо можно смахнуть слезу. Такая верность определённо достойна, чтобы быть увековеченной. Обещаю тебе, что обязательно учрежу в твою честь премию для слуг твоего имени. Слышу какой-то шорох. Я мгновенно оборачиваюсь в ту сторону (рефлексы полностью восстановлены!): в дальнем углу зала я замечаю тень. — Эй, кто там? Покажись! — повелеваю я. В ответ раздаётся радостное глухое рокотание, похожее на бульканье и шипение бурлящего в чане кипятка под напором, готовящегося сорвать крышку. Я ошибся: кто-то из моих злобных карликов остался, не поторопившись сбежать в свои глубокие горные пещеры. Их язык непонятен никому, кроме меня. Этим двэргом оказывается их начальник Квэрк. — Какое счастье, хозяин, что вы вернулись! — приветствует он меня. — Мы были в панике, не зная, что делать! Улыбаюсь: — Ещё бы, я сам был в панике. — Откинув голову, смеюсь — я снова в полном порядке! — Собери остальных и уберите здесь всё! Не хочу видеть ни единого следа, напоминающего мне о провале моей операции! — Да, господин, — неуклюже поклонившись, Квэрк бегом отправляется выполнять мой приказ, лопоча своими маленькими ножками. Спустя недолгое время он возвращается с многочисленным отрядом своих товарищей. Они, словно армия трудолюбивых муравьёв, могущих поднимать и перемещать объекты в сто раз превышающие их собственный вес, споро принимаются за дело, и творящийся в зале бедлам начинает исчезать на глазах. Пока двэрги неутомимо работают, я, заложив руки за спину, прогуливаюсь по полу, колоннам, стенам и потолкам моей гигантской зазеркальной резиденции. Как же приятно снова быть дома в родном теле и замке! А теперь и трансильванская родовая резиденция Валериусов, находящаяся по ту сторону зеркала, — снова моя! Все владения, по праву принадлежащие мне, — наконец мои, и я единственный властитель — как это и должно быть! За стенами замка вновь, как и во время визита Габриэля с его дружком и подружкой, начинается гроза. Тяжёлое, свинцово-серое небо озаряется яростными вспышками молний, стрелами бьющих в горы и исчезающих в гулких пропастях, окружающих мою Ледяную крепость, из которых временами доносится звук страшных каменных обвалов, разносящийся многократно повторяющим его эхом окрест. Оглушительно грохочет гром. Я рад грозе. Электрические разряды небесного огня словно заряжают меня энергией без помощи крови. Скоро, очень скоро мы снова встретимся, Габриэль! Теперь за мной очередь инициировать нашу встречу! Она состоится и пройдёт по точно спланированному сценарию, в котором не будет никаких неприятных неожиданностей… Обещаю тебе…