***
Странный день, странный месяц и вообще странное все в последнее время. Я лишь невольный зритель всей этой ненормальной истории. Свет от лампочек то и дело мигает, давя на и без того расшатанные нервы, топот за дверью и шум со съемочной площадки не дает спокойно вздремнуть; каждый раз, когда я уже нахожусь между этим миром и комой, кто-нибудь что-нибудь да уронит, причем с таким шумом, что слышу вскрики зрителей. Недовольно выдыхаю, когда очередная железка где-то за дверью падает из чьих-то дырявых рук и с лязгом летит на пол. Кутаюсь в безразмерную толстовку, одолженную у друга-шпалы; кожаная обивка дивана скрипит каждый раз, когда пытаюсь поудобней устроиться. В голову лезут всякие непонятные мысли, то в сознании появляется образ Безумного Шляпника, распивающего вместе с Позовым почему-то апельсиновый сок из чайных чашек, все это сменяется танцующим брейк Поповым на Красной площади под радужные фейерверки, хотя это в его стиле, тут удивительного ничего нет, и в довершении, вишенкой на торте, все заканчивается моим участием в каком-то шоу, где были все известные мне звезды в цветных палантинах, какие носят в Индии, только я все это снимала на камеру верхом на слоне. Вот что бывает, когда человек не спит нормально какую неделю подряд, пытаясь хорошо закрыть сессию, работать и еще успевать участвовать во всем, что предлагают. На том свете отосплюсь. Из всего моего бреда, меня резко вырывает протяжный скрип двери, из-за чего посторонний шум просочился в гримерку; человек тяжело шаркая, направляется к дивану, на котором я отчаянно пытаюсь заснуть. С тяжестью приоткрываю один глаз, передо мной высится Шастун, еще чуть-чуть и он сядет на мои ноги, поэтому вовремя подтягиваю колени к груди; Антон мешком падает на диван, облегченно простонав. ― Устал, мальчик? ― с ехидством спрашиваю парня, попутно вытягивая свои ноги, укладывая их на чужие колени. ― Угу… Смотрю в потолок, красивый и грязный потолок. В комнате висит тишина, но у меня было возникло ощущение, будто Шастуна здесь вовсе нет, если бы не его тяжелое дыхание и кряхтение время от времени. С нечеловеческим усилием отрываю голову от потертой временем подушки и смотрю на молодого парня, или уже нет. Шаст стал худее обычного, щеки впали, под глазами залегли синяки и мешки, какие могли поспорить с мешками Попова. Трехдневная щетина, удивительно, как его не заставили ее сбрить, хотя под таким-то слоем грима, хрен что увидишь. ― Эй? ― тихо зову, от чего Антон вздрагивает, испуганно переводя на меня взгляд, будто забыл про мое существование. ― Все так плохо? ― О чем ты? ― вздыхает, откидывая голову на спинку дивана. Лениво потирает глаза. ― Ой, ты сам знаешь. Тишина. Неужели мне придется разгребать их дерьмо? Как будто у меня своего нет. Антон сидит с закрытыми глазами, а пальцы то и дело крутят браслеты на запястьях или кольца. Его руки чуть подрагивают. Понимаю, что все хреновей, чем предполагалось. Все и вся давно заметили, что с ребятами твориться неладное, если быть точнее, то между Антоном и Арсением, а если есть разлад между двоими в команде, то разлад между всеми. Ребята в «Твиттере» уже давно вопят во все глотки, что с таким темпом скоро все загнется, не только командная работа, но естественно и шоу. Антон и Арсений, Арсений и Антон ― два идеально дополняющих друг друга человека, это признал уже даже Шеминов, что активно поддерживал Ирон на протяжении чуть ли не всего времени.« ― Эти два придурка нам все загубят… запереть их в комнате что ли, а то бегают друг от друга…как…отталкиваются магниты с одинаковой полярностью…» ― да, это было довольно странное сравнение от Стаса, но мысль то верная.
