Что ты знаешь о надежде?

Тони стоял перед ней. Поникший, грязный, потный, а перемазанный кровью помятый костюм вряд ли подлежал восстановлению. В парке уже ощутимо пахло осенью, и у Пеппер мелькнула нелепая мысль, что его костюм неплохо сочетается с упавшей листвой. Она устало потерла глаза: это всего лишь очередной глюк, один из тех, что преследовал ее с той встречи с журналистами, с исчезновения Старка. Еще мгновение или шаг — всего лишь шаг, маленький, незаметный, почти неощутимый шаг — к нему — и он снова развеется пылью. А она потом будет сидеть в спальне — их спальне, которую они, несмотря на обоюдную занятость, отделали вместе — и смотреть в белую стену, изо всех сил стараясь не заплакать. А ведь когда-то она и вправду считала себя сильной. Когда-то — это очень давно, сейчас и не вспомнить уже, настолько эти времена кажутся далекими, когда Тони был с ней. Когда она, согретая наконец взаимной любовью, верила, что все непременно будет хорошо. Пусть Тони пропадал, бесконечно совершенствуя свои костюмы, подвергал себя смертельной опасности раз за разом, спасая их планету и их дом, но какое-то неведомое теплое чувство, сконцентрировавшись в области грудной клетки, успокаивало ее. Она знала, что Тони Старк вернется к ней снова и будет возвращаться раз за разом. И она готова была ждать его, улыбаться и шутить, отправляя на очередное опасное задание, только бы он был рядом, только бы возвращался. Пока однажды он не вернулся. Дни складывались в недели и тянулись месяцы, а от Тони не было ни единой весточки. Пеппер точно знала: если бы он мог, он бы дал о себе знать при первой же возможности, перевернул бы все с ног на голову, но… Значит, такой возможности не было, или же — то самое теплое чувство в груди давно сгнило и только холодило мерзкими щупальцами кожу — не было кому что-то отправлять. Она заставляла себя вставать с кровати каждое утро. Некоторые из них, когда в очередной раз настигали панические атаки, были совсем отвратительными. Она сгорала заживо, кричала, срывая голос, а затем вставала, на трясущихся ногах шла на кухню, делала крепкий кофе и снова выходила в мир с неизменной спокойной улыбкой на лице. Пеппер училась снова быть сильной. Ей нужно было сохранить компанию Старка от паникующих акционеров, готовых разбежаться как крысы с тонущего корабля. Непонятно зачем и для кого, самой Пеппер порой хотелось забыть все связанное с ним и с их счастливым прошлым, но нужно. Потому что для Тони это было важно, и для нее, наверное, тоже. Пеппер училась преодолевать панические атаки. Абсолютно безуспешно. Но она не сдавалась и обращалась к научным исследованиям и докторам. Потому что сидеть сложа руки было не в ее духе, потому что она не могла больше позволить себе сдаться. Потому что она могла бы помочь, если бы Тони вернулся. Она могла бы разделить его страх. Но, казалось, все было бесполезно. Тони снова стоял перед ней. Как десятки раз до этого, стоял, смотрел на нее виновато и, очевидно, собирался развеяться по ветру пылью точно так же, как те же проклятые десятки раз до этого. И все-таки Пеппер стояла на месте, надеясь продлить видение еще на несколько секунд. Если хотя бы так она сможет видеть Тони — пусть. А потом поняла. Тони и правда стоял перед ней. Пеппер хотела позвать его по имени, но с онемевших губ не слетело ни звука. Сумочка выскользнула из ослабевших пальцев, и стук о ступеньки показался Пеппер каким-то далеким и несущественным. В голове набатом било только одно: «Тони! Тони! Тони!» Она как-то по-детски всхлипнула, ступая — срываясь с места — к нему. И тогда Старк облегченно выдохнул, шагнул навстречу, хватая ее за запястья, пачкая рукава светлого плаща, и с силой притянул ее к себе. Покореженный костюм, запах грязи и крови, неуверенные объятия окончательно убедили Пеппер в реальности происходящего. Она прижалась к нему, чувствуя, как он гладит железной рукой ее волосы, и заплакала. По-настоящему, всерьез. Кажется, она что-то сбивчиво говорила, жаловалась, как было одиноко и страшно без него, даже обвиняла, что его не было так долго, целовала колючие щеки, смывая грязь своими слезами. — Знаешь, Пеппер, — хрипло пробормотал Тони, когда она наконец отстранилась, и это были его первые слова, — я ведь не справился. Пеппер медленно провела ладонью по его щеке, едва сдерживаясь, чтобы не запустить в него забытой на ступеньках сумкой и не закричать, что он самая большая задница в мире. Столько времени неизвестно где — и это его первые слова к ней? Впрочем, чего еще можно было ожидать от Тони Старка? — С чем не справился? — она пытливо взглянула на него и еще раз ласково скользнула пальцами по лицу. — Питер… — голос Тони оборвался, и он позволил ей обнять его за голову, запустить руки в волосы, терпел легкие поглаживания, пока собирался с духом. — Я не справился, Пеппер. Я не смог спасти Питера. Он так верил мне, а я не смог. Тони бросал короткие рубленные фразы и смотрел на нее так, словно она осталась единственным, во что можно верить. Единственная опора и поддержка. На какое-то мгновение ей захотелось смалодушничать. Сказать что-то вроде: «И пусть! Зато Танос больше не вернется! Мы сможем жить спокойно! Пожалуйста, Тони, я так устала!», — заплакать как маленькой девочке и спрятаться с ним от всего мира. Но, разумеется, она ничего не сказала. Это не то, чего от нее ждут, и не то, как она может позволить себе поступить. Пеппер уже знала это жесткое выражение в глазах, знала, что теперь Старк запрется в своей лаборатории, будет доводить себя до изнеможения, засыпать на полу, неделями не менять одежду, пока не найдет способ снова спасти эту чертову планету. Он всегда так поступал и уже, кажется, не мог по-другому. Долг для него был на первом месте, Пеппер — на втором. — Ты все исправишь, Тони, — она наклонила голову и нежно, трепетно провела по щеке рукой. — А я буду рядом.