Зонтик из сладкой ваты

«В моих глазах ты разглядел блики солнца на глади воды, а я в твоих – цветенье любви и искры огня, который греет меня, но никогда не обожжёт».

Клетчатое покрывало, расстеленное на свежей траве под старым деревом. Солнечные лучи проходят сквозь листья и разрывают тень своей теплотой. Хансоль жмурится от этого приятного света и запрокидывает голову. Он улыбается, наблюдая за еле заметным колыханием ветвей и движением облаков. Таких лёгких и пушистых, что кажется, они сотканы из сладкой ваты. Той самой, что продают в парках аттракционов и на летних фестивалях. Она всегда пахнет детством. — Однажды я отвезу тебя в настоящий американский Диснейленд, — Чхве мечтательно вздыхает. — Уверен, это станет нашим лучшим свиданием за всё время отношений. — Отвези, — отвечает Джихун. Он берёт малину из небольшой корзинки и отправляет её в рот, после чего задумчиво облизывает тонкие пальцы. Хансоль смотрит на него с восхищением и неслышно сглатывает. — Только потом привези обратно. — Нет, ни за что, — он отрицательно мотает головой. — Мы останемся там жить. — Прямо в Диснейленде? — удивляется Уджи. На его лице появляется беспечная улыбка. Каждый раз, когда он улыбается, сердце Хансоля сжимается, и он на время словно выпадает из реальности. Воздух пропитан прохладой, взявшейся из неоткуда в знойный период, и ароматом домашних кексов. Десерты стоят на блюдце с золотистой каймой, что бликует на солнце. Лимонад в прозрачной бутылке наполовину выпит. Тень защищает его от нагревания до уровня жижи из адского котла. Но лёд давно растаял, поэтому напиток нельзя назвать освежающим. — Да, — произносит после недолгой паузы. — Выгоним Эльзу на улицу и займём её ледяной замок. Будем играть в снежки каждый день и слепим снеговика, который потом оживёт. Только представь, ты станешь для него мамой! — радостно сообщает он и хохочет. Его слова веселят Ли, и тот, поддаваясь настроению любимого, звонко смеётся в ответ. — Чтобы стать матерью, надо для начала быть девушкой. — Совсем нет, — Хансоль обнимает Джихуна и падает вместе с ним на мягкое покрывало. — Достаточно быть тобой. Пол неважен, когда дело касается любви или семьи. Важно хранить теплоту в себе и уметь обмениваться ею с другими. — Ты предлагал стать родителями снеговика, — вновь заливается смехом. — Если поделиться с ним теплотой, он просто растает! Ты же не хочешь, чтобы мы убили собственного ребёнка, верно? — Ты прав, — задумчиво протягивает Чхве. — Лучше вырежем Пиноккио. Джихун соглашается, и они на время замолкают. Здесь, вдали от людей, они вдвоём наконец могут насладиться друг другом. Разговоры ни о чём и сладкое долгое молчание, объятия на свежем воздухе и поцелуи вдали от чужих глаз – им редко удаётся позволить себе такую роскошь. Старший смущённо улыбается, когда чужая рука касается его щеки. Взгляд Вернона падает на розовые губы. Как всегда, они манят его, и он не может сдержать своих желаний. Он думает о том, что любовь похожа на болезнь, от которой не хочется поправляться. Она появляется внезапно и завладевает человеком. Он будто горит изнутри, и ничто не может потушить в нём пожар. «Если так, то я буду счастлив сгореть дотла». Крепко прижимая к себе хрупкое тело, младший целует приоткрытые губы и проникает языком в рот. Джихун отвечает на поцелуй и от наслаждения закрывает глаза. Вкус ягод и зелёного чая смешивается с лёгким привкусом шоколадной горечи. Неповторимо. Чхве улыбается, не отрываясь от нежных губ. Он вспоминает о том, как неумело они раньше целовались. Боялись, что их кто-нибудь может заметить, поэтому никогда не делали этого на улице. С трепетом держались за руки и отводили взгляд, подобно подросткам, впервые осознавшим, что такое любовь. — Солнце сегодня светит так ярко, — шепчет Хансоль. Блондинистые волосы Уджи скользят между его пальцами. — Точно так же, как в день нашего знакомства. — О чём ты? — недоумевает Ли. — Мы познакомились осенью. Небо было чёрное от туч. Лил дождь, поэтому ты отдал мне свой зонт. Ты взял у меня номер мобильного и убежал так быстро, что я даже не успел сообразить, что произошло. — Если бы я не убежал, ты бы не принял мой зонт. — Конечно, нет! — он щёлкает пальцами по носу Хансоля, из-за чего тот морщится. — Ты, наверное, тогда жутко промок, глупый. — Да, я после этого болел три дня. Зато благодаря моей жертве не намокло одно маленькое яркое солнышко. Вернон подмигивает, и Уджи заливается краской. Ему неприятно, когда люди называют его маленьким, но из уст Хансоля всё звучит иначе. По-особенному. С такой нежной любовью, на которую способен только он. Она звенит в каждом его слове, обращённом к Джихуну, содержится в каждом, даже лёгком, прикосновении и неизменно искрится где-то в уголках глаз. Её ни с чем не спутать. Любовь, что родилась под осенним дождём, стала для обоих источником вдохновения. Не прошло пары недель после их первой встречи, как Вернон и Уджи объединились в дуэт и начали работу над совместной песней. На данной момент они записали чуть больше двадцати треков и сняли два клипа. Каждый день после октябрьской встречи так или иначе дарит им что-то незабываемое. Даже когда они вдали друг от друга. Всегда есть чувства, что заставляют их почувствовать связь, что не видна людскому глазу. Благодаря им разлуки переносятся без боли, а радость от долгожданного поцелуя сравнима с эйфорией. Душная среда августа совсем не похожа на воскресный осенний вечер. Но свежесть дождя, который лил около года назад, всё ещё витает вокруг. Уджи ощущает её мурашками на своей коже и невольно вздрагивает. Ему приятно вспоминать о прошлом, но мысли о будущем сильнее будоражат его сознание. Он ничего не знает о завтрашнем дне, кроме того, что проведёт его вместе с любимым. Джихун поднимает взгляд на белоснежные облака и улыбается. Они похожи на сладкую вату, что продаётся в американском Диснейленде. Он никогда там не был и не пробовал их фирменных сладостей, поэтому не знает, чем та вата отличается от любой другой. Но мечтает однажды её попробовать.