Выуживаю телефон из кармана джинс и быстро набираю парочку очень коротких сообщений, отправив, кладу телефон на пол, экраном вниз. Шастун все сидит и перебирает свои богатства на руках. ― Эй, шпала, ― аккуратно придвигаюсь к парню, кладя поверх его рук свои, тем самым прекращаю всю активную деятельность. ― Ммм? Антон весь в себе. ―Прекращайте, помучили друг друга и хватит. Люди в сериалах так не страдают, как вы. Ваша херня уже пагубно действует на остальных…работать тяжко. ― Ты о чем? ― парень приоткрывает один глаз, смотря на меня. Опять ты свою шарманку завел. ― О тебе и Арсе, ― я пытаюсь говорить мягко, чтобы не давить и не вывести из себя ни его, ни себя. Шастун все еще с диким непониманием смотрит на меня или делает вид, что ни черта не понимает. Вот тут у меня сдают нервы. ― Ох-Ты ж-Мой-Бог! Вы два взрослых мужика! ― начинаю тыкать пальцем в плечо Антона, ― а ведете себя как семиклассники! Меня от вас уже трясет! Признайтесь наконец! И дело с концом! Шастун ошарашено на меня смотрит, глаза вытаращил, рот приоткрыл и хлопает им как рыба. Он явно не ожидал от меня таких бурных эмоций. ― Эт…это не так просто, ― бубнит и отворачивается, смотря перед собой. ― Не так просто – это квантовая физика, а чувства – это совсем непонятно и невозможно. Они либо есть, либо их нет. Все! Бью кулаком по плечу парня. ― Ты еще мала, тебе то откуда знать? ― смотрит на меня с усталостью. Цокаю языком, мотая головой. Этот парнишка просто не хочет думать. Придвигаюсь еще ближе, утыкаясь лбом в плечо Антона. ― Слушай, не важно сколько мне лет, важно только то, что вы чувствуете друг к другу. Я не понимаю, что вас останавливает. Либо вам нравится страдать, либо вы идиоты. Хотя в любом случае ― вы идиоты. Если боитесь осуждения и чего-то еще…двадцать первый век на дворе, это совсем не дико, что два человека одного пола любят друг друга. Это же потрясающе…такое светлое и прекрасное чувство. Поднимаю взгляд на парня. ― Многие поймут, у вас такая большая фан-база, которая любит и принимает со всеми закидонами. А те…кто не согласен…ну на них наплюйте, они смиряться рано или поздно. Шастун смотрит на меня, немигающим взглядом, грудная клетка часто поднимается, а в глазах играет волнение. Антон ведет борьбу между собой и сомнениями, что терзают его уже не первый месяц. И борьба очевидно тяжелая. Решаю разрядить немного обстановку. ― Ваши гляделки и все остальное…уже заколебали всех! Без исключений. ― Все зна… ― Да! Конечно, знают! Это очевидно! Ходят такие…две серые массы…ни то ни се. ― выдыхаю, ― вас все поддерживают. Послушай, к чему я все это…я вообще не понимаю, почему есть какие-то ограничения по отношению к любви, ведь ненависть можно испытывать ко всем, а любовь-ненависть – это просто антонимы. Есть два человека любящих друг друга и это прекрасно. Почему они не могут друг друга любить только потому, что это якобы неправильно? И что? Как можно управлять чувствами, если они просто возникают? Вот и все. Так в чем проблема? Нет у любви пола, просто нет. ― перевожу дыхание, ― и не надо публичности, вас никто об этом не просит. Просто любите друг друга и все. И не трепите нам нервы. В помещении повисает звенящая тишина; Антон должен переварить все мною сказанное, а мне понять, где я могла сказать что-то не то и напортачить. Меня немного лихорадит, пальцы трясутся, поэтому сжимаю рукава толстовки, смотря перед собой. Слышу дыхание Шастуна, уже более ровное и спокойное, только глаза бегают по комнате, выдавая его с потрохами. ― Я понимаю это, просто не уверен, что сейчас подходящий момент… Из меня вырывается обреченный стон, а может уже и вопль. Утыкаюсь лбом в собственные ладони. ― Глупый мальчишка, чтобы рассказать о чувствах…не знаю я! Всегда вовремя и нет, невозможно предугадать, как все обернется! Либо ты делаешь и жалеешь, либо не делаешь и жалеешь! Как по мне, то лучше первое. ― А если не взаимно? Я сейчас должна пробить кому-то бошку ― Шастуну или себе. ― Что. За. Бред. Ты. Блять. Сейчас. Сказал? Ты че как пятиклассница?! А если, а если?! Взаимно, конечно, Обкуренный-хрен-знает-чем-Антон! Подошел, прижал к стене и сказал: «Ты мой мужик»! И выяснять ничего не надо, а то провозитесь так до лета, я уже успею и летнюю сессию сдать, если, конечно, эту сдам… Говори сейчас, потом может быть поздно, что-то да случится, не дай бог, конечно… Во мне таится какое-то сомнение, это все не мое дело, я не должна так давить; но их взаимоотношения касаются уже не только их жизней, но и всех остальных; теряется хватка, запал не такой сильный, его почти нет, рейтинг шоу падает, стоит вопрос о закрытии или приостановлении на неопределенное время. Терять все равно уже нечего. Протяжный скрип двери вырывает нас обоих из думы. Я же, блять, просила. Оборачиваюсь на непонятливого человека, из-за двери торчала голова Попова. ―Ооо, большая шпала и поменьше побалтушки устроили... Шаст, через двадцать минут на сцену. Быстро он, где его телефон? Попов же с ним не расстается. ― Арс, а где телефон? ― Сел зараза, а зарядка в машине осталась, влом идти. Однако, Арсений Сергеевич, вы удачно зашли. Но вот ваш телефон – мразь, что могла все испортить. Арсений неотрывно смотрит на Антона, я на Арсения, Антон пред собой. Да вы издеваетесь над мной?! Тыкаю друга в костлявый бок, шепча: «Ну же». И встаю, подходя к двери, Попов отходит в сторону, пропуская меня. Выжидает пару секунд и разворачивается, видимо, собираясь на выход, но к счастью, Антон наконец выходит из ступора и хрипит: ― Арс, нам надо поговорить. Попов лишь сдержанно кивает головой, будто только этого и ждал, заходит обратно внутрь, закрыв при этом плотно дверь. А потом слышу щелчок замка. Опаньки! Это уже серьезно.***
Стою у противоположной стены к двери гримерки, прошло уже порядком десяти минут, ни криков, ни голосов, ни даже стонов…нет. В коридоре мрачно, стоят коробки, где-то валяются бумажки, со стороны сцены слышится музыка и крики. Откуда-то из далекого конца коридора слышатся шаги, худющий человек нерасторопно идет, если приглядеться, то можно понять, что еще попутно пытается читать текст на скрепленных листочках, подсвечивая себе телефоном; если бы я не знала, что Антон за дверью напротив выясняет отношения с Поповым, то на серьезных щах подумала бы, что это он. Когда человек ровняется со мной, то в потемках узнаю Волю. ― Ну че? ― Ничего еще, ― опускаю голову вниз, пиная носком ботинка клочок бумажки, ― ни черта не слышно. А скоро на сцену… ― Да нет, еще…как, ― оттягивает рукав кофты и смотрит на запястье, где болтались наручные часы, ― полчаса. Долго они там уже? — Вот же жопа графская… Нет, минут десять… ― Ничего, разберутся, если что…запрем, ― хитро улыбается Паша. ― Они сами заперлись, ― довольно усмехаюсь. Брови и глаза Паши полезли на лоб, а из-за того, что свет от телефона падал снизу, выражение лица Воли было крайне удивленным. ― Ах вот как…А ты молодец, можно сказать, что спасла шоу… ― Рано делать выводы…«Пятнадцатью минутами ранее»
Выуживаю телефон из кармана джинс и быстро набираю парочку очень коротких сообщений«Кому: Худющий Начальник Пашаня Сообщение: ОЧЕНЬ СРОЧНО. Сделай так, чтобы никто не заходил в гримерку к Шасту. Пытаюсь вразумить шпалу, если повезет, то и актеришку». «Кому: Граф или пассив Сообщение: Чтобы через десять минут был у гримерки, надо поговорить насчет фотосета».
отправив, кладу телефон на пол, экраном вниз.«Сейчас»
― Ну че? Творится историческая хуйня? Откуда-то из-за угла выплывает Матвиенко со стаканом кофе в руках. ― Ага, ― говорю довольней, чем надо, выуживая стакан со спасительной жидкостью из рук Сережи. ― Эй! ― Матвиенко забирает обратно стакан прежде, чем я успеваю глотнуть. ― Какашка… Не успеваю продолжить ругаться на Сережу, как до наших ушей доноситься звук чего-то скинутого со стола на пол в гримерке, мое испорченное уже в тринадцать лет фикбуком воображение рисует те еще непристойности. Хотя, если посмотреть на Волю и Матвиенко…ни у одной меня. ― Наконец это закончилось! ― с ликованием произносит Сережа, подняв стакан с кофе вверх. ― Да-а-а, закончилось, ― протянул довольно Воля с характерным ему ехидством.Наконец. Определенно, наконец. И уж лучше такой конец, чем что-либо другое